ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЕ ИГРЫ: ЛОВУШКА СИМПТОМА

ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЕ ИГРЫ

(ЛОВУШКА СИМПТОМА)

Зависимые отношения –

благодатная почва для

психосоматических симптомов.

Автор

Симптом – это памятник

на могиле контакта.

Из текста

Автор

НЕМНОГО ТЕОРИИ

Психосоматический симптом – симптом, который вызывается психологическими факторами-причинами, но проявляется телесно (соматически) в виде заболеваний отдельных органов или систем.

Психосоматический клиент – человек, использующий в качестве защиты от психотравмирующих факторов преимущественно свое тело.

Несмотря на то, что, исходя из определения, психосоматические симптомы имеют психологические причины, и, следовательно, избавлять от них человека нужно и можно психологическими средствами, в нашей реальности ими занимаются в основном врачи.

Не буду критиковать сложившееся положение дел, скажу лишь, что данный факт отнюдь не является чем-то противоестественным. Обычно, когда у человека сформировалось какое-либо психосоматическое заболевание, на этот момент телесность оказывается достаточно существенно пораженной, чтобы не быть незамеченной специалистами-медиками. Неудивительно при таком раскладе, что они и занимаются лечением таких заболеваний. Хотя, на мой взгляд, вряд ли оригинальный в этом вопросе, для хороших результатов необходима совместная работа врача и психолога.

В этом тексте я не буду ограничиваться лишь психосоматическими заболеваниями. А буду рассматривать под психосоматическим симптомом любой соматический ответ, возникший вследствие воздействия факторов психологического плана.

ПОЧЕМУ ИГРА?

Я предлагаю рассматривать психосоматический симптом как компонент психологической игры, в которую бессознательно вовлекается тело.

Какова же роль в этой игре тела в целом и психосоматического симптома в частности?

Телесный симптом в этой игре выступает как посредник между Я и реальным другим, либо между Я и отчужденными, непринимаемыми аспектами своего же Я (не-Я).

Я называю такие игры психосоматическими, в котором тело сдается, жертвуется Я ради каких-то его целей, а человека, который «играет» в такие игры – угодившего в ловушку симптома.

Почему я использую термин "игра"?

Дело в том, что в такого рода взаимодействии между телом и Я присутствуют все основные структурные компоненты, описанные Э. Берном в характеристиках психологических игр, а именно:

Наличие двух уровней коммуникаций: явного и скрытого. В психосоматической игре, как и в любой другой психологической игре, есть явный (сознательный) и скрытый (бессознательный) уровень коммуникации.
Наличие психологического выигрыша. Посредством психосоматической игры может удовлетворяться целый ряд потребностей: в отдыхе, внимании, заботе, любви, избегании ответственности и пр.
Автоматизированный характер взаимодействия всех участников игры. Такое взаимодействие является устойчивым и стереотипным.

Кто является участниками этой игры?

Выделю трех субъектов игры:

1. Я – сам человек, осознающий себя как Я.

2. Не-Я – другой человек либо отвергаемая, непринимаемая и часто неосознаваемая часть своего Я. В психосоматической игре всегда присутствует Другой: значимый ли, обобщенный, либо же Я как другой – непринимаемая часть Я.

3. Тело – точнее какой-то орган, выступающий в качестве проблемного – симптома.

Когда мы прячемся за свое тело (свой симптом) и прибегаем к психосоматической игре?

Чаще всего это происходит тогда, когда у нас не хватает смелости встретиться с реальным другим и собой другим или не-Я. В результате чего мы избегаем прямой коммуникации, прикрываемся своим телом.

Вот некоторые наиболее типичные варианты использования тела для коммуникации:

Нам стыдно отказать Другому. Кто из вас не вспомнит ситуацию, в которой Вы, сохраняя лояльность другим людям, не ссылались на какую-либо телесную хворь или недомогание, чтобы таким образом отказать им? Такой способ, надо отметить, не всегда приводит к возникновению симптома. В том случае, когда у человека запускается процесс переживания вины, совести – «нужно что-то делать со своим запятнавшемся образом»? – симптом е возникает. Психосоматический симптом возникает как раз тогда, когда человеку сложно признавать, переживать и принимать «плохие» аспекты своего Я. В этом случае, какая-либо хворь у него возникает «не для отмазки», а по настоящему.
Нам страшно отказать другому. Другой представляет реальную опасность и силы реально неравны. Например, в случаях детско-родительских отношений, когда ребенку сложно противопоставить свои желания взрослым.

Если мы чего-то не хотим, но при этом боимся об этом открыто заявить, то можем использовать свое тело – «сдаем» его в психосоматической игре.

Мы "сдаем" свое тело, в тех случаях, когда:

Хотим мира в семье: «Лишь бы все было спокойно» – позиция кота Леопольда;
Не хотим (боимся) сказать кому-то «Нет»;
Хотим (опять же боимся) чтобы не дай Бог о нас плохо не подумали: «Надо держать лицо!»;
Боимся либо стыдимся просить о чем-либо для себя, считая, что другие должны догадаться сами;
В целом боимся что-либо менять в своей жизни…

Думаю, что вы легко можете продолжить этот список.

В итоге мы ничего не делаем и ждем, ждем, ждем… Надеясь, что что-то случится с нами чудесным образом. Оно и случается, но выглядит это отнюдь не чудесно, а иногда и смертельно опасно.

ТЕЛО ВМЕСТО Я

Хорошим и простым решением для человека, использующего тело для решения конфликтов, будет намерение разобраться со своими фантазируемыми страхами и попытаться наладить прямую коммуникацию с реальными другим либо с непринимаемой частью своего Я – собой другим.

Как правило, выздоровление наступает достаточно быстро после того, как удается вернуть себе здоровую агрессию и научиться управлять ею в контакте с другими и с собой. На языке гештальт-терапии этот тезис выглядит так: Осознать и принять свою ретрофлексированную (удержанную и обращенную на себя) агрессию и направить ее на объект своей фрустрированной, неудовлетворенной потребности.

Агрессия в этом плане является одним из немногих эффективных способов отстоять свои психологические границы, защитить и сохранить свое психосоматическое пространство.

Но психосоматически организованный человек поступает иначе. Он не ищет легких путей. Он слишком интеллигентен и воспитан, чтобы поступать таким образом. Он выбирает для коммуникации язык тела, в частности язык симптомов, всячески избегая проявления агрессии.

Симптом – это всегда уход из контакта. И если невротически организованный человек "переносит" этот контакт в свое субъективное пространство и свои чувства и фантазии активно проживает в виде внутреннего диалога с обидчиком, то психосоматически организованный человек отыгрывает все это символически, подключая для этого тело. Симптом – это памятник на могиле контакта.

«Не буду встречаться напрямую с другим, со своими страхами, не стану напрямую говорить о своих потребностях – отправлю Я вместо себя свое тело» – такова бессознательная установка человека, использующего тело для решения конфликта.

«Терпеть, молчать и уйти» – вот его лозунг в проблемных ситуациях взаимодействия.

Для таких людей важнее сохранить свой хрупкий мир, свой дорогой идеальный образ Я, свою иллюзорную стабильность даже ценой своего физического здоровья.

ПСИХОСОМАТИКА И ЗАВИСИМОСТЬ

Зависимые отношения – благодатная почва для возникновения психосоматических симптомов.

В чем суть зависимых отношений?

В отсутствии дифференциации образа Я и слабых границах Я. Зависимый человек имеет смутное представление о своем Я, о его желаниях, потребностях. В отношениях он больше ориентируется на другого. В ситуации выбора между Я и другим, в которой возможен конфликт, он «выбирает» в качестве жертвы собственное тело. Однако, этот выбор здесь без реального выбора. Это автоматизированный способ контакта зависимого от отношений человека, контакта, в котором симптом «отправляется» на встречу с другим.

Зачем такая жертва, скажете Вы?

Для того, чтобы оставаться хорошим в глазах другого и своих собственных глазах.

Однако не всегда есть такая необходимость жертвовать своим телом. У взрослого человека, даже зависимого от лругого, всегда есть выбор. Лучшим из которых, безусловно, является психотерапия.

С детьми все обстоит гораздо сложнее. У ребенка выбора нет, ему сложно проявить свою волю, особенно в токсично агрессивной среде. Он полностью зависит от значимых других.

Не лучше обстоит дело и в ситуации использования родителями в качестве «воспитательных средств» для своего ребенка вины и стыда. Естественно, что все это делается «для его же блага» и «из любви к нему».

Сошлюсь на красивый пример из кинофильма «Похороните меня за плинтусом».

Ребенок в показанной в этом фильме семейной системе может выжить только болея. Тогда у взрослых членов системы появляются к нему хоть какие-то человеческие чувства – к примеру, сочувствие. Как только он начинает демонстрировать взрослым свои автономные установки – система моментально реагирует очень агрессивно. Единственным способом для ребенка выжить в такой системе является отказ от своего Я и целый букет тяжелых соматических заболеваний.

У взрослого хотя бы остается вариант психотерапии, ребенок же и этого лишен. Так как в ситуации зависимой системы ребенок если и отправляется на терапию, то не иначе, как семейный симптом с установкой родителей «избавиться от болезни, ничего не меняя в семейной системе».

Да и для взрослого человека вырваться из зависимой семейной системы зачастую бывает очень сложно, а для кого-то и вообще невозможно.

Вот пример взрослого, не менее трагичного проявления психосоматики как следствия зависимых отношений из собственной терапевтической практики.

Клиентка С., женщина 40 лет, не замужем, к своим годам имеет большой букет из заболеваний. В последние годы это стало серьезной помехой для ее работы. Несмотря на законный характер пропусков работы (медицинские справки), возникла реальная угроза незаключения дальнейшего контракта – количество дней, проведенных ею на больничном, стало превышать рабочие дни. Последним диагнозом, побудившим С. на терапию, был «анорексия».

Когда я слушал клиентку, меня все время преследовал вопрос: «Как так случилось, что эта еще молодая по возрасту женщина выглядит больной, изможденной старухой?» «Что же это за почва, на которой так пышно расцветают всевозможные хвори?». Исследование ее личной истории не позволяло зацепиться за что-либо серьезное: ни одно из событий ее жизни не выглядело психотравмирующим: единственный ребенок в семье, мама, папа, детский садик, школа, институт, работа в хорошей фирме. Исключение составляла лишь смерть ее отца в 50 летнем возрасте 10 лет назад, на которую сложно было все списать.

Загадка разрешилась благодаря неожиданному событию: я случайно увидел ее гуляющей со своей мамой. Увиденное меня потрясло. Я даже первоначально начал сомневаться – моя ли это клиентка? Они шли по улице как две подружки – держась за руки. Я бы даже сказал, что мама клиентки выглядела моложе – все в ней сияло энергией и красотой! Чего нельзя было сказать о моей клиентке – немодная одежда, сгорбленная спина, тусклый взгляд, даже выбор цвета краски для волос какой-то серебристо-седой – все сильно ее старило. В голове четко возникла ассоциация – Рапунцель и ее мать-ведьма, забирающая ее молодость, энергию и красоту! Вот она разгадка всех ее болезней и плохого самочувствия – злокачественные со-зависимые отношения!

Как выяснилось, такого рода отношения всегда существовали в жизни клиентки, но еще больше усугубились после смерти отца – вся сила материнской «любви» мощным потоком обрушилась на С. Мать, и до того жившая жизнью дочери, после смерти мужа целиком сосредоточилась на ней. Из жизни дочери (надо сказать ранее очень красивой и стройной девушки – показывала свои фото) постепенно исчезли все ухажеры, немногочисленные подруги: мама заменила всех!

Итогом многочисленных телесных недугов, как я уже писал, стала анорексия. Она также, безусловно, представляет интерес. Дело в том, что это психическое заболевание, характерное в большинстве случаев для девочек подросткового возраста, символизирует неразрешенный бессознательный конфликт между дочерью и матерью в плане сепарации.

Психоаналитики, изучив анамнез моей клиентки, сказали бы, скорее всего, что-то типа: «Дочь не может съесть и переварить свою мать, так как та слишком ядовита!». Несмотря на разные теоретические взгляды, думаю, что большинство терапевтов согласились бы с определением такого рода отношений между матерью и дочерью как со-зависимых.

ЧТО ДЕЛАТЬ? ТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ

Мой опыт работы с клиентами, попавшими в психосоматические ловушки, оказывался успешным, когда в ходе терапии удавалось убедить их в авторстве своих проблем. Хотя само по себе это и не просто.

Вот некоторая схема работы с такого рода людьми, угодившими в ловушку симптома и «избравшими» для себя симптоматический способ контакта с другими:

Для начала вам необходимо осознать манипулятивный характер своих привычных способов поведения;
Осознать также те потребности, которые удовлетворяются таким симптоматическим способом;
Осознать те чувства (страхи, стыд, вина), либо неосознаваемый убеждения, которые запускают манипулятивное поведение;
Прожить эти страхи. Представить их. Что будет, если так случится?
Попробовать другой способ контакта. Первоначально это можно сделать в игровой форме, а потом и в реальности.
Освоить возможность диалога между Я и своим симптомом.

Как правило, сутью работы с симптомом является возможность наладить диалог между Я и симптомом и в этом диалоге услышать симптом как один из аспектов своего отчужденного Я и «договориться» с ним.

Вот некоторые важные вопросы для такого диалога:

О чём вам хочет сказать ваш симптом?
О чём молчит симптом?
В чём он нуждается?
Что ему не хватает?
От чего предостерегает?
Чем он вам помогает?
Что хочет изменить в Вашей жизни?
Зачем он хочет это изменить?
Как измениться ваша жизнь, когда симптом уйдет?

Необходимо договориться с симптомом быть внимательным к его посланию и дать обещание выполнить условие, по которому болезнь уйдёт.