1. Общество как объект познания - Теория и история - Келле В.Ж., Ковальзон М.Я.

Еще Д. Вико говорил, что история общества тем отличается от истории природы, что первая сделана нами, а вторая не нами. История общества — продукт взаимодействия людей, сознательных существ. Люди не только актеры, но и авторы исторической драмы, Отсюда, казалось бы, следует, что общество не может быть предметом объективного научного исследования, подобного естественнонаучному, основным принципом которого является объективность подхода к предмету исследования.

Основная задача любой науки — познание объективных законов исследуемого предмета. Между тем в обществе, поскольку его функционирование и развитие есть результат деятельности людей, в предмет исследования полагалось бы включить сознание, волю, настроения, капризы и т. п., которыми непосредственно побуждается деятельность людей. Но можно ли тогда говорить применительно к обществу об объективных законах как специфическом предмете научного исследования? Сегодня мы отчетливо понимаем, что в данном обстоятельстве заключается принципиальная особенность и трудность социального познания. Но сама фиксация этой фундаментальной трудности есть результат развития общественной мысли.

Реальная, эмпирическая история людей — это история тысяч и тысяч конкретных историй различных стран, народов и государств, короче говоря, она многообразна. Внутреннего единства в этом многообразии непосредственно не наблюдается, а без установления такого единства не может быть и научного подхода к истории, ибо последний опирается на признание объективных закономерностей. Закономерность же присутствует лишь там, где есть общее, повторяющееся. Абсолютной повторяемости нет и в природе, но все же подметить общее в различающихся природных процессах и явлениях сравнительно просто. Исследуя повторяющееся в явлениях природы — в естественных ли условиях или в лаборатории,—ученые рано или поздно приходят к открытию законов данных явлений, то есть необходимого, существенного, устойчивого, общего в них.

Конкретная история не только многообразна, но и сугубо индивидуализирована. Реальная история отдельных стран, народов и государств уникальна. События, происходящие в той или иной стране, нигде и никогда потом в точности не повторяются. В связи с этим, казалось бы, напрашивается вывод, что в развитии общества нет законов, а следовательно, не может быть и наук об обществе.

Далее. Все формы движения и развития в природе, будь то эволюция звездных систем или движение в микромире, геологические процессы или развитие растительных и животных видов, имеют относительно устойчивые состояния, поддающиеся разграничению, сравнению и измерению. Иное дело общество, его история. Миллионы и миллиарды людей живут и действуют, и из их индивидуальных действий складывается история человечества. Смерть и рождение постоянно обновляют человеческое море, здесь все и всегда изменяется. Кажется, нет никакой возможности остановить этот поток и как-то в нем разобраться. Это постоянное движение истории ставит перед исследователем не только проблему выявления относительно устойчивых исторических состояний и выработки критериев их выделения, но и задачу выяснения связи и преемственности отдельных состояний исторической эволюции? Ведь непосредственному взору исследователя исторический процесс предстает как хаос сменявшихся и не связанных между собой царств, государств и как более или менее локализованная история своеобразных культур, цивилизаций.

Немалые трудности познание общества по сравнению с познанием природы представляет и в том отношении, что общественные явления и процессы нельзя исследовать в чистом виде, в лаборатории, применяя экспериментальные средства и методы. Конечно, трудность эта не абсолютная. В современных условиях обнаруживается возможность некоторого экспериментирования и в этой области, а также моделирования социальных процессов, но все же по сравнению с естественными науками обществознание встречается здесь с немалыми трудностями.

Нельзя не сказать и о той трудности социального познания, которая обусловлена особенностями отношения субъекта познания к общественной жизни. Этот вопрос заслуживает того, чтобы на нем остановиться несколько подробнее.

Прежде всего важно то, что общественное познание осуществляет социально сформированный и заинтересованный субъект, и, следовательно, оно органически связывается с идеологией вообще, классово-партийной идеологией в особенности. Конечно, в познании природы тоже участвует вполне определенный социальный субъект, и в этом смысле верным оказывается положение, что всякое познавательное отношение всегда осуществляется в идеологических формах, точнее, в определенной связи с ними. Речь идет не только о неустранимой связи любой науки с философией, но и о связи познания с религией (особенно в средние века), политической идеологией (ярчайшим примером чего является работа физиков в США над атомной бомбой во время второй мировой войны), с нравственностью (генная инженерия, пересадка органов) и т. д. Однако связь социального познания с идеологией (или, если менее строго выразиться, с ценностным подходом) весьма существенно отличается от подобной связи в процессе познания природы. Отмечая этот факт, обычно указывают на то, что познание природы, в отличие от познания общества, не вступает в противоречие с интересами людей. В самом общем виде такое суждение верно, но оно все же недостаточно конкретно.

Любое познание, как естественнонаучное, так и социальное, осуществляется на основе практически-деятельного отношения человека к миру. Но человек действует и познает мир всегда в рамках определенного общества, скрепляемого с помощью идеологических форм сознания и сложившихся в соответствии с ними идеологических отношений, учреждений и организаций. В принципе возможно как совпадение результатов познания и идеологических форм, так и коллизия между ними. Не только познание общества, но и познание природы может в определенных социальных условиях затрагивать действительные или иллюзорные интересы людей, и значит, между видами познания нет принципиальной разницы. Но если проанализировать проблему более глубоко и содержательно, то обнаруживается весьма существенное различие между ними.

Конкретный анализ исторических коллизий между естественнонаучными открытиями и господствующими в обществе идеологическими установками убедительно показывает, что в основе этих коллизий лежат не содержание научных открытий, а противоречия вытекающих из них теоретических выводов с мировоззренческими, религиозными, нравственными установками данного общества.

Но недостаточно иметь в виду, что познание природы стимулируется человеческим интересом. Надо учитывать, что реальный человеческий интерес в том и состоит, чтобы получить объективные знания природы. Ведь успех практической деятельности и реализация человеческого интереса, связан ли он с культивированием растений или выведением пород домашних животных, изготовлением атомной бомбы или строительством атомной электростанции, всегда обеспечивается объективными знаниями, независимыми от человека и его интереса. Именно субъективно-деятельное отношение человека к природе диктует ему необходимость объективного подхода к ее познанию. Даже в том случае, когда добытые знания о природе могут быть использованы во вред людям, их содержание объективно и безразлично к интересам людей и вытекающим из них идеологическим установкам.

Иной характер носит практически-деятельное отношение к обществу, на основе которого появляется социальное познание. Здесь интерес людей состоит не в том, чтобы получить объективные знания, на основе которых можно было бы целенаправленно воздействовать на природу, а в том, чтобы получить знания, с помощью которых можно оправдать и укрепить или осудить и изменить данные общественные порядки. Это значит, что само объяснение детерминируется здесь иным, отличным от отношения к природе интересом. Своеобразие этого интереса, в классовом обществе носящего классовый характер, приводит к тому, что не только теоретические выводы, но и само содержание познания органически связывается с социальной позицией познающего субъекта. Поскольку же любое теоретическое отражение объекта приобретает статус научного познания только в том случае, когда оно дает объективные, полностью от субъекта независимые знания, постольку ясно — и это подтверждается всей историей обществознания,— что подлинная наука об обществе может появиться только на определенном этапе общественного прогресса, а именно тогда, когда появляется класс, заинтересованный в объективном познании общественной жизни,— рабочий класс.

Научная истина одна, она объективна. Двух “одинаково научных” наук не может быть ни в естествознании, ни в обществознании. Но если истину природы могут открывать и открывают люди, стоящие на разных идейных позициях, подчас даже самые отъявленные реакционеры, поскольку они заинтересованы в материальном производстве, военном деле, организации религиозно-культовых мистерий и т. д., то истину в общественной жизни реакционеры познать не могут в силу противоречий между их интересами и объективным ходом истории. Истина безразлична к классам, но классы не безразличны к ней. Поэтому нет и не может быть подлинно научного обществознания с позиций реакционных классов.

Конечно, конкретные практические нужды порождали определенные подходы и к познанию общественной жизни. Так, стремление сохранить в памяти людей события и деяния, способные служить им в поучение, назидание, воспитание, породило историческую науку; практические нужды судопроизводства, хозяйственной жизни и обмена, обучения и воспитания подрастающего поколения и т. д. порождают потребность в познании отдельных сторон и конкретных явлений общественной жизни, на основе чего появляются конкретные общественные науки.

Современное обществознание, как и естествознание, возникает в период становления капиталистических отношений. Эпохи Возрождения и Просвещения отмечены мощным взлетом социальной мысли, развитием ряда специальных отраслей обществознания. Возникает политическая экономия в лице физиократов, меркантилистов, создателей трудовой теории стоимости. Выделяется в качестве особой науки педагогика (труды И. Песталоцци, Я. Коменского и др.). Н. Макиавелли закладывает основы политической науки, четко фиксируя всю мерзость методов политической борьбы, свойственных эксплуататорским обществам, в которых право покоится только на силе. Получают значительное развитие такие важные отрасли гуманитарного знания, как юридические и филологические науки. Если к перечисленному добавить развивавшиеся в недрах философии или в связи с ней социально-философские, общесоциологические теории, то станет ясно, что еще задолго до возникновения подлинной науки об обществе сложились и более или менее оформились три основных, фундаментальных области обществознания, представляющие собой три взаимосвязанные в взаимопроникающие сферы знания:

историческое знание, предметом которого является вся реальная история человечества;

сфера конкретных общественных наук, связанных с анализом и объяснением отдельных областей или явлений общественной жизни;

философско-социологическое знание — теоретическое осмысление общества в целом, во взаимосвязи его сторон и этапов развития, имеющее методологическое значение для всех исторических и конкретных общественных наук.

Хотя различие исторических, конкретных (частно-социальных) и философско-социологических наук очевидно, в определенном отношении грани между ними относительны. И все же, поскольку каждая сфера имеет свою историю, свои особенности и трудности познания, постольку есть основание рассматривать их как некие основные координаты общественного познания.

Практика капиталистического производства, особенно на современном этапе социального прогресса, внесла определенные изменения в развитие обществознания. Два обстоятельства имеют при этом особое значение. Возникновение научного, марксистско-ленинского обществознания, на которое опирается ныне мировое коммунистическое движение и развитие сложившейся социалистической системы, вызывает усиленные стремления буржуазных идеологов и ученых противопоставить ему свои, так сказать, “некоммунистические манифесты”. Буржуазное обществознание в значительной мере нацелено на преодоление научного обществознания, демонстрируя свою классово-партийную направленность. Оно стимулируется также практическими интересами капиталистов как носителей экономического, политического и духовного господства в обществе. Сохраняя анархию экономического развития в масштабе общества, капитализм достиг высокорациональной организации хозяйства в масштабах отдельных монополий и научной организации труда на базе эксплуатации, выжимания пота из трудящихся. Далее, утверждая формальную демократию, так называемое равенство возможностей для всех людей, свободу выражения мнений, буржуазия порождает мощные средства манипулирования сознанием и поведением масс, “образцы” косвенного, но тем более действенного господства во всех сферах общества. Планомерная организация производства на отдельных предприятиях, постоянная борьба за повышение производительности труда каждого работника, обеспечение фактического господства в сфере политики и духовной жизни — все эти реальные нужды и практические интересы буржуазии стимулируют не только развитие традиционных сфер обществознания, но и ряда новых его отраслей, таких, как конкретная социология, социальная психология, научная организация труда (менеджмент) и т. д. Однако все это не исключает того, что буржуазное обществознание, в целом оставаясь на идеалистических позициях, не является научным.

Углубление и конкретизация проблемы развития научного обществознания связаны с анализом принципиально различных требований, которые предъявляют к общественному познанию объективные интересы пролетариата в условиях капиталистического общества и после победоносной пролетарской революции.

Основная направленность практической, деятельности пролетариата при капитализме, вытекающая из его исторической миссии, связана с решением негативной задачи — ликвидацией эксплуататорского общества, что можно осуществить, лишь объединив всех трудящихся, объективно заинтересованных в революционном преобразовании последнего. Поскольку исходным здесь является устранение политического господства буржуазии и установление власти трудящихся под руководством пролетариата, постольку стержнем всей практической деятельности пролетариата оказывается в этих условиях политическая деятельность, неизбежно носящая массовый характер. Практика революционной классовой борьбы в буржуазном обществе обусловливает требования к социальной науке — обосновать объективную возможность и необходимость ликвидации эксплуататорского общества, разработать стратегию и тактику его разрушения, вскрыть научные принципы перехода от индивидуальных действий к массовым, обеспечивающим создание той политической армии, которая способна реализовать назревшую объективную задачу.

Принципиально иной характер носят требования, которые предъявляет к теории практическая деятельность победившего пролетариата. Здесь на передний план выдвигаются позитивные задачи строительства нового общества, вовлечения в созидательную, творческую работу всех трудящихся. Таким образом, впервые в истории перед общественными науками возникает невиданной сложности проблема теоретического обоснования целенаправленной, созидательно-творческой деятельности людей во всех сферах общественной жизни. Осознание того, что успехи социалистического строительства зависят не только от общих действий массы, но и от активности, инициативы, творческого горения каждого индивида, непосредственно подводит теоретиков к осмыслению путей реализации этой задачи и, следовательно, к анализу совершенно особой трудности общественного познания.

Дело в том, что, будучи основой всякого дознания, практика вместе с тем носит различный характер в зависимости от того, является ли она практикой взаимодействия с природой или практикой общественной жизни. Так, несомненно, что именно социальные потребности породили атомную энергетику. Но столь же несомненно, что без определенного уровня развития физической науки, обусловленного всей ее предшествовавшей историей, реализовать назревшую практическую потребность было бы невозможно. Развитие же физики, как и всех других естественных наук, имеет свою логику, которая непосредственно и прямо не совпадает с логикой порождения и развития практических потребностей людей. Сама же возможность последовательной постановки и решения чисто познавательных задач определяется тем, что природа как объект познания естественных наук дана познающему субъекту одновременно во всем богатстве своих бесконечных конкретных состояний, пространственных и временных характеристик. Какие из них становятся предметом внимания и исследования на данном конкретном этапе, зависит в конечном счете от практических нужд общества. Внутриатомные и внутриядерные силы существовали и тогда, когда практическая задача их использования еще не возникала, хотя развитие физики уже подошло к их познанию. Если бы развитие этих знаний осуществлялось только на основе собственных потребностей познавательного процесса, оно совершалось бы медленно и, вероятно, долго оставалось втуне. И наблюдаемое в настоящее время гигантское ускорение в развитии “чистой” науки объясняется пользой ее, казалось бы, далеких от практики результатов.

Иначе обстоит дело с познанием общества и развитием общественных наук. Как в свое время убедительно показал Г. В. Плеханов, в развитии общественного познания тоже есть своя логика. В книге “К вопросу о развитии монистического взгляда на историю” он раскрыл, как в движении .общественной мысли от французских материалистов, сформулировавших тезис “Человек продукт среды”, но не сумевших дать ключ к определению и анализу этой среды, через французских историков времен реставрации, утопических социалистов и классиков немецкой буржуазной философии происходило углубление и конкретизация этого тезиса. И марксизм сумел дать научный- ответ на вопрос о том, что такое общество (социальная среда), как оно формирует людей и как люди творят его историю, только потому, что основоположники марксизма тщательно изучили и критически осмыслили все предшествующие попытки ответить на этот вопрос. Иными словами, марксистская теория общества представляет собой последовательно научный ответ на те вопросы, которые передовая мысль человечества уже поставила. В этой связи, однако, возникает вопрос, каково соотношение между логикой развития теоретической мысли и состоянием самого объекта ее отражения? Представляет ли общество такие же возможности для познания, как и природа?

Общество, в отличии от природы,— объект ограниченный в пространстве и времени. На первый взгляд может показаться, что это облегчает его исследование. В действительности дело обстоит не так. Не касаясь пока того, что общество наиболее сложно организованная система по сравнению с любыми органическими, а тем более неорганическими образованиями, укажем лишь, что оно предстает перед теоретической мыслью не во всех, а лишь в исторически конкретных формах своего существования. А это значит, что пока ходом своего собственного развития общество не породило определенного явления или состояния (скажем, социализм) либо, по крайней мере, не создало предпосылок для его возникновения, до тех пор теоретическая мысль не имеет его в качестве объекта для подлинно научного воспроизведения. Утопический характер многих социалистических учений определяется не только ограниченностью социального субъекта, с позиций которого осмысливалось общество, но и неразвитостью самого объекта отражения, самого общества.

Уяснение этой особенности общественного познания имеет огромное значение для понимания тех трудностей, с которыми сталкивается общественная практика после пролетарской революции. Так как в этих условиях стихийный процесс общественного развития сменяется сознательным, общество как самоорганизующаяся система начинает, предъявлять к обществознанию качественно новые требования. Наука об обществе становится объективно необходимым компонентом его функционирования и развития. Она призвана опережать практику, разрабатывая ту идеальную модель, которую люди будут воплощать в своей практической деятельности. Только на основе науки может быть разработана программа деятельности, выражающая интересы общества, дающая ясную цель миллионам трудящихся и подчиняющая реализации этой цели их сознание и волю.

Но тут-то и проявляет себя упомянутая специфическая трудность, связанная с особенностями общественного познания. Ведь до тех пор, пока опыт исторической деятельности людей, опыт масс не дает эмпирическую основу для теоретических обобщении, до тех пор общественная наука, коль скоро она не желает вырождаться в социальную утопию, не может заниматься “сочинением” различных проектов будущего путем простого логического развития некоторых общих истин. “У Маркса,—писал В. И. Ленин,— нет и капельки утопизма в том смысле, чтобы он сочинял, сфантазировал “новое” общество.. Нет, он изучает, как естественноисторический процесс, рождение нового общества из старого, переходные формы от второго к первому. Он берет фактический опыт массового пролетарского движения и старается извлечь из него практические уроки”. Ленин подчеркивал, что, когда большевики вели массы на революцию, они исходили из знания исторической неизбежности замены капитализма социализмом. Что же касается конкретных форм и темпов преобразования, только коллективный опыт миллионов мог дать в этом отношении решающие указания .

Не значит ли это, что социальная теория обречена всегда плестись в хвосте за практическим опытом масс, а деятельность масс, творящих новое общество, в принципе не может носить целенаправленный характер, опираться на опережающий практику идеальный план деятельности?

Анализируя социальную реальность и вскрывая присущие ей законы, теория позволяет предвидеть вытекающие из действия этих законов тенденции изменения и развития общества. Вскрыв законы развития капитализма, К. Маркс показал неизбежность его замены социализмом. Теория, таким образом, может опережать действительность и вооружать действующего в истории субъекта ясным пониманием объективно назревших в ходе развития общества конкретных социальных задач. Но формы реализации этих задач в конкретной деятельности людей, темпы их осуществления, пути и средства, наиболее рациональные в различных условиях, и т. д. теория заранее предсказать и предвидеть не может. Обобщая опыт масс, уроки побед и поражений, социальная наука поднимает этот опыт на уровень теории, извлекает из этих уроков общие выводы и тем самым обеспечивает возможность действовать все более сознательно, целенаправленно и успешно.

Подробное рассмотрение вопроса о соотношении теории и практики не входит в задачу данной книги, поэтому подчеркнем лишь, что именно в зависимости теории от уровня развития социальной практики, в ходе которой только и творятся новые формы общественной жизни, состоит специфическая особенность общественного познания. В отличие от .естественных наук, логика познания сталкивается здесь с той трудностью, что непосредственной, так сказать, эмпирической основой теоретических обобщений выступает в данном случае опыт масс, а он вовсе не дан познающему субъекту в любое данное время.

Ярчайшим примером б этом отношении является развитие учения о государстве. Осмысливая опыт революций 1848—1851 гг., К. Маркс пришел к выводу, что, в отличие от всех прежних революций, которые совершенствовали государственную машину, задача пролетарской революции состоит в ее сломе. Этот вывод логически подводил теоретическую мысль к постановке вопроса о том, чем заменить сломанную государственную машину. “До какой степени строго держится Маркс на фактической базе исторического опыта,— пишет В. И. Ленин,— это видно из того, что в 1852 году он не ставит еще конкретно вопроса о том, чем заменить эту подлежащую уничтожению государственную машину. Опыт не давал еще тогда материала для такого вопроса, поставленного историей на очередь дня позже, в 1871 году”. И только опыт Парижской коммуны позволил Марксу увидеть в ней открытую пролетарской революцией форму, при которой может произойти экономическое освобождение труда". Так же обстоит дело и с дальнейшим развитием марксистского учения о государстве Лениным, который поднял на уровень теории практический опыт масс, родивший в ходе революции 1905 г. Советы.

Дело, однако, не только и не столько в том, чтобы зафиксировать указанную особенность общественного познания, а главным образом в том, чтобы учесть те выводы, которые отсюда вытекают.

Первый важнейший вывод связан с изменением исторически сложившейся структуры общественного познания. Выше мы говорили, что в условиях стихийно развивавшихся докоммунистических формаций, на основе исторически конкретных практических нужд сложились три фундаментальные области обществознания, которые, однако, не были последовательно научными. В лучшем случае они, по словам Ленина, давали лишь накопление сырого материала. Возникновение марксизма создало условия для превращения всего обществознания в последовательно научную систему взглядов. Но речь еще не шла об изменении его структуры. Для разрушения капитализма и установления диктатуры пролетариата необходимо и достаточно было разработать научную философию истории, научную систему частных общественных наук, и прежде всего экономическое учение, научную систему исторического знания.

Иное дело строительство нового общества, становление и развитие коммунистической формации. Здесь необходимо сознательное историческое творчество самих масс. Коммунистическая партия и ставит своей задачей сделать каждого советского человека сознательным и активным участником исторического творчества.

Таким образом, можно сказать, что практика коммунистического строительства предъявляет к общественному познанию невиданные во всей предшествовавшей истории требования, или, выражаясь иначе, коммунистическая формация как целостная система для своего функционирования и развития объективно нуждается в особом компоненте — в специфической совокупности общественных наук. Могут ли эти задачи выполнить три исторически сложившиеся области обществознания? Несомненно, что все они играют огромную роль в коммунистическом строительстве. Группа исторических дисциплин, осмысливая опыт истории и извлекая из него уроки, воздействует и на развитие теории, и на воспитание людей, способствует правильной ориентировке в современных условиях. Однако в силу своей специфики эти дисциплины не могут служить непосредственной основой планирования, управления и прогнозирования конкретной деятельности людей, малых и больших коллективов, строящих коммунизм и нуждающихся в знаниях не о вчерашнем, а о сегодняшнем и завтрашнем дне, и к тому же в знаниях, полученных не на основе изучения свидетельств об исторической деятельности людей — письменных (языковых) и вещественно-материальных, а на основе изучения живых, конкретных, непосредственно действующих людей и человеческих коллективов. Что касается группы частных общественных наук — политэкономии, политико-юридических, литературоведческих, языковедческих и т. д. наук, то, в силу того, что они нацелены на познание законов специфических общественных явлений, они также не могут служить непосредственной основой научно разработанного плана, обеспечивающего включение каждого коллектива и каждого индивида в сознательный и целенаправленный процесс творчества новых форм жизни. Наконец, научная философия истории — исторический материализм при всей своей громадной важности в качестве теории и метода всякого социального познания, являясь наукой об общих законах истории, не ставит своей задачей и не может непосредственно отвечать на те теоретические вопросы, которые порождаются практикой в конкретных условиях той или иной страны, социальной общности, производственного или бытового коллектива, малой группы и т. п.

Таким образом, общественная практика построения коммунистической формации порождает необходимость дополнения трех фундаментальных областей обществознания новой областью — областью конкретно-социологического знания, которая, в отличие от истории, была бы обращена к настоящему и будущему; в отличие от частных наук, не абстрагировалась бы от поведения, деятельности и стремлений живых людей: в отличие от исторического материализма, изучала бы социальные процессы и деятельность людей в рамках исторически определенных формаций и общностей. Вместе с тем отличие этой особой области обществознания от всех трех, сложившихся ранее, вместе взятых, состоит в том, что ее эмпирической базой является непосредственное изучение поведения и деятельности живых, конкретных людей, способствующее познанию законов истории в тесной связи с формами их реализации в конкретной жизнедеятельности.

Социология, как непосредственная научно-теоретическая база управления деятельностью людей, планирования, прогнозирования и руководства социальными процессами, развивается на основе практики коммунистического строительства. Хотя уже в буржуазном обществе создаются материальные предпосылки для ее появления, она не становится и не может стать там подлинно научной системой взглядов. Вместе с тем, подобно тому как практическое строительство социализма означает не только самый решительный разрыв с миром капитализма, но и использование его достижений, так и создание марксистской социологии как особой отрасли науки об обществе означает не только непримиримую борьбу с буржуазными социологическими теориями, но и критическое осмысление и творческое использование всего ценного, что в них содержится.

Второй важнейший вывод, который вытекает из особенности общественного познания, непосредственно относится к взаимоотношению теории и практики и к обусловленным этим взаимоотношением особенностям их развития. Социализм, подчеркнем еще раз, возможен только как научный социализм, то есть в союзе с наукой, при опоре на нее. Но наука, обеспечивающая целенаправленный процесс строительства нового общества, мыслима только как результат теоретического осмысления практического опыта самих масс. Наука, оторванная от практики, неизбежно вырождается в пустое умозрение и схоластику. Разрешение этой коллизии достигается, с одной стороны, на пути постоянного развития науки, вооружающей практику знанием законов общественного развития, позволяющей предвидеть направление, тенденции, содержание деятельности, необходимой для реализации требований этих законов, а с другой — с помощью развязывания творческой инициативы масс, внимательного изучения накапливаемого опыта, сопоставления его с закономерными тенденциями общественного прогресса и развития на этой основе теории, служащей дальнейшему успеху практической деятельности.

1. Общество как объект познания - Теория и история - Келле В.Ж., Ковальзон М.Я. - Философия как наука