Секс и терапия: не созданы друг для друга

Как ты относишься к сексу?
Да я ему жизнью обязан! (Анекдот)

Кадр из сериала "Пациенты"

Т.: Идея этой статьи достаточно банальна. Как обходиться с сексуальным возбуждением в процессе терапии. И, возможно, рассуждая, станет понятнее, какие формы можно применить к нему в жизни. Тема секса между клиентом и терапевтом является настолько “лезвиебритвенной”, что практически все фильмы, посвященные терапии так или иначе ее касаются. Особенно актуально это для клиентов, переживших сексуальную эксплуатацию. Для тех, которые не знают иной формы близости, кроме сексуальной. В жизни это превращается в непрекращающийся, даже с возрастом, промискуитет, а потребность в близости при этом остается голодной. Есть и другая крайность - клиенты с конверсионными симптомами, за которыми прячется запретное возбуждение, о котором даже в процессе терапии говорить стыдно.

Д.: Я думаю важным моментом является вот что: та интимность, доверительность, которая формируется в отношениях с клиента с терапевтом, является  как-будто какой-то разрешающей. разговоры о сексе и сам процесс для многих является равнозначным.

То есть, если тема секса появляется в работе это может быть воспринято как приглашение к сексу. А именно: возникает такая дистанция в отношениях, при которой возбуждение очень сложно выносить и тогда либо бежать из терапии, то есть резко отдаляться. Либо резко сближаться, для того чтобы разрядить возникшее возбуждение. Как будто среднего не дано.

Т.: Здесь мы имеем дело с параллелями с детско-родительскими отношениями. Если родитель (даже если он у ребенка один) свободно обращается с темой собственной сексуальности, ищет удовлетворения собственных сексуальных желаний с другим взрослым человеком, то отношения между ним и ребенком не сексуализируются. Сон в одной постели с ребенком, который так шокирует многих родителей, может быть совершенно лишен сексуальной окраски, а может быть полон напряжения. Все зависит от степени удовлетворенности родителя. Аналогично и в клиент-терапевтических отношениях: свобода в этой теме терапевта создает условия для свободы клиента. Границы, атакуемые клиентом, который может активно соблазнять, являются крепкими тогда, когда у терапевта существует сексуальная жизнь. Оттуда и пошла байка о том, что терапевт должен быть туп, ленив и сексуально удовлетворен.

По моим наблюдениям тема секса в терапии табуируется двумя способами: через замалчивание и через фиксацию. В первом случае напряжение в какой-то момент может накопиться и аффективно рвануть, во втором показное бесстыдство не дает прикоснуться ни к чему другому, а человеческая сексуальность тесно связана с близостью. Без нее, без канвы отношений она мертва и механистична.

Д: здесь на мой взгляд важным является то, о чем уже написано не менее сотни статей и множество призывов. Терапевт должен быть проработан. И в теме сексуальности в том числе. Личная терапия позволяет свободнее обращаться со своим возбуждением, замечать его, не пребывать в одной из крайностей. В противном случае мы будем наблюдать терапевта либо с запретом на возбуждение в процессе работы с клиентом. Либо развязного оторву. Ни одна из этих крайностей не является для клиента полезной. Да и для терапевта в общем тоже. Поэтому наличие личной терапии и своевременной супервизии я считаю необходимым и обязательным условием для практикующего терапевта.

Т.: Исследовать процесс клиента невозможно, если это процесс стыдно замечать. Много раз на демонстрационных сессиях я была свидетелем невозможности терапевта признать процесс соблазнения клиентом. А, значит, невозможно сделать его замеченным и клиенту. “Похоже ты меня соблазняешь. А зачем тебе это?”

Ответы могут быть очень разными. Про власть в сессии. Про невозможность соблазнять в жизни, а здесь безопаснее. Про проекцию какой-то фигуры, с которой контакт был выстроен именно так, а не хватало чего-то другого.

Возможность говорить на эти темы позволяет развернуть тему сексуальности во что-то иное.

На мой взгляд очень многие клиенты приходят в терапию за замещением. В жизни нет близости, можно ее получить в пространстве терапии и удовлетвориться этим. И тогда это путь в зависимость (задача терапии научиться строить близость в жизни, а не получать ее в кабинете дозированно), а тогда сексуальный запрет как раз поддерживает невозможность чего-то с терапевтом и побуждает клиента совершать усилия по построению своей жизни, находясь в своей жизни. И побуждает терапевта искать формы для размещение возбуждения. Когда Денис говорит о чем-то среднем, я слышу его именно так: как найти такую форму которая не будет игнорированием и не будет сексуальным контактом. Откуда вообще начинается сексуальный контакт?

С сексуального возбуждения, появляющегося в теле? Или с выбора объекта влечения? Или с приближения к нему? Или с телесного контакта?

Д: вспомнил одну клиентку ещё в начале моего пути как терапевта. В сессии происходило, что-то странное, а я все никак не мог разобраться. Мы топтались на месте и не продвигались совсем. Супервизор в какой-то момент спросила, а тебе не кажется что клиентка тебя соблазняет? Осознание этого и возможность разместить в сессии позволило достаточно сильно продвинуться. Соблазнение в данном случае было единственной для клиентки формой контакта с мужчиной. И было интересно обнаружить, что она в общем то, даже, не понимала, зачем ей столько мужчин и почему они все хотят от нее только одного. Так вот, возможность заметить это даёт повод и свободу искать новые формы выстраивания отношений.

Т.: у меня был похожий опыт, но содержательное его наполнение было совсем иным. Клиент-мужчина, соблазняя женщин, не давал им заметить пораненного матерью мальчика в себе. Мальчика, панически боявшегося женской сексуальности и власти. Когда удалось сделать этот процесс явным для клиента, появилась тема полового бессилия, как единственной возможности встречаться с собственным бессилием в жизни. Сексуальный контакт и бессилие, проживаемое в нем, смещал его собственный взгляд с того бессилия, в котором он находился в собственной жизни, управляемый женой, матерью и, даже, подрастающими дочерьми.

Сейчас я еще думаю о том, что гетеросексуальное обсуждение является чем-то, в чем терапевты чувствуют себя, как правило, достаточно свободными. Гомосексуальное же возбуждение скрыто тоннами стыда. А ведь именно возбуждение создает симпатию, желание приближаться, быть рядом, вообще находиться в контакте конкретно с этим человеком.

Д: по сути, секс достаточно редко является способом просто получить удовольствие или продолжить род. С его помощью удовлетворяются самые разнообразные потребности. Например секс как удовлетворение потребности в безопасности: я ему секс, а он мне безбедную жизнь. Или как способ получения признания. Или как единственно возможная форма близости и тактильного контакта. При помощи секса можно властвовать, управлять, добиваться желаемого….

Т.: я согласна с Денисом в том, что сексуальное поведение часто прячет в себе совершенно иную потребность, при этом удовольствие непосредственно от секса начинает исчезать. Истинное удовольствие получается в том случае, когда достигнуто желаемое, а не декларируемое. Очень редко можно получить удовольствие от еды, если голод был по сексу. Или “насытиться” сексом, желая власти. Смещая потребность на другой объект, на неподходящий способ, человек становится зависим от этого способа, зациклен на нем. Он не понимает, чего хочет на самом деле, но действует привычным путем, который все больше поедает сил и не дает новых.

Сексуальная активность - хороший маркер удовлетворенности от жизни в целом. Все опросники депрессии содержат вопросы про удовольствие, получаемое от секса. Человек, не чувствующий настоящего голода и человек, не испытывающий сексуального влечения, часто вообще отчужден от собственного тела, от его импульсов. Он словно не проживает жизнь, а наблюдает за ней, ставя “галочки” своих побед, и пытаясь измерить удовлетворенность количеством сделанного.

Сексуальное поведение - это еще и передача опыта от родителей к детям. Не обязательно в вербальной форме: “все мужики козлы и хотят только одного”, а через собственный запрет жить полной жизнью. Непрожитая жизнь родителей становится тяжелым обременением для детей. В этом смысле признание терапевтом ценности этой стороны жизни для себя может стать первым разрешением клиенту перестать бояться импульсов своего тела.

Д: думаю осталось только подвести итоги наших рассуждений. Свобода терапевта в обращении со своим возбуждением, возможность замечать, как свое так и клиента, возможность размещать его в работе приемлемыми способами, даёт клиенту замечать и обходиться со своим возбуждением по новому.