Притча «Понятия не имею»

Вот ты дивишься: отчего один человек имя свое с гордостью носит, а иной – словно собака, на кличку отзывается... Знаю я, про кого ты думаешь-то. Знаю... Небось, про Карякиных, Макара да Степана? Угадала? Я сама частенько про то думала. Попробую тебе рассказать про них, а уж ты решай сам!

А начну я свой сказ не с них, а с матушки да ее сестры. Обе они росли в нашей деревне, обе и замуж в один год вышли. Только одна-то в город уехала, а другая тут жить осталась. Лет по десять за мужьями прожили и случилась у городской сестры большая беда: мужа она потеряла. Он в городе на фабрике работал, а однажды там на него какой-то тюк и свалился. Пришибло шибко. Два дня в беспамятстве провалялся да Богу душу и отдал. Вот и приехала убитая горем вдова в деревню. Сестре слезы излить да об жизни поговорить. Детей-то у них с мужем не было.

Только не знала она, что у деревенской сестры – своя беда. Муж ее по весне за дровами отправился. А через брод переходя, и утонул со всем возом да лошадью. Время-то сличили, а там всего девять ден! Значит, обе сестрицы вдовами остались, почитай в одно время. Только у деревенской-то сестры свои печали: двое мальчонок – сыновей на руках. Их еще поднимать да поднимать. Ну, поплакали, погоревали сестры. А как городская-то собралась домой уезжать, так и попросила одного-то мальчонку с ней отпустить: мол, не так тяжело ей будет горе переносить. Все какое-то успокоение – живая душа в дому! Мать подумала, с сыновьями поговорила да одного сына с теткой в город и отпустила. Степан при матери в деревне остался, а Макар с теткой в город подался.

Степка с детских лет к одному зажиточному хозяину в работники нанялся: гусей пасти. Хозяин у него строгий попался, но круче да горластее – его женушка. Гусей пасти – работа не больно тяжелая, но хлопотная да беспокойная. Все лето Степка трудился, уж перед самыми холодами обещал хозяин с ним расплатиться. А тут беда! Двух гусей Степка потерял. То ли где в камышах заплутали, то ли лисы задрали. Одним словом – беда! Степка как подумал про мать – сердце кровью облилось. Ведь она на плату рассчитывала. А как теперь хозяин про потерянных гусей узнает – сразу без денег оставит!

Шел Степка с тяжелой думой: ну, как о пропаже хозяевам сказать? Перед крыльцом хозяйской избы остановился, а вперед ноги не идут... И давай он тут молиться: «Господи помоги!», «Господи помилуй меня, грешного». А у самого нет сил дверь отворить да в избу ступить. Ну, на пороге-то долю не протопчешься. Перекрестился и вошел... А как свою беду хозяйке обсказал, та даже позеленела от злости. Руки в боки наставила, глаза в щелочки сузила, рот отворила...

И тут кто-то в ворота стучать стал. Хозяйка Степку поглядеть послала, а сама к окошку припала. Дочь ее единственная с внуками в гости к родителям прикатила. Уж как мать рада была! Как счастлива! И про злобу свою забыла.

Степка дверь в избу гостям открыл, в дом пропустил и вещи-подарки из телеги носил. А потом на скамеечку возле избы сел и затих: что еще хозяин скажет, как накажет? Тут хозяйка на крыльцо выскочила. – Ты чего расселся? -кричит. – Беги, хозяина зови! Скажи, мол, дочка с внуками приехала! Кинулся Степка за хозяином. Пока к дому шли, Степка ему и скажи про двух-то потерянных гусей. А тот сразу: «Потом разберемся! Мне не до тебя! Видишь, дочка с внуками приехала!»

На другой день Степка к хозяину подошел, насчет гусей потолковать, а тот:

– Не будешь больше ушами хлопать! Ладно уж! На радостях прощаю твой грех. А теперь беги по нашей родне, зови в дом всех! Хозяйка уж стол накрыла!

Так Степку беда и обошла. И хозяйка ему за работу заплатила, и хозяин старый тулуп подарил. Степка это запомнил, потому с Господом в душе и жил. Его благодарил, на него в печали да тревогах уповал. Сам по совести проживал, трудился, и мать заботами да вниманием не оставлял. Оттого Степаном Матвеичем и стал.

А брат его родной, Макар, у тетки рос. А как большим стал, устроила его тетка на фабрику трудиться. Но проработал он там года два и вдруг в деревню вернулся. Матери да брату так пояснил: нашла, мол, тетка для себя нового мужа, вот и стал Макар в том доме не нужен. Ну, а чужим-то по-иному сказал: мол, захотел на природе да в родном доме пожить. В разговоре с деревенскими – над ними шутил, смеялся: и говорят-то они не так, и ходят не эдак, и работать не умеют, оттого, мол, и не богатеют. О себе Макар большое понятие имел. Станут деревенские мужики с ним об жизни толковать и все дивятся: слова-то он верно говорил, мудреные речи сходу выплескивал, а вот весь разговор получался пустой. Спросят, бывало, его мужики, какие материи на фабрике ткут да как это получается, чтобы из ниток материя? А он им: «Эх деревня! Не материя – ма-ну-фак-ту-ра! Разную мануфактуру ткут: ситец, сатин. А как она ткется – понятия не имею!»

Уж потом мужики прознали, кем он на фабрике-то трудился. Метлой во дворе фабричном махал, оттого ничего про «мануфактуру» и не знал. Одни названия и все! Спросят, бывало, как, мол, хозяин-то с такой фабрикой управляется? Ведь у него рабочих, небось, тьма?

– Так он, что ли, управляет-то? Он только денежки получает. А управляет управляющий! Да я его за все два года только раза три и видал. И то, когда он по фабричному двору на пролетке проезжал. А уж как он управляет – понятия не имею!

Баб в разговорах больше интересовали цены. В лавке фабричной да у купцов. Только и тут им Макар ничего сказать не мог. Тетка за него деньги-то в конторе получала, потому как сама на фабрике работала. А харчи сама в дом приносила. Потому про цены он понятия не имел.

В деревне Макар все прижиться никак не умел. Брат Степан его сколько раз в поле звал: рук-то у Степана только две, а едоков в семье прибавилось. Только Макар ему сразу сказал: мол, к такой работе он непривычный. Вот, ежели бы у них мануфактура была – тогда да! А так – на речке рыбачил, по лесам гулял, под деревом в саду лежал. Вот и вся его работа! Потерпела мать так-то с полгода, и давай Макару пенять: «Это что же получается? Степан в поле за троих управляется, я по хозяйству суечусь. А ты дармоед? А совесть-то у тебя где?» Обиделся Макар, да деваться некуда. Пришлось со Степаном в поле отправляться. Весна за окном, надо землю пахать. Уж лошадку-то может Макар по полю водить, пока Степан за плугом станет ходить? С таким-то в деревне и парнишки небольшие управляются. А Макар глядит на брата да улыбается: мол, понятия не имею, как лошадью управлять. Пришла пора траву косить, а он: понятия не имею, как косу наладить. Так и прожил вновь до осени. Мать да Степан и не знают, как им быть с дармоедом этим? Вот и решила мать: пусть едет Макар опять в город проживать. В деревне без работы только малые дети да древние старухи. А здоровый мужик целыми днями в тенечке лежит, прохлаждается... Уж и так стыд родным глаза ест, прозвали Макара в деревне – «Понятия не имею». Да от такой клички любой мужик бы озверел. А ему – все нипочем, стыд глаза не ест. Вот и пришлось его обратно в город наладить... Это уж потом, когда у Степана своя семья появилась, дети народились, Макар обратно в деревню прикатил. А чего ему – ни семьи, ни работы. А тут хоть накормят-напоят. Так, никчемный человек...