А. Ф. Лосев. ОЧЕРКИ АНТИЧНОГО СИМВОЛИЗМА И МИФОЛОГИИ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

10. ОБОБЩЕНИЕ ТРЕХ ПОСЛЕДНИХ ДИАЛОГОВ

Легко обобщить содержание (с точки зрения учения об идеях) трех рассмотренных диалогов – "Протагора", "Лахета" и "Эвтифрона". Они анализируют предмет знания, идею как предмет знания. И он оказывается столь же специфичным, как и само знание. Он – эйдетичен, он есть эйдос, некая существенная целость, активно осмысливающая свои части. Естественно теперь задать такой вопрос. Знание, как абсолютная самосоотнесенность и чистота от вещественности, – специфично и в таковой своей природе описано и усвоено нами. Предмет знания – чистый эйдос, активно осмысливающий все вне-эйдетическое. Так нельзя ли теперь дать такую структуру, где и знание и его предмет были бы охарактеризованы сразу с точки зрения некоего единого центра? Где тот принцип, который обусловливает сразу и знание (а также и сознание) и его предмет в их описанных нами специфических особенностях? Отсутствие системы и художественные намерения и тут отвлекли Платона от последовательного решения этого вопроса. Но мы были бы совершенно не правы, если бы не нашли у Платона как раз на этой самой описательно-феноменологической ступени тех мест в его сочинениях, где этот вопрос и поставлен и ясно намечено его решение. Приходится, конечно, разыскивать эти философские мысли под грудой мало интересующих нас разговоров и лишних слов. Но этот вопрос поставлен и принципиально решен именно здесь, на стадии описательно-феноменологического философствования (о решениях этого вопроса на более высоких ступенях философского развития Платона будет у нас речь в своем месте). Собственно говоря, вполне непосредственно сюда относится только "Лисий", где впервые употреблен и знаменитый платонический термин αρχή, "начало", "принцип", и где полностью проведена попытка, поскольку она возможна в пределах описательной феноменологии, вывести знание и его предмет из одного принципа (ср. тут такие понятия, как "первое", "сущность", "свое" и т.д.). Однако позволительно (до некоторой степени) причислить сюда и обоих "Гиппиев". В "Гиппии Большем" перевешивает проблема предмета. Устанавливается, что с точки зрения знания эйдос и везде в предмете и нигде, и требуется нахождение принципа, который совместил бы то и это. В "Гиппии Меньшем" перевешивает проблема знания, а не предмета знания. Устанавливается, что ложное знание возможно только в силу присутствия истинного знания, и тоже выставляется постулат совмещения лжи с истиной. Хотя решение этих вопросов намечается только в "Лисий", а в "Гиппиях" оно только постулируется как выход из тупика в феноменологии, все-таки удобнее всего отнести эти последние два диалога именно сюда. Феноменологическое осязание антиномии во всяком случае отсутствует в предыдущих диалогах.