Шавеко Е.Ю. Крылья белого мотылька или мой путь к пониманию бессознательного

Как хрупки и полупрозрачны крылья белого мотылька, как стремителен его жизненный срок. Так же во взаимодействии терапевта и клиента прикрываясь тонкой и нежной пеленой, приоткрывается история моей пациентки, ее душевная боль, трагедия, горе, жизнь и любовь. Как мимолетно было наше знакомство и как ценен оказался для меня опыт этих встреч, в попытке понимания ее переживаний и в стремлении к пониманию себя.

В своей статье мне хотелось выделить три основные темы: идею о психологической травме матери ребенка больного раком и принципы работы на стадии протеста и сделки; сложности и чувства с которыми мне пришлось столкнуться в данном практическом случае; и третье - пытка анализа себя и своей работы в рамках моей идентификации с профессией психолога-консультанта. Предполагаю, что замахнулась на темы, требующие большего времени и белее детального рассмотрения и подхода, но остановлюсь на отдельных моментах в объеме моего сегодняшнего научения и понимания.

Практика в "Онкоцентре" - неизбежно, подумала я. Записав свою фамилию первой в первую тройку - испугалась, холодок пробежал по спине: мне страшно, мне очень страшно столкнуться со смертью, безысходностью и отчаянием!

Субботний день настал - мы первые. Все втроем, испуганно переглядываясь, вцепившись друг в друга, бредем по дороге от метро к огромному страшному зданию. В глазах ужас. Ищем наш вход - не туда, идем обратно. На пути нам встречаются прохожие, вахтеры, гардеробщицы - живые, приветливые, участливые, мне становится легче. И вот мы на месте, на груди бейджик "Сотрудник института" - ого подумала я и, встряхнувшись, расправила плечи.

И вот отделение, все было не так как в моих страхах. Лысые малыши с капельницами, душные палаты, развешанное белье на веревках. В холе, где стоит телевизор сильно дует из окон, на полу тонкий дешевый ковер, везде чашки, коробки, банки... Однако вокруг было чувство жизни. Вспоминая сейчас, я ловлю себя на мысли, что каждый раз приходя в отделение по субботам и шагая по коридору, с ужасом и надеждой вслушивалась в тишину - как вы, жизнь продолжается? Дыхание перехватывало, сжималось сердце. Вдруг, из палаты показывалась мамочка, ребятенок с игрушкой, медсестра - и тогда улыбнувшись, выпрямив плечи и подняв голову, я смело шла вперед.

Моя клиентка хрупкая невысокого роста женщина - еврейка 33 лет, поступила в отделение с сыном 13 лет. "Здравствуйте я психолог, вы недавно поступили, я хотела поговорить с вами…": как-то очень уверено начала я. Она бросилась к сыну, потом ко мне и стремительно выводя меня из палаты, захлебываясь в словах громко зашептала: "Вы только не говорите ему, что вы психолог, он их терпеть не может!" Я объяснила, что я не к нему, а к ней, у нас такие правила разговаривать с вновь поступившими.

Клиентка. Хорошо, только меня ждет мама внизу, здесь нет даже нормального физ. раствора! Мне нужно отдать ей деньги.

Психолог. Я ответила, что подожду ее здесь.

К. Кивнув мне, она так же стремительно убежала.

Я подошла к окну: на улице проезжали машины, шли пешеходы…, мне  захотелось туда. Почувствовала сильнейшую тревогу и подумала:  хорошо бы она не пришла. Ну, уж нет, почему же, как бы с протестом сказала я себе! И пытаясь справится с чувствами, попробовала срочно собрать в голове первые впечатления.  Я вспоминала ее «сжатую» очень напряженную фигуру, резкие движения, бегущие шаги, короткие фразы, глаза, остального лица я не видела – она была в медицинской маске. Всплывали вопросы: какая это может быть стадия, с чем придется столкнуться  – подумала о возможной агрессии, панике – протест! Вот – Стадия протеста! Как будто я нащупала землю под своими ногами и в тот же момент послышались стремительно приближающиеся шаги…

К. Так, только я не к окну. Здесь ужасно, везде сквозняки и из-за этого я простудилась!

Взяв свой стул и поставив его, так как ей хотелось она села (поза очень напряженная: нога на ногу, руки плотно сжаты, ладони неистово сжимают друг друга в кулак).

Я еще раз начала с проговаривания, зачем я здесь, но клиентка перебила меня.

К. Так, вообще-то мы здесь уже больше месяца. Мой сын думает так же как я и мой врач меня в этом поддерживает, поэтому я говорю ему, что у него не рак, а опухоль, которую надо лечить, а то она может стать злокачественной.

Она рассказывала, что здесь все ужасно, что она не спит больше месяца, находится на грани истощения и не знает, на сколько ее хватит. Ей приходится мыть полы, а раньше у нее всегда была домработница, она вынуждена общаться с приезжими людьми, у которых нет даже высшего образования. Она лишена своей интересной работы, вспоминала, как по 14 часов зимой стояла на съемках, не уставая и не чувствуя холода.  Но сегодня корит себя, что мало зарабатывала и не может прямо сейчас улететь с сыном в Германию или Америку, что бы там сделали срочную операцию.  Ее руки разъедены химией, (клиентка показывает мне многочисленные красные полосы на кистях рук, похожие на широкие порезы),  потому что мед сестры не следят за капельницами детей и самим мамам приходится все это делать. И особенно ужасно по ночам. Почему, почему же это происходит с ними, у нее семья, прекрасное образование, интереснейшая работа, сын отличник. Ну почему же, двоечники не болеют раком, почему? Она всегда старалась правильно жить, но наверное теперь все будет по-другому.

Во время рассказа клиентка сняла маску. У нее было очень бледное, истощенное лицо, глаза наполнены страхом, паникой. Я старалась поддерживать и отражать, давая обратную связь и с каждой минутой чувствовала, что ее эмоции нарастают и они на пределе.

П. Вы так сжимаете кулаки, как будто нестерпимые чувства злости и обиды  переполняют Вас.

К. Да! (закричала клиентка) Я ненавижу всех детей, их родителей! Я их н-е-н-а-в-и-ж-у! Я выхожу на улицу на рынок вижу этих чурок-уродов, их детей,  я не могу на них смотреть! Почему, их дети, не образованные, не воспитанные двоечники, почему они не болеют? За что нам такое?!

В ее словах и чувствах была боль, сильнейшее отчаяние, беспомощность и вина, казалось, что глаза заволокло и слезы горечи вырываются наружу. Но вдруг нахлынувшие слезы как будто втянулись обратно. Я растерялась, что же дальше – усилить аффект или нет? Решила вернуться к ее проблеме со сном. Но тут она достала мобильный…

П. Вы достали телефон, вам надо позвонить?

К. Меня мама ждет внизу, наверное, уже купила физ. раствор.

П. Конечно, я понимаю.

Попыталась завершить встречу, получалось как-то не ловко.  Чувствовалось ее замешательство, да и мое тоже. Она не уходила.

П. Вы знаете, я буду здесь 3 субботы подряд, и если Вы захотите, мы сможем еще встретится, я зайду к Вам.

Клиентка посмотрела на меня, слегка улыбнулась и, попрощавшись, ушла.

С начала встречи прошло 20 минут. Что это было, сказала я себе? Меня переполняли чувства. Произошло точно что-то очень важное, я ощущала это всем своим существом. Мои глаза горели. Проходя по коридору увидела своих сокурсниц в работе. Стало грустно – все так быстро закончилось, наверное, я так мало смогла сделать. И в замешательстве стала ждать первую супервизию.

Суббота 2-я.

Я волновалась и мучила себя вопросами: что если клиентка не захочет встречаться, а вдруг их выписали? К тому же на учебной группе по пятницам не было опыта продолжительной работы с одним и тем же клиентом и с одной и той же проблемой, чего же ожидать?

Подойдя к палате, я увидела клиентку сидящую на стуле у кровати спящего сына, разгадывающую кроссворд. Мне показалось, что она рада мне. Она широко улыбнулась и мы вышли в коридор, ища место для беседы. Мне сразу бросились в глаза ее плавные спокойные движения, она грациозно двигалась как будто даже с ленцой. Глаза были задумчивы и спокойны. Клиентка села в закрытой позе нога на ногу, руки скрещены на коленях.

Я отметила, что она хорошо выглядит, спросила что произошло за эту неделю как ее ситуация со сном? Клиентка рассказывала, что им перестали капать химию, началась промывка, она спит порой так глубоко, что не слышит будильник - это ее беспокоит. Ее руки полностью зажили с помощью крема за 16 рублей. На улицу она выходить не хочет, ее здесь легче - это наш мир. Мы понимаем друг друга. А те, что там, за этими стенами их проблемы ремонта, обоев и прочей ерунды ей кажутся вздором. Она не хочет ехать домой. Все ее мысли заняты предстоящей поездкой в США; им готовят документы для выезда. Сейчас, вокруг их много поддержки, помогают даже малознакомые, они этого не ожидали. Раньше она не просила ни у кого помощи по ерунде и только поэтому, наверное, им помогают сейчас.

Все сессию я не понимала что происходит, мне казалось, что мы скачем, никак не удается остановиться на какой-либо теме. Каждый раз, когда я пыталась небольшой конфронтацией или прямым вопросом сфокусировать ее внимание, мне казалось, что я как бы теряю ее, наш контакт и полностью ситуацию. Я терпеливо шла за ней с темы на тему и снова стараясь на чем либо остановиться, в попытке углубления, вновь теряла ее. В какой-то момент я отключилась, размышляя, что же происходит, но тут же справилась с собою, так и не успев осознать, как бы сказав себе, что сейчас я не могу думать об этом. Казалось, ей совсем не нужна моя поддержка, мое желание помочь ее раздражает.

Наконец мне удалось удержаться на теме ее предстоящей жизни в США. Мы говорили о том, как она будет жить в другой стране не зная языка, как будет проводить свободное время. Сможет ли попросить о помощи, если ей будет трудно?

К. Мне не придется мыть полы и менять капельницы. У нас будет своя медсестра, это специализированный мировой центр и мне уже ни к чему психологическая помощь. Я смогу справляться сама. Мне никто не нужен. Я прекрасно ориентируюсь.

Я. Я пыталась связать тему «чужого мира» за стенами клиники и другую страну, где люди говорят на другом языке. Она будет там совсем одна, пыталась поискать и проговорить варианты, где можно получить помощь. Старалась в каждой фразе предложить пофантазировать о возможной реальности. Мне удавалось тактично удерживать тему, хотя иногда и чувствовалось ее сопротивление, ей неохотно было об этом думать и тяжело говорить. Мы смотрели друг другу в глаза не отрываясь, однако ее раздражение росло. Несколько раз мне казалось, что она вот-вот встанет и уйдет, я чувствовала беспомощность. Мне очень хотелось сказать стоп, спросить, как ей то, что происходит сейчас, понять, что же со мной. Но клиентка шла дальше, а я шатаясь семенила за ней…

В какой-то момент по коридору прошел мужчина, весь увешанный пакетами и сумками. Клиентка кивнула ему и сказала, что сейчас придет. Это был ее муж.

П. Нам пора заканчивать?

Она улыбнулась, вздохнула, и с неохотой встала. Мы попрощались, я чувствовала тепло и какую-то тоску.

Прошло 40 минут. Казалось, что встреча была хорошей, но что-то сильно беспокоило. Почему я боролась, да и с чем? Я чувствовала себя виноватой, злилась на свое стремление углубиться. Вот оно мое желание анализировать, давать интерпретации, чувствовать себя компетентной. Я была в недоумении: где же та сила чувств, те переживания, которые как мне кажется, скрываются за словами клиентки? Была ли наша встреча полезной для нее?

На супервизии мне помогли собраться, подведя и меня к реальности.  У клиентки ушла паника, она глубоко спит по ночам, ее руки полностью зажили и очень скоро они улетают в США. Клиентка перешла со стадии протеста на стадию сделки и моя тактика в работе с ней была верной.  Это нормально, что она защищается при моих попытках приблизить клиентку к возможной реальности. Нарисованная картина их жизни в США может разрушиться и тогда к ней могут вернуться состояния паники, отчаяния и беспомощности. Поэтому мое тактичное приближение помогает клиентке задуматься и возможно отчасти подготовить себя. Появилась идея поговорить на следующей встрече предметнее об ее отношении к потребности получать помощь для себя ...

Суббота 3-я.

Всю дорогу до Онкоцентра я думала о лодке, на которой раскачиваются клиент и терапевт. Я была спокойна и уверена, мне казалось, что я на правильном пути. Но, подойдя к палате, я не увидела ее, мне сказали, что она уехала в парикмахерскую. Я улыбнулась, мне было радостно. В моей душе было много нежности, гордости и восторга за нее, но также и грусти, так как я ждала этой встречи.

Неожиданно рядом с палатой открылась другая дверь. Я увидела выходящую девочку-подростка с перевязанной рукой, ее маму. И на минуту задумавшись, вдруг произнесла: Здравствуйте, я психолог, Вы хотите поговорить?

Женщина ответила, что у дочки уже есть психолог. О чем тут собственно говорить, у всех одна беда. Я сказала, что работаю со взрослыми и, что у нее есть возможность поговорить о себе. Тогда женщина очень внимательно посмотрела в мои глаза и ответила: "Ну что ж можно поговорить".

Так я отправилась в новое плаванье, бережно раскачиваясь на волнах человеческой души, и крылья белого хрупкого мотылька вновь приоткрыли мне тайну о жизни.

Когда страх, гнев, горе и ощущение соучастия входят в терапевтический диалог, это легко может пугать и вызывать отрицание или избегание у обеих сторон. Такое взаимное избегание определенных тем или чувств, требует укрепления нашей собственной способности оставаться объективными.

Когда в психологии говорят о горевании, о проживании предваряющего горя, мне кажется, подразумевают психологическую травму. Тогда думают и имеют в виду переживание сокрушающей стимуляции, содержащей опасность, которая сопровождается шоком, страхом, беспомощностью и опасностью для обычных психических функций. Эта стимуляция может исходить изнутри или снаружи, и реакция может быть в форме оцепенения или дезорганизующей паники. Происходит повреждение и сильнейшие аффективные вызовы приводят к снижению способности думать, а также к отрицанию и избеганию определенных тем и чувств. Травма несет угрозу чувству безопасности и контроля, что представляет собой как бы двойное повреждение и снижает способность психического аппарата реагировать и отвечать эффективно и обдуманно.

Фазы психологического реагирования человека, оказавшегося перед лицом смерти, описанные Элизабет Кюблер-Росс: отрицание, протест, торг, депрессия и фаза принятия не обязательно следуют поступательно и отчетливо для наблюдателя. Вышеописанный пример, мне кажется, хорошо представляет динамику психологических реакций и смену фазы протеста на фазу торга или сделки. В нем проявилось то, как важно помочь излить во вне трудно сдерживаемые чувства возмущения и гнева на свою судьбу. Когда вопросы: Почему именно я? Почему именно он? Почему это с нами? - истощают и препятствуют совладанию. И как резко происходит изменение психологических реакций, когда клиент приходит к некому соглашению с реальностью в борьбе за желание спасти здоровье ребенка и продлить жизнь.

Никогда не забуду слова, которые помогли мне тогда, а именно слова - наставление третьекурсницы случайно услышавшей наш разговор в курилке о предстоящей практике в Онкоцентре. Не мните себя Богами и на время забудьте, чему вас здесь учат по пятницам. Будьте слушающими и понимающими, отнеситесь к клиенту как к случайному попутчику, захотевшему поделиться с вами своей болью, и вы действительно сможете ему помочь.

Эта статья является попыткой поделиться своим опытом работы в рамках обучения профессии психолога-консультанта, когда, столкнувшись лицом к лицу со своими страхами и с сильными чувствами клиентки, приходится адаптироваться и в какой-то степени выживать в совершенно новых, с трудом выносимых условиях.