9. ПОВСЕДНЕВНОСТЬ КАК ФЕРМЕНТ - СОЦИО-ЛОГОС - Неизвестен - Философия как наука

Восстановление в правах повседневности, в тройной форме про­сачивающейся, поднимающейся и сплавляющей рациональности, препятствует тому, чтобы повседневность сводилась лишь к повсед­невной жизни. Это не означает, что повседневность может заменить специфические формы деятельности или стать надежным фунда­ментом, на котором строится все остальное. Повседневность, пони­маемая в такого рода процессах переплавления, действует, кроме того, как фермент, как закваска, которая позволяет чему-то за­рождаться. Но он пригоден для этого, пока сам остается подвижным. Везде, где универсальные и специальные формы мышления и дейст­вия обособляются в фигуры, такие, как homo oeconomicus, politicus, scientificus ..., homo атрофируется в остаточную или краевую фигуру. Следует обеднение и иссушение повседневной жизни и ее сценариев. Сегодня интерес к теме повседневности может рассматриваться как симптом возникновения вакуума, генезис которого связан с обесце­нивающим давлением односторонней рационализации.

Этот вакуум проявляет себя, с одной стороны, как «беременный насилием». Существует агрессия из утраченного смысла. Деструк­ция, возрастающая от бунта против машин до бунта против культуры вплоть до уничтожения человека, может иметь множество причин. Но ее можно рассматривать и как отчаянную попытку принудить реальность, которой угрожает разложение на секции и рубрики высокотехнизированной и специализированной цивилизации. С дру­гой стороны, существует опасность ослабления той силы сопротив­ления, которая могла бы противостоять принуждению управляемой рациональности. В отличие от экспертов, которые в случае долго­срочного ухудшения положения или внезапных катастроф ведут себя как зубные врачи, говоря пациенту, что у него нет боли, я ду­маю, что можно было бы приобрести нечто, если бы существовали места, где о вопросах, притязаниях, желаниях и опасностях гово­рили бы открыто, прежде чем они будут пропагандистски под­равнены и бюрократически размолоты. Но повседневность только тогда сохраняет или даже приобретает силу сопротивления против нажима упорядоченной рациональности, когда она сама становится большим, чем просто повседневная жизнь, то есть когда она сама себя превосходит. Это превосходство над собой возможно, пока повседневное сохраняет свою обратную сторону — внеповседневное. Обратная сторона не означает чего-то целого или более высокого, а означает переливающееся красками (changierend*) иное, которое нельзя подчинить даже с помощью экспертов чистого теоретичес­кого, практического или технического разума, которые мнят себя выше всех закоулков повседневного.