А. В. Федоров. Российский экран и тема насилия

2. Российский экран и тема насилия

Исторически сложилось так, что российское общество, включая государственную цензуру, относилось к насилию на экране гораздо терпимее, чем, к примеру, к эротике, а тем более — к порнографии. Но если в 10-х годах ХХ века сцены насилия на экране наиболее часто возникали в детективах, мистических, криминальных драмах и мелодрамах, то, начиная с 20-х годов, основными «носителями» экранного насилия стали военные и так называемые «историко-революционные» драмы и приключенческие ленты. Мистические истории вместе с фильмами ужасов были полностью изъяты из репертуара, детективы и вестерны оттеснены на третий, а то и на четвертый план...

Такой жанровый баланс с теми или иными небольшими модификациями сохранялся вплоть до середины 80-х годов. С началом  «перестроечных» времен российская цензура постепенно теряла былую мощь. Кинематографисты обратились к запретным прежде жанрам и темам. Количество фильмов, содержащих сцены насилия, неуклонно возрастало, впрочем, как и степень натурализма в его изображении. К началу90-х, в эпоху «киночернухи», на сцены насилия делалась основная ставка российских триллеров, криминальных драм, фильмов ужасов и детективов. К слову сказать, под сленговым словом «чернуха» понимается тематический пласт натуралистических медиатекстов о «гнойниках» жизни — с маргинальными прежде персонажами, с непричесанной лексикой, физиологией и мрачным визуальным рядом [Липовецкий, 1999].

 Обратимся к конкретным цифрам и фактам. Сразу хочу отметить, что сейчас довольно трудно точно определить, сколько российских или «снгэшных» фильмов было поставлено за последние 10-15 лет. Данные разных источников не совпадают по причине того, что один и тот же фильм может фигурировать как, скажем в списке 1992 года, так и 1993. В своем контент-анализе я опирался на данные авторитетных справочников «Домашняя синематека. Отечественное кино. 1918-1996» [Землянухин, Сегида, 1996], «Фильмы России. Игровое кино 1995-2000» [Сегида, Землянухин, 2001], «Российская кинематография» [Российская кинематография 2001, 2002, с.45, 88], журнала «Экран», газет «Культура» и «Экран и сцена». По данным справочников, в 1990 году в нашей стране был установлен рекорд выпуска игровых полнометражных фильмов для кинозалов — 300. В 1991 году их было снято 213, в 1992 — 166, в 1993 — 146, в 1994 — 83, в 1995 — 58, в 1996 — 42, в 1997 — 43, в 1998 — 58, в 1999 — 43, в 2000 — 46. По киностатистике, опубликованной справочником «Российская кинематография» и текущей прессы, их количество в 2001 составило 59, в 2002 — 61, в 2003 — 75.

Основываясь на этих данных и своей довольно богатой зрительской "насмотренности", я сделал контент-анализ российского репертуара 90-х годов — начала XXI века на предмет присутствия в нем сцен насилия (драк, избиений, убийств, казней, изнасилований, изображения человеческой смерти в результате войн, катастроф и стихийных бедствий и т.д.). И вот, что получилось в результате:

Таб.1. Изображение насилия в российских фильмах 90-х годов ХХ века и начала XXI века

 *в 1992-2003 годах списки включают также полнометражные игровые видео/телефильмы и сериалы.

По цифрам, приведенным в таблице 1, хорошо видно, что начиная с 1999 года происходит резкое увеличение российской экранной продукции за счет сериалов и видеофильмов. При этом многие популярные («рейтинговые») сериалы во многом построены на тематике, связанной с насилием («Бандитский Петербург», «Улицы разбитых фонарей», «Убойная сила», «Бригада» и т.д.).

Отчетливо видна и тенденция пика фильмов, содержащих сцены насилия, в 1991-1995 (когда свыше сорока процентов российских фильмов, содержали сцены такого рода), то есть во времена наиболее радикальной ломки экономической системы, массового обнищания миллионов людей, резкой криминализации социума.

Согласно справочнику «Домашняя синематека. Отечественное кино. 1918-1996» [Землянухин, Сегида, 1996, с.8.], даже в названиях самих фильмов 90-х очень часто встречались слова, предполагающие сюжетообразующий компонент насилия в разных видах. Я подсчитал, к примеру, что с 1990 по 1999 год только слово "смерть" употреблялось в названиях российских игровых кинолент 23 раза, то есть столько же, сколько раз оно входило в названия советских фильмов, снятых за целых 70 предыдущих лет — с 1919 по 1989 год включительно! При этом, по данным того же справочника, в названиях российских фильмов 90-х фигурировали еще (и неоднократно!), такие агрессивные слова, как «убийство» и «убить» (плюс их однокоренные слова), «война», «враг», «стрелять» и т.п.

Конечно, цифры, приведенные в таблице 1, выглядят как бы «вещью в себе». Однако даже при возможных погрешностях в датах съемок тех или иных фильмов, само по себе количество картин, содержащих сцены насилия, впечатляет: в среднем около 31% процента всей произведенной в нашей стране экранной продукции (с 1990 года по нынешний день) в той или иной степени содержит сцены насилия. 

Бесспорно, насилие насилию рознь. Сцены насилия есть, к примеру, в фильмах «Цареубийца» К.Шахназарова, «Прорва» И.Дыховичного, «Утомленные солнцем» Н.Михалкова, «Ближний круг» А.Кончаловского, «Хрусталев, машину!» А.Германа, «Романовы — венценосная семья» Г.Панфилова и в других известных произведениях искусства. И если насилие, увы, пока неотъемлемая часть жизни человечества, экран имеет бесспорное право его отражения. При этом «высокое искусство», как правило, не только изображает, но и осуждает насилие. Однако контент-анализ российского кинорепертуара 90-х годов — начала XXI века показывает, что в целом он состоит вовсе не из подобных фильмов. В основном указанный 31% процент «экранного насилия» составляют ленты низкого художественного уровня и, как показало время, столь же низкого коммерческого потенциала. «Волки в зоне», «Нелюдь», «Охота на сутенера», «Заряженные смертью»... Кто сейчас помнит эти и другие ленты, конъюнктурно использовавшие насилие?

Как известно, большая часть из сотен российских фильмов, снятых в 90-х годах, так и не добралась до большого экрана. Но зато почти все они шли и идут по разным телеканалам. Многие из них — в так называемый прайм-тайм, то есть в самое «смотрибельное» вечернее время, доступное детской аудитории. Вот и получается, что какие-нибудь очередные «9 1/2 недель» по причине их эротичности «крутят» после полуночи. Зато разного рода «убийц», «зверей», «фанатов», «афганцев», «монстров» и т.п. агрессивных типов многие российские каналы показывают как в утренние/дневные, так и в ранние вечерние часы. Даже значительно более «мягкий» по части изображения насилия сериал «Улицы разбитых фонарей» («Менты») содержит немало вполне натуралистических сцен разного рода убийств, драк, перестрелок, крупных планов обезображенных, окровавленных трупов и т.д. И этот сериал ставится в сетку телепрограмм тоже в самое популярное вечернее время (от 8 до 10 вечера), следовательно, доступен, к примеру, детям трех-десяти лет.

В 90-х годах — начале XXI века жанровый спектр российских фильмов, содержащих сцены насилия, был достаточно широк: драмы, детективы, триллеры, фильмы ужасов, мелодрамы, притчи, пародии и даже комедии. Контент-анализ показал, что основные сюжетные схемы российских фильмов этого периода, спекулировавших (кстати, судя по кассовым сборам, не так уж  эффективно) на теме насилия, таковы:

1. Война как массовое насилие. Герои подобных лент воюют в «горячих точках», насилие стало их профессией («Караван смерти», «Афганский излом», «Чтобы выжить», «Черные береты», «Чистилище», «Война» и др.).

2. «Постармейское» насилие. Крепкий парень возвращается из армии (из Афганистана, Чечни или из иной горячей точки) домой. С ходу понимает, что за время его отсутствия в городе/селе расплодились мафиози (бандиты, рэкетиры и т.п.). К тому же обижены (убиты, избиты, изнасилованы, ограблены и пр.) его близкие (друг, брат, сестра, подруга и т.д.). Храбрый парень вступает с негодяями в вооруженную борьбу. Идет череда со смаком снятых драк, убийств, взрывов, пыток и прочих атрибутов насилия («Афганец», «Брат», «Брат-2», «Я объявляю вам войну» и т.д.). Вариант: герой/героиня мстит за свою/чужую поруганную (сексуальными маньяками, прохожей пьянью, рокерами, агрессивными наркоманами, новыми русскими и т.д.) честь, не будучи афганцем или «дембелем» («Палач», «Я сама», «Ворошиловский стрелок» и др.). При этом насилие вновь показано детально и довольно натуралистично.

3. Насилие террористов. Они убивают государственных чиновников («Империя под ударом», «Губернатор», «Исчадье ада»), захватывают корабли (автобусы, самолеты, прочие транспортные средства), по ходу терроризируя пассажиров и экипаж («Взбесившийся автобус», «Гангстеры в океане» и др.).

4. Насилие бандитов и маньяков. В городе действует банда («Стервятники на дорогах», «День любви», «Бандитский Петербург», «Бригада» и др.) или опасный и хладнокровный убийца, не останавливающийся ни перед чем («Сатана», «Нелюдь», «Змеиный источник», «Дневник убийцы» и др.). Впрочем, вместо «самостоятельного» убийцы может быть наемный киллер («Линия смерти», «24 часа» и др.). Милиция/полиция бессильна...

5. Сексуальное насилие, как часть российского быта. Скажем, герой занимается любовью с женой или любовницей таким агрессивно-животным способом, что та, вероятно, испытывает примерно те же чувства, что и жертвы коллективного насилия из фильмов категории № 4. При этом многие ленты, использующие данный поворот сюжета, поставлены талантливыми мастерами.

6. «Мистическое насилие»: вампиры с вурдалаками набрасываются на беззащитных людей («Пьющие кровь», «Семья вурдалаков», «Ваши пальцы пахнут ладаном», «Упырь» и др.).

7. «Постмодернистское насилие». После 1994 года насилие нередко подается российскими кинематографистами в «тарантинообразном», «пофигистском» виде, где кровь и трупы для авторов — не более чем забавный аттракцион, а проблемы морали отбрасываются, как смешные и старомодные («Небо в алмазах», «Тело будет предано земле...», «Мама, не горюй!», «Апрель», «Бумер» и др.). Авторы экранных произведений стремятся сделать насилие эстетически привлекательным, «гламурным». Симпатичные актеры приглашаются на роли гангстеров и их подружек, «плохие парни» наслаждаются «сладкой жизнью» за рулем дорогих машин, в казино, ресторанах, на шикарных курортах и т.д. Нечто подобное можно легко обнаружить в российских фильмах и сериалах типа «Антикиллера» или «Бригады», где бандиты показаны «нормальными» и даже приятными людьми, которые хорошо делают свою работу за хорошие деньги, умеют по-настоящему дружить и любить и т.д.

8. Реанимация традиционной детективной модели (со второй половины 90-х годов ХХ века), где относительно честные стражи порядка применяют насилие, чтобы поймать или уничтожить преступников (сериалы «Улицы разбитых фонарей», «Убойная сила», «Каменская», «Агент национальной безопасности», «Марш Турецкого», «Маросейка 12», «Кобра», «Досье детектива Дубровского» и др.).

9. Насилие тоталитарных режимов. Например, авторы погружают нас во времена коммунистического террора. Герои фильма проходят через пытки, изнасилования, расстрелы в лагерях и тюрьмах («А в России опять окаянные дни», «Кома», «Чекист» и др.). По сути, происходит перелицовка советских фильмов о зверствах нацистов. Там, правда, лагеря показывались немецкие. Но тоже были жестокие и злые «не наши» (охранники, капо, эсэсовцы) и хорошие «наши» (героически сопротивляющиеся заключенные, готовящие побег или акцию протеста). Правда, помимо натуралистического насилия тут возникают гомосексуальные и лесбийские страсти. Появляются фильмы поистине шоковые в своей натуралистичности показа насилия и массового террора («Из ада в ад»).

Преобладающие модели содержания фильмов «тоталитарного насилия»:

- массовый террор нацистов во время войны, как и насилие и террор коммунистического режима по отношению с собственным гражданам деформирует человеческую личность, превращает людей в палачей и жертв — «винтиков» тоталитарной диктатуры («Из ада в ад», «Бумажные глаза Пришвина», «Враг народа — Бухарин», «Миф о Леониде», «Прорва», «Чекист», «Дневник убийцы» и др.); Особенно наглядно эта модель проявилась в картинах о массовых депортациях народов Северного Кавказа в 40-х годах («Ночевала тучка золотая», «Холод», «Дорога на край жизни»);

- обычный человек, старающийся быть вне политики, становится жертвой сталинского террора и попадает в концлагерь, и только здесь понимает антигуманную сущность коммунистической власти («Кома», «А в России опять окаянные дни», «Затерянный в Сибири» и др.). Вариант А: люди, верящие в справедливость коммунистических идей, однажды на собственной шкуре испытывают «прелести» сталинского террора, но прозрение приходит слишком поздно («Ближний круг», «Утомленные солнцем»); Вариант Б: Обычный человек второй половины ХХ века идет служить в армию (или: попадает в современную тюрьму, психиатрическую лечебницу или трудовой лагерь), и там сталкивается с жестоким насилием, мало чем отличающимся от сталинского или нацистского («Беспредел», «Караул», «Камышовый рай», «Делай — раз!», «Ивин А.», «100 дней до приказа», «Опыт бреда любовного очарования» и др.).

- «революционный террор», «идейный террор» привлекает, прежде всего, людей с агрессивной жаждой власти, типов с нарушенной психикой, которые, так или иначе хотят оставить свой кровавый след в истории («Цареубийца», «Чекист», «Троцкий»).

10. Отдельная строка — насилие по отношению к детям. Получив свободу, российское кино взамен прежней благостной школьно-воспитательной серии представила школы, интернаты и детдома в виде, по сути дела, мало, чем отличающемся от колоний для несовершеннолетних.

Действие подобных фильмов («Казенный дом», «На тебя уповаю», «Сделано в СССР», «Поджигатели» и др.) непременно переносится из сортира в карцер, из грязного сарая — в темный чулан. Насилие, наркомания, жестокость... Когда воспитательница интерната, хорошо зная нравы своего «контингента», предпочитает не заметить свежую кровь на зеркале шкафа в детской спальне. Когда сильные с наслаждением издеваются над слабыми...

Когда-то российские зрители смотрели сентиментальные истории о заботливых и ласковых воспитательницах, трогательно пытающихся создать иллюзию домашнего уюта для своих обездоленных подопечных. На рубеже 90-х, чуть ли не каждый фильм о детях и молодежи был беспощадным обвинением. На экране возникал страшный образ неприветливого казенного дома, юные обитатели которого с пеленок обречены на бесконечные унижения человеческого достоинства, дискомфорт и стрессы, бедность и несвободу. А в детдоме или интернате, как в капле воды, отражались все пороки и несчастья бытия. Педагоги в этих фильмах становились как бы дополнительными (и изощренными) инструментами насилия над детьми…

Спору нет, любая из приведенных выше сюжетных схем имеет право на существование в кинематографе. Но, на мой взгляд, картины подобного рода все-таки не предназначены для дошкольников и младших школьников, с их чувствительной, еще не сформировавшейся психикой. Поэтому в телерепертуаре их лучше показывать после 22-00 или 23-00, а в кинотеатрах демонстрировать с теми или иными возрастными ограничениями...

Примечания

• Землянухин С., Сегида М. Домашняя синематека. Отечественное кино. 1918- 1996. — М.: Изд-во Дубль Д, 1996. — 520 с.
• Липовецкий М. Растратные стратегии, или Метаморфозы «чернухи» // Новый мир. — 1999. — № 11.
• Российская кинематография. 2001. М .: Министерство культуры РФ, Информкино, 2002. — 340 с.
• Сегида, М., Землянухин С. Фильмы России. Игровое кино. 1995-2000. — М.: Изд-во Дубль Д, 2001. — 312 с.