Т. В. Зайцева. ТЕОРИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ТРЕНИНГА

Психологический тренинг, как и любой другой результат человеческой деятельности, имеет социокультурную природу. В истории возникновения и развития тренинга нашли отражение общие процессы развития науки, личные особенности каждого из авторов различных теоретических направлений. С одной стороны, все историки в той или иной степени выделяют субъективные факторы, которые повлияли на саму возможность возникновения какой-либо теории, а также на их естественные ограничения. С другой – никто до сих пор не отметил очевидный факт, что процесс тренинга представляет собой использование культурно созданного и накопленного опыта, а не развертывание естественно заложенного процесса.

По сути, вся психотерапия (и групповое психокоррекционное воздействие в том числе) выступает как орудие, имеющие искусственный генезис. Любая психологическая школа создается в рамках определенных культурных декораций (с конкретным организационным и историческим контекстом) и особенностей жизнедеятельности ее авторов, и неотделима от них.

Анализируя варианты научного построения психологии, В.М.Розин выделяет естественно-научную и гуманитарную парадигму в развитии психологических школ и увязывает возникновение этих парадигм с успехами естествознания, а затем – с всплеском гуманитарного подхода.

"Каждая психологическая школа <...> выражает определенный культурный тип существования человека (естественно-научная – наиболее распространенный тип рационального поведения и образа жизни, гуманистическая – другой способ жизни, ориентированный на гуманитарную культуру, бихевиоризм – американский вариант прагматического поведения)" (Разин, 1997, с.71).

Гештальтпсихологи пытаются распространить подходы, используемые в физике, на психологию, и вводят принцип изоморфизма (см.: Гиппенрейтер, 1998). Фрейд практически без изменений переносит модель проведения гипнотического сеанса на сеанс психоанализа (см.: Ярошевский, 1998). Бихевиористы заимствуют из физиологии схему стимул-реакция и пытаются с помощью нее объяснять принципы функционирования психического (см.: Гиппенрейтер, 1998). Эти примеры, по сути, не что иное, как попытки использовать уже созданные культурные орудия для овладения новой областью знания.

Помимо этого, каждое направление несет на себе печать личности ее автора. Можно вспомнить слова К.Хорни, которая, в значительной степени отойдя от ортодоксального психоанализа, тем не менее, писала: "Если рассматривать психоанализ как определенную систему взглядов на роль бессознательного и способов его выражения, а также как форму терапии, с помощью которой бессознательные процессы доводятся до сознания, то и моя система взглядов есть психоанализ" (цит. по: Шурина, 1999, с.31).

Научные концепции создаются, преломляясь через личность ее авторов, через особенности их онтогенеза. Здесь уместно поставить вопрос: почему создатели "выбирают" определенные культурные инструменты? Дж.Верч отвечает на этот вопрос следующим образом: потому, что они "встретили" и "присвоили" эти инструменты на своем жизненном пути (Wertsch, 1998). Каждый человек принадлежит к определенной культурной среде (социуму) и поэтому выбирает инструменты своей культуры. Кто знает, возможно, если бы 3.Фрейд не присутствовал на сеансах гипноза, не возник бы и психоанализ? А при незнании физических процессов у гештальт-психологов не возникла бы идея отождествить внешний мир и процесс его отражения? Ортодоксальный культуролог М.Карто вообще считает, что мы можем действовать, только используя культурные орудия, созданные другими (Wertsch, 1998). Более того, эти орудия не могут быть нейтральными когнитивными инструментами, существующими вне взаимоотношений между личностью того, кто инструмент использует, и самим инструментом как овеществленным продуктом предшествующего культурно-исторического опыта. Выполнение деятельности, адекватной усваиваемым предметам, рассматривается А.Н.Леонтьевым в качестве необходимого условия усвоения общественного опыта. Это нашло отражение в еще одном важнейшем постулате А.Н.Леонтьева об "уподоблении" органов чувств той реальности, с которой они работают. Широко известны эксперименты А.Н.Леонтьева по "обездвиживанию" голосовых связок, приводящему к расстройству слуха, исследования других ученых по остановке тремора глазного яблока, вызывающей нарушение зрения. Эти и многие другие эксперименты убедительно показывают, что взаимодействие и взаимовлияние между культурным орудием и человеком происходят постоянно.

Из всего вышесказанного мы можем обоснованно сделать вывод о том, что по своей природе тренинг является особой психотехнологией, опосредствующим орудием, которое служит для овладения собственным поведением. Используя концептуальную схему А.Н.Леонтьева, мы можем обозначить тренинг как внешнее стимул-средство, а процесс тренинга – как процесс присвоения социокультурно сконструированных паттернов поведения.

Здесь уместно вспомнить "треугольник опосредования", предложенный в рамках деятельностного подхода.

Рис. 2. Треугольник опосредования

Согласно этому треугольнику, функции, называемые естественными (или "неопосредованными"), располагаются вдоль основания треугольника. Функции, называемые "культурными" (или "опосредованными"), – это такие, в которых связь между объектом и субъектом проходит через вершину (культурные орудия). В реальной жизни естественные и культурные функции тесно переплетены и сосуществуют в деятельности субъекта.

Более поздние последователи А.Н.Леонтьева (Ю.Энгестрем) предлагают дополнить "треугольник опосредования" и включить туда Сообщество, Разделение труда и Правила. Такой "расширенный" треугольник выглядит следующим образом.

Рис. 3. Расширенный треугольник опосредования (по: Engestrom, 1997)

Создавая этот "расширенный" треугольник, Ю.Энгестрем упор делал на тот факт, что человеческая деятельность всегда социальна и обязательно предполагает наличие другого. В этом треугольнике "сообщество" представляет собой других людей, которые подключаются к индивидуальному действию субъекта на уровне деятельности. Понятие "сообщество" относится прежде всего к тем, кто так же взаимодействует с этим объектом.

"Правила" – это эксплицитные нормы или конвенции, ограничивающие действия, совершаемые в рамках системы деятельности. "Разделение труда" отражает необходимость строить свою индивидуальную деятельность с учетом деятельности других и "делиться" действиями. Речь идет о распределении объектно-ориентированных действий между членами сообщества.

Необходимость в расширении треугольника опосредования частично исчезает тогда, когда мы вспоминаем о социальной природе самого опосредствующего орудия. По идее Л.С.Выготского и А.Н.Леонтьева, орудие, будучи опредмеченным культурным слепком, уже включает в себя и сообщество, и правила, и систему разделения труда. Это можно проиллюстрировать на примере идей М.Коула, который предлагает следующую классификацию опосредствующих орудий (артефактов):

1. Первичные орудия – те орудия, которые непосредственно используются в производстве (уже подразумевают определенную систему разделения труда).

2. Вторичные орудия включают в себя первичные орудия и способы действий с их использованием, например религиозные ритуалы (правила и сообщество).

3. Третичные орудия – это обособленные орудия, которые потеряли свою практическую природу, например игры.

Как пишут в своей статье Б.Г.Мещеряков и В.П.Зинченко, артефакты в понимании М.Коула имеют двойственную природу. Они. одновременно и идеальны и материальны. Идеальная сторона артефактов – это значения, схемы, нормы, правила и т.д. В то же время артефакты являются необходимым компонентом любого человеческого действия, именно артефакты конституируют опосредствованное действие. Таким образом, артефакты материализуются в момент осуществления действия, через само действие.

В этом случае тренинг выступает как сложное стимул-средство, включающее интеллект, мораль, правила и т.п. Участники, ставя и реализуя внешние цели в процессе тренинга, одновременно начинают ставить и реализовывать внутренние цели, то есть учатся управлять собой и своим поведением. Как отметил в свое время Л.С.Выготский, первый процесс стимулирует второй. В то же время прогресс в самоорганизации помогает более эффективно решать внешние задачи. "Внутреннее (субъект) действует через внешнее и тем самым само себя изменяет" (Асмолов, 1996, с.42).

Благодаря тому, что тренинг выступает как опосредствующее орудие, осваиваемое поведение в дальнейшем не нуждается в повторении ситуации. Желаемое поведение может быть воспроизведено в любых других условиях благодаря механизму "поворота орудия на себя", о котором речь пойдет ниже.

Следуя далее логике подхода Выготского-Леонтьева-Лурии, мы должны сформулировать еще одно важное положение. Психологическое воздействие в процессе тренинга состоит из опосредствующих действий, которые являются искомой, далее неделимой единицей анализа, содержащей все характеристики целого. Опосредствующие действия – это "инструментальные действия" (по А.Н. Леонтьеву) активного субъекта, которые могут осуществляться только с использованием соответствующего инструмента. Как пишут в своей книге Л.А.Петровская и Ю.М.Жуков:

"Задача всей ситуации воздействия номера [упражнения. – Т.З.] заключается в том, чтобы на основе последующего соотношения и обсуждения, осознаваемых и неосознаваемых планов индивидуального поведения и бесконтрольности диадного или группового взаимодействия, не только подвести членов группы к пониманию механизма какого-либо феномена реального поведения, но и сделать его контролируемым средством в своем поведенческом репертуаре" (Жуков, Петровская, Растянников, 1990, с.64).

Данные опосредствующие действия имеют определенную структуру и свойства. Создавая теорию деятельности, А.Н.Леонтьев определил действие как процесс, направленный на достижение цели. Цель как образ ожидаемого результата всегда сознательна. Таким образом, действие включает в себя в качестве необходимого компонента акт сознания, являясь в то же время актом поведения. Центр активности при этом заложен в самом субъекте в виде образа желаемого результата (принцип активности А.Н.Леонтьева) (Асмолов, 1996). Данный "представляемый результат" действия находится вовне субъекта, в определенной культурной среде и представляет собой "опредмеченный" продукт труда. Дополним представления А.Н.Леонтьева результатами исследований его последователей.

К.Барки, рассматривая действие, предлагает брать его в паре с мотивом, с "декорацией", в рамках которой действие осуществляется. Поэтому он противопоставляет человеческое действие "прозрачным" движениям вещей: череда дня и ночи, движение воды и т.п. Человеческое действие всегда чем-то обусловлено. Согласно К. Барки, человеческое действие может быть понято, только если оно рассматривается с точки зрения множества перспектив, когда прослеживается их динамическое взаимодействие. Критикуя любые монистические подходы в анализе действия, он предлагает 5 основных категорий для анализа действия:

1. Акт – характеризует то, что произошло в действии – что было сделано?

2. Сцена – характеризует ситуацию, в которой развивался и протекал акт – когда и где было сделано?

3. Агент – характеристика особенностей действующего лица – кто сделал?

4. Средство – характеризует, какие инструменты или значения использовал персонаж – с помощью чего было сделано?

5. Цель – для чего было сделано? (Burke, 1969 – см.: Wertsch, 1998).

Элементы этой пятерки – инструменты для исследования, а не отражение реальности. Все элементы этой пятерки взаимозависимы и оказывают влияние друг на друга.

Если проанализировать многочисленные подходы к человеку в социальных науках, то легко увидеть, что все они используют в качестве отправных один или несколько элементов из этой пятерки. Например, большинство психологических концепций концентрируется на том, что Барки называл "агентом". Когда же мы рассматриваем опосредствующее действие, то речь идет о неразрывном взаимодействии между "агентом" и "средством". Например, когда мы анализируем некое культурное произведение с учетом "авторских прав", то мы упускаем центральное место тех культурных достижений, обычаев, социокультурного окружения, которые использовал автор, и в рамках которых он творил.

По Дж.Верчу и А.Козулину, вся активность человека состоит только из опосредствующих действий, так как любое человеческое действие всегда осуществляется посредством какого-либо инструмента (Wertsch, 1998; Kozulin, 1996). Этим инструментом может выступать как "вещный", так и не осязаемый предмет: язык, умозаключения и пр. Развивая идеи Л.С.Выготского, В.П.Зинченко и М.Г.Мещеряков выдвигают идею тройного опосредования:

"...Последняя [деятельность. – Т.З.] оказывается трояко опосредованной: взрослым (медиатором, посредником), знаком (семиотическим артефактом) и орудием (техническим артефактом)" (Зинченко, Мещеряков, 2000, с.92).

У Л.С.Выготского читаем:

"Ребенок соотносится с ситуацией, требующей употребления орудий, через другого человека <...>. Разговаривая с ним, затем разговаривая при нем для себя, ребенок соотносится с ситуацией через инструкцию, через речь, то есть социально. Позже экспериментатор выключается" (Выготский, 1984, т. 4, с. 153).


СВОЙСТВА ОПОСРЕДСТВУЮЩИХ ДЕЙСТВИЙ

Дж. Верч выделяет десять основных свойств опосредствующего действия.

1. Опосредствующее действие характеризуется постоянным взаимодействием между опосредствующим орудием и "агентом".

   Вслед за Л.С.Выготским, Дж.Верч пытается найти единицу, а не элемент анализа психического. Опосредствующее действие – это пример такой единицы, которая сохраняет в себе одновременную представленность индивида (агента) и инструмента. Например, прыжки с шестом невозможно разложить отдельно на шест (инструмент) и прыгуна (агента). Только вместе они составляют эту особую единицу действительности.

   К размышлениям Дж.Верча необходимо добавить идеи В.И.Слободчикова, который в своих работах обращает внимание на тот факт, что опосредствующее действие всегда субъектно, то есть у каждого действия есть свой хозяин. Однако хозяин не всегда равен исполнителю действия. Иногда индивидуальный субъект лишь думает, что он действует сам, а фактически он "говорящее орудие" чужой деятельности, хозяин которой анонимен (таким анонимным субъектом может быть взрослый для ребенка, учитель для ученика, начальник для подчиненного, в том числе – и социальная структура для своих функционеров) (Слободчиков, 2000).

   Однако это не означает, что отрицается анализ по элементам, когда в интересах научного анализа мы разделяем "агента" и "средство". Он полезен тогда, когда мы хотим выяснить особые характеристики элемента, являющиеся универсальными, независимо от тех действий, в которые включены. Например, упругость шеста или физическая подготовка прыгуна. Еще одна причина, по которой допустимо рассмотрение отдельных элементов в опосредствующем действии, состоит в том, что таким образом можно рассмотреть отдельные наборы элементов и их взаимодействие. Взаимодействие агента и орудия не является статичным. Инициатива переходит от орудия к агенту, и это предполагает изменение характеристик самих составляющих, а не просто их механическое замещение. Анализ по элементам позволяет выявить эти изменения.

   Таким образом, мы можем анализировать опосредствующее действие в двух плоскостях: как единицу, обладающую особыми характеристиками, – то есть целое, и как единицу, которая состоит из элементов. Свойства элементов проявляются только в рамках целого, только когда агент использует инструмент.

   В рамках рассмотрения психологического тренинга в качестве опосредствующего орудия это означает необходимость проводить анализ поступков участников как по элементам, так и по единицам. В качестве элемента может, например, выступить особый "словарный запас" человека, который не соответствует его социальному статусу. А единицей – неумение вести "светскую беседу", то есть незнание самого орудия и способов взаимодействия с ним. Из этих примеров явственно следует, что анализ по элементам и анализ по единицам предполагают совершенно разную глубину вмешательства и степень сложности достижения изменений. Особенно важно развести орудие и агента тогда, когда мы хотим определить проблемные области в поведении и самочувствии участников. Необходимо правильно диагностировать природу проблем: дезадаптация или невротизация личности или несовершенство орудия, опосредствующего эту деятельность.

2. Опосредствующее орудие всегда предметно.

   Иными словами, действие всегда разворачивается в уже существующем социальном и культурном пространстве. Развивая свою концепцию опосредствования, Л.С.Выготский приводил примеры разных опосредствующих орудий: письменность, карты, схемы, диаграммы. Все эти орудия имеют очевидную предметную природу. Труднее становится тогда, когда мы пытаемся уловить предметность разговорной речи или паттернов поведения. Предметность речи, например, проявляется явно только в момент произношения чего-либо. А.Н.Леонтьев писал:

   "Предмет деятельности выступает двояко: первично – в своем независимом существовании, как подчиняющий себе и преобразующий деятельность субъекта, вторично – как образ предмета, как продукт психического отражения его свойств, которое осуществляется в результате деятельности субъекта и иначе осуществиться не может" (Леонтьев, 1982, с.84).
   

   Дж.Верч настаивает на том, что все культурные орудия предметны.

   Использование таких материальных объектов, как культурные орудия, меняет агента. Как указывал А.Н. Леонтьев, назначение культурного орудия может быть раскрыто только в процессе манипулирования с ним (распредмечивания). Агент манипулирует с орудием и реагирует на его свойства. А для этого орудия должны быть предметными.

   С точки зрения психологического тренинга это означает, что прежде чем начать осуществлять психологическое воздействие, необходимо "отделить" агента от орудия и понять, в чем заключается настоящая проблема участника. Особенно трудно это бывает тогда, когда орудие "вопредмечивается" лишь в момент его использования, то есть "сливается" с агентом.

   Как мы указывали в предыдущем пункте, это положение особенно критично для правильной организации психологического воздействия. Отделив субъекта от используемого им культурного орудия в процессе анализа проблем участников, мы получаем возможность правильно выбрать объект воздействия. Если речь идет о здоровой личности, которая испытывает временные трудности в связи с неправильным формированием в онтогенезе тех или иных орудийных составляющих конкретных навыков или в случае применения нерелевантного орудия, мы концентрируем внимания на этих опосредствующих действиях.

   В данном случае задача тренинга видится в "переопосредовании" поведения участников новыми более совершенными опосредствующими орудиями (например, паттернами поведения), а не в коррекции личности участников.

   Этот вывод имеет принципиальное значение. Действительно, зачем погружать участников в мучительные процедуры глубинного анализа, когда можно ограничиться совершенствованием инструментов, которые опосредуют интересующие нас элементы поведения, то есть ограничиться достаточно поверхностным воздействием, не затрагивающим "сердцевину" личности. Проведем аналогию с развитием памяти: вместо развития способности к "натуральному" запоминанию, то есть к "сохранению следов", мы совершенствуем средства для запоминания, а именно – мнемотехнические приемы.

3. Опосредствующее действие подчиняется множеству целей.

   Иными словами, опосредствующее действие обслуживает сразу несколько целей. Это означает, что мы не сможем понять опосредствующее действие, если предположим, что оно организовано вокруг одной цели (включенность действия в разные деятельности, по А.Н. Леонтьеву). Например, прыгун может преследовать следующие цели: перелететь планку, произвести впечатление на аудиторию и пр. При этом цели завязаны не только на индивида, но и на орудия: перемножить два числа – это не только получить правильный результат, но и выбрать способ счета.

   Выявление множества целей, которые обслуживают действие, чрезвычайно важно для практики психологического тренинга. Достаточно вспомнить защитные механизмы, описанные З.Фрейдом, и феномен "условной желательности", чтобы понять всю сложность и необоснованность однозначных интерпретаций поведения участников тренинга.

4. Опосредствующее действие имеет множество траекторий развертывания.

   Опосредствующее действие всегда имеет предысторию. Л.С.Выготский утверждал, что мы можем понять мыслительный процесс, только если поймем его природу, то есть те изменения, которые он претерпевает в своем развитии (генетический подход). Однако важно помнить, что развивается не только агент, но и орудие. Агенты, культурные орудия всегда имеют некоторое прошлое и всегда находятся в состоянии протекающих изменений.

   Размышляя о развитии опосредствующего действия, надо всегда помнить о тех инструментах, которые оказались доступными агенту из культурного окружения в тот момент. Эти инструменты не имеют смысла в отрыве от агента, как и он в отрыве от культурных орудий. Даже рассматривая такие характеристики агента, как развитие умственных способностей, их нельзя рассматривать в отрыве от тех культурных орудий, которыми они опосредствуются. Например, навыки и способности, необходимые при работе на компьютере, не имеют смысла при работе с линейками и лекалами. Однако это не отменяет различия между индивидами в овладении культурными орудиями.

   Знание этого свойства опосредствующего действия также помогает нам правильно анализировать поведение участников и подбирать адекватные инструменты психологического воздействия. Например, несуразности в поведении могут быть следствием опосредствования нерелевантными культурными инструментами, которые, тем не менее, могут хорошо работать и помогать в осуществлении действий в другой ситуации.

5. Опосредствующее орудие как помогает, так и мешает осуществлению действия.

   Когда говорят о культурных орудиях, их обычно рассматривают только в аспекте расширения возможностей индивида. Однако опосредствующие орудия не только расширяют, но и ограничивают возможности агента.

   В оценке влияния культурных орудий ученые делятся на два лагеря: Л.С.Выготский рассматривал опосредствующее орудие как нечто, существенно расширяющее возможности индивида. Например, развивающая функция языка. К. Барки также соглашался со значением языка в развитии индивида. Но в то же время он указывал на наличие такого феномена, как "терминистские экраны": культура и язык не только помогают обрабатывать и усваивать опыт, но и функционируют как фильтры, отсеивая "лишнюю" информацию. Другой феномен состоит в том, что мы не только усваиваем, но и интерпретируем реальность, исходя из того терминологического аппарата, который имеем.

   Дж.Верч особо выделяет тот факт, что ограничения, которые накладываются тем или иным инструментом, осознаются только в ретроспективе. То есть увидеть ограничения орудия мы можем только тогда, когда создано новое орудие, превосходящее данное.

   Тренинг, как совокупность опосредствующих действий, должен предлагать участникам набор более совершенных орудий. Только в этом случае ведущему удастся сделать очевидными ограничения привычных инструментов, опосредствующих поведение участников до прихода на тренинг (например, мораль, этикет и пр.).

6. Новое опосредствующее орудие меняет опосредствующее действие.

   Идею влияния орудия на действие первым высказал Л.С.Выготский. Он писал, что психологическое орудие (знак), будучи включенным в процесс поведения, меняет это поведение и его структуру. Одним из путей понимания того, как введение нового орудия меняет протекание и структуру опосредствующего действия, состоит в анализе происходящего в филогенезе. Например, изменения в развитии ребенка в связи с овладением речью. Или изменения в поведении людей в связи с индустриализацией, появлением компьютеров.

   Важно понять, что опосредствующее действие претерпевает драматические изменения в связи с появлением новых опосредствующих орудий. Это указывает на еще одну из возможностей прикладного использования исследований по опосредствующему действию: культурное орудие формирует контекст и стандарт для оценки качеств и навыков агента. Особенно рельефно это проявляется в сленге представителей разных поколений, изменении веяний моды и пр.

   Часто, оценивая действия агента, мы в своем сознании выносим орудия за скобки. Но подобные манипуляции не должны вводить нас в заблуждение. На тренинге особенно важно развивать умение отделять оценку самого участника от оценки успешности использования новых культурных орудий. Например, несовременный внешний вид человека может быть следствием того, что он просмотрел изменения культурных орудий (моды), а не следствием его социальной дезадаптации. В этом контексте даже "молодящееся" поведение взрослого человека можно рассматривать как сбой в овладении новым набором паттернов поведения, более приемлемого для данного возраста.

7. Интериоризация как овладение.

   Развивая идеи Ж.Пиаже, П.Жане и А.Валлона, Л.С.Выготский говорил об интериоризации как о процессе превращения внешних средств-знаков во внутренние. Обсуждая материальность средств-знаков, мы уже касались вопроса о развитии индивидуальных навыков при использовании определенных орудий. Здесь сразу уместно еще раз напомнить, что нельзя сводить все навыки только к использованию определенных орудий, отрицая индивидуальные различия в овладении орудиями. Например, тест Айзенка с нашей точки зрения проверяет вовсе не интеллект как отвлеченное всеобъемлющее качество, а то, как человек овладел теми или иными культурными орудиями (счетом, грамматикой и т.п.).

   Разные ученые, говоря об интериоризации, подразумевают разные феномены. Например, в школе Ж.Пиаже под этим понимают сенсомоторную активность, в то время как представители психоанализа употребляют его для обозначения процесса овладения коллективным бессознательным. Когда об интериоризации говорится с точки зрения опосредствующего действия, имеется в виду понятие "овладения" или, другими словами, приобретения знания о том, как нужно использовать определенные культурные орудия.

   Представление об "овладении" развивает взгляды Л.С.Выготского-А.Н.Леонтьева на процесс перевода орудия из внешнего плана во внутренний. Но последующие исследования показали, что не всякое орудие переходит во внутренний план. Есть множество опосредствующих действий, которые осуществляются во внешнем плане, путем манипулирования во внешнем плане.

   Но что поразительно, многочисленные исследования последователей А.Н.Леонтьева и Л.С.Выготского убедительно показывают, что многие, если не все опосредствующие действия никогда не развиваются во внутреннем плане. Для того чтобы они получили новое развитие и трансформировались, их опять надо выносить вовне.

   Например, было показано, что для многих людей процесс умножения или чтения так и не становится полностью внутренним. Поэтому здесь скорее уместно вспомнить идею А.Н. Леонтьева об образовании внутренней плоскости протекания опосредствующего действия. Эта внутренняя плоскость вполне материальна и существует в форме нейрональных связей. Однако она не совпадает с некоей "психологической" плоскостью, которую часто имеют в виду, когда говорят об интериоризации.

   Для практики тренинга данное знание имеет огромное значение. Ведущий должен понимать, что если в результате группового воздействия новые опосредствующие действия будут лишь усвоены участниками, они никогда полностью не перейдут в их внутренний план, и, следовательно, не станут константой поведения. Люди могут узнать, как нужно вести себя в той или иной ситуации, даже могут попробовать это на занятиях, но не станут применять это в своей жизни.

   Это также означает, что для изменения поведения участников тренинга необходимо вынести во внешний план те опосредствующие действия, которые составляют это поведение, трансформировать их, а затем вновь интериоризировать. Как мы отмечали ранее, без выведения интересующих нас элементов вовне невозможна их последующая коррекция.

8. Интериоризация как присвоение.

   Попытаемся провести грань между понятиями "овладение" культурным орудием и "присвоение" культурного орудия. Говоря об овладении, мы характеризовали его как знание того, как нужно использовать определенные орудия. Когда говорится о "присвоении", акцент в первую очередь ставится на делании чего-то внешнего своим. Таким образом, присвоение культурного орудия – это делание их из "ничьих" своими. Например, произношение слова предполагает процесс "присвоения" слов других людей и делание их "своими" в момент проговаривания. До того как человек впервые воспроизвел новое слово, оно существовало где-то вне его и не было его достоянием.

   Одним из первых, кто обратил внимание на разницу между овладением и присвоением культурного орудия, в частности языка, был М.М.Бахтин. Он также указывал на тот факт, что присвоить культурное орудие достаточно сложно. Как говорит герой Л.Кэрролла: "Когда я использую слово, оно означает только то, что я хочу им сказать". В процессе присвоения культурного орудия, например, слова, индивид сам решает, какие слова и с каким смыслом использовать. В момент произношения слово получает уникальные черты данного индивида в виде акцента, интонаций, особого эмоционального накала.

   Самыми яркими примерами различия между овладением и присвоением служат многочисленные этнопсихологические исследования. Например, человек одной религиозной веры вынужден участвовать в праздниках другой. Он знает, как выполнять ритуалы и что они означают. Но эти ритуалы не являются его достоянием. Индивид обучен выполнению опосредствующего действия, но в силу особых причин не присваивает их.

   Необходимо обратить внимание на еще один немаловажный факт: присвоение культурного орудия ведет к изменению человека. А.Н.Леонтьев так писал в своей книге "Проблемы развития психики":

   "Проникнуть в сущность высших, специфически человеческих форм сознательной деятельности можно лишь при условии, если нам удастся понять и объяснить, как непосредственно социальные феномены, будучи присвоены человеком, преобразуют и формируют его психику" (цит. по: А.Н.Леонтьев и современная психология, 1983, с.10).
   

   Знание о различиях между овладением и присвоением имеет критическое значение для обеспечения стойкого эффекта тренинга. Ошибка большинства тренеров состоит в том, что они знакомят участников с оптимальными схемами выполнения опосредствующих действий, но не добиваются их полного вращивания, то есть присвоения. Чтобы ощутить перемены в себе, участникам необходимо вернуться в привычный круг общения, получить критерии для обобщения. Попадание в привычную обстановку дает возможность четче выделить те элементы поведения, которые удалось "сделать своими", и закрепить те, которые знакомы, но еще не стали личным достоянием. Часто бывает так, что человек по возвращении в коллектив людей, не прошедших тренинг, "съезжает" на привычные стереотипы поведения, не успев сделать их неотъемлемой частью своего поведения. Далее мы обсудим условия, выполнение которых облегчает процесс присвоения и помогает перейти грань от знания о том, как использовать орудие, к полному вращиванию его во внутренний психологический план.

9. Опосредствующие орудия развиваются путем заимствования и возникновения побочных эффектов других опосредствующих действий.

   До этого мы обсуждали, как опосредствующие орудия (культурные по своему происхождению) используются индивидом. Теперь стоит сказать, как культурные орудия производятся.

   Многие ученые в науках о человеке подходят к анализу производства и использования опосредствующих орудий изолированно. Но если рассматривать опосредствующее действие только с позиций использования, то возникает неверная посылка, что культурные орудия появляются в ответ на нужды агента, их использующего. На самом деле анализ показывает, что культурные орудия не создаются путем волевых решений, а "приспосабливаются" для каждой новой роли. Например, каучук не создавали для того, чтобы использовать его в прыжках с шестом, его лишь приспособили для этой цели с непредсказуемым результатом.

   Дж.Верч настаивает, что такие случайности, "побочные эффекты" скорее норма, чем исключение в использовании орудий для опосредствования действий. То есть культурное орудие могло быть произведено не для тех целей, для которых потом использовалось. Вся история науки – это цепь заимствований культурных орудий, работы по аналогии. Отсюда следуют два вывода:

   • Культурные орудия, которые опосредствуют человеческие действия, могли создаваться для других целей, нежели те, для которых они потом используются.

   • Часто конкретные культурные орудия заимствуются из другого культурного контекста.

   Эти два вывода помогают нам пролить некоторый свет на процессы, происходящие на тренинге. Еще Э.Берн отметил огромную власть, которую имеют над нами культурные орудия (например, ритуалы). Но не всякое культурное орудие, используемое нами, помогает осуществлению действия. Задача тренера состоит в том, чтобы выявить неэффективные культурные орудия, которые были усвоены участниками в процессе жизнедеятельности, и заменить их более эффективными. Например, ритуал знакомства или приветствия, приемлемый в одной культурной среде, возможно, выглядит нелепо в другой. Выявление таких "культурных рудиментов" может стать предметом целого независимого исследования и принести ощутимую пользу в развитии практики психологического тренинга и индивидуальной психологической помощи.

   Далее следует сказать, что участники тренинга получают доступ к новым инструментам через заимствование их либо у других участников, либо у ведущего психологического тренинга (что случается гораздо чаще). В процессе "передачи" орудия происходит его коррекция и приспособление под нового "пользователя".

10. Использование культурных орудий связано с властью и авторитетом.

    Применение культурных орудий зависит от ситуации проявления власти и авторитета. Например, М.М.Бахтин, выделял "авторитарные" и "внутренне убедительные" слова. Слова, высказанные учителем или священником, авторитарны, они предполагают дистанцию. Их невозможно воспроизвести частично. Они либо полностью принимаются, либо полностью отвергаются. "Внутренне убедительные" слова предполагают диалог. То есть воспроизведение определенного высказывания – не просто безвольное отражение. Напротив, это активный процесс, который проходит под влиянием чужих власти и авторитета, включенных в набор этих культурных инструментов.

    Это положение Дж.Верча особенно важно для нас в свете выбранной темы исследования. Действительно, тренер в силу своей особой позиции уже изначально наделен властью и авторитетом и должен использовать это для достижения большей результативности занятий. Процесс перехода нового знания от тренера к участникам может быть намного короче и эффективнее, если тренер умело использует закономерности своей позиции, а именно участвует в формировании зоны ближайшего развития участников.