Пропасть между поколениями

 

Если представить себе людей, двигающихся в каком-то направлении с интервалом в какое-то количество лет, то можно увидеть как одни из них иногда останавливаются на перевалах, оглядываются туда, откуда пришли, видят путь, который они проделали, видят что они потеряли и что приобрели, видят какие-то кусочки своей жизни, себя в ней тогда... Они улыбаются этому или сокрушаются, прощаются или всё ещё пытаются вернуть, вспоминают…


Они также видят как этой дорогой пытаются идти их дети, познавая себя, этот мир, то, что встречается им на их пути, но с той точки, в которой те, кто впереди, на перевале - это выглядит так, как будто бы эти дети лезут в болото, надеясь быстрее пройти какой-то участок, так, как будто бы эти дети бросают свои тёплые, уютные дома в поисках золота, счастья, лучшей жизни, так как будто бы эти дети воюют с ветряными мельницами, тратя на это такое количество сил, на которые можно было бы ещё одну энергичную жизнь прожить. Они видят какие они упёртые и своевольные, и такие, и ещё такие... и когда они это видят, то в их душах поднимается много чувств -


в первую очередь это родительская тревога - уберечь, защитить, подстелить подушечку, не допустить боли. И они пытаются броситься туда, обратно, в жизни детей и отвести опасности, дать рекомендации, поделиться опытом, предостеречь.

А в это время идущие, как им самим кажется, в поисках счастья, дети пытаются нащупать границу обрыва, нащупать почву под ногами, померять свои силы, понять, где край, предел возможностей и им совсем невдомёк и странно, и раздражённо встречать сейчас этого близкого старшего взрослого, который как им кажется пытается застилать собой горизонт, командовать, властвовать, контролировать, врываться, в общем мешает по их ощущениям нормально жить.

Им кажется, что было бы правильней родителям вернуться в свои жизни, в те места, куда они сейчас дошли, в чём сейчас живут, ведь там, где сейчас их дети родители уже когда-то были. Делали свои ошибки, набивали свои шишки, получали свой опыт, выгоняли своих родителей…

Но в родительских жизнях может быть разное, иногда и что-то плохо выносимое - какие-то очень непростые переживания, от которых хочется отгородиться, убежать, сбежать и часто ближе всего оказываются жизни собственных детей, куда, собственно они без спроса и забегают с благой целью помочь, предостеречь, позаботиться, спасти, когда им кажется, что другой упал, ушёл не в ту сторону, слишком слаб.

Здесь есть как минимум несколько ловушек, в которые попадают обе стороны.

Часто тот, кто падает (если это действительно так), не всегда нуждается в незамедлительной помощи. Особенно родительской. Бывает и так, что тот, кто упал не очень бы хотел, чтобы кто-то это видел. Особенно, если в отношениях этих людей раньше, до этого, никогда не было достаточно взаимного принятия и признания.

Тогда на таком фоне, где нет доверия, есть ощущение и подозрение, что декларируемое желание помочь подняться - это скорее попытка воспользоваться ситуацией, чтобы получить подтверждение своей силы, значимости, веса, попытка укрепить зависимость. 

Без реального, многократного опыта взаимного принятия и признания, а соответственно, без пресловутого ощущения безопасности упасть и быть в таком состоянии увиденным ( особенно если старший взрослый этого себе не позволяет и всячески избегает таких ситуаций) может вызывать стыд, вину, гнев, страх разочарования, страх разоблачения такой интенсивности, что любая «попытка помочь» это скорее событие, больше похоже на казнь преступника, чем реальный мост навстречу другому.

В тех отношениях между ребёнком и родителем, где доверие было не выстроено или разрушено, нет опыта принятия в уязвимости, опыта совместного проживания сложных чувств, опыта проживания отношенческих кризисов и такого из них выхода, где удавалось получить признание в разных правах - на то, чтобы быть, жить, быть таким, право выбирать, право на свою, уникальную жизнь... на таком отношенческом фоне любая попытка зайти на территорию жизни этого выросшего ребенка воспринимается как нарушение границ, вражеский захват, атака, угроза личностной безопасности.

Дети, да и большинство людей так устроены, что открывают двери в свои жизни и готовы брать то, чем другие хотят делиться только в тех случаях, если эти другие не давали им повода думать, знать, чувствовать, что они там будут гадить.

Дети часто готовы впустить родителей, даже если родители делали им больно, не понимая, не осознавая, но смогли остановиться, признать и попросить прощения, признать свою ошибку, если родители смогли увидеть их ранимость, их уязвимость, их боль от родительских слов или поступков и искренне сожалеют.

Сожаление родителя это дорогая валюта, которая позволяет детям почувствовать, что другому не всё равно, что родитель может ошибаться, что он открыт, что он сам может быть уязвимым. Это позволяет им почувствовать собственную значимость. Это будет признанием их значимости. Это будет тем кирпичиком в фундаменте отношений, на котором можно построить взаимопризнание и взаимоуважение и только родитель может сделать первый шаг к тому, чтобы показать как это делается, как это происходит. 

Дети также готовы иногда впускать родителя, если он считается с тем, в каком они состоянии и если он готов иметь дело с их «нет».

Давайте ещё вернёмся туда, в то место, где у родителя много чувств, когда он оглядывается и видит как живёт его выросший ребёнок.

Кроме тревоги это может быть ещё злость или зависть. К этим силам, этому молодецкому напору, этим бесконечным попыткам вылезать, вытаскивать себя из болота, отряхиваться, очухиваться и идти дальше. Этой молодости, этой другой жизни, в которой есть что-то, чего в родительской жизни нет - ушло, закончилось, не было никогда.

Если родителю сложно эту зависть признавать, замечать к чему, на что она возникает, то он будет пытаться отщеплять её от себя - мол, это не я зависть чувствую, а ты как-то не так живёшь, а я правильный, хороший родитель пытаюсь тебя образумить, поучить, направить на какой-то, как мне кажется, верный путь. Выросшие дети снова не верят тому, что слышат, потому, что чувствуют они другое, например, желание уйти, закрыться от агрессии родителей, которые пытаются напористо вторгаться и наводить порядки в общем-то устраивающих этих детей жизнях.

Из других чувств, которые могут бросать родителей в обратную от своих личных жизней сторону - в сторону жизни детей - одиночество, склонность к построению зависимых отношений ( я тебе давал, теперь ты мне должен; если не даешь, то виноват, предатель; как ты можешь меня бросать на старости лет, больную, немощную; залипание, растворение в детях...), возможно из этого места, из этой зависимой липкой сцепки вытекает и отсутствие, и неспособность искать другие смыслы, опоры на себя, осознание себя и своей жизни как отдельной от детей дороги, в которой иногда, а не всегда могут и не должны быть пересечения с их жизнями. 

К выросшим детям тянет залезть если много неудовлетворённости личной жизнью. Или когда сложно переживать бессилие перед чем-то, что происходит в своей жизни - встреча с ограничениями ( физическими, психологическими), болезнями, старением, страхом смерти, когда хочется вернуть себе власть и ощущение, что я могу на что-то влиять и от меня что-то зависит и кажется, что с кем, как не с детьми это легче всего получить на основании родительского статуса и родительской власти и тех рычагов влияния, которые есть у каждого родителя, хорошо знающего своего ребёнка. 

Это я какого-то вражину родителя описываю, по ощущениям)

При этом, когда думаю про себя как маму, которая смотрит на свою дочку как малоопытного человека, то конечно хочется ей упростить жизнь, хочется, чтобы ей удалось чего-то избежать, боли, потери сил, людей, отношений. И себе хочется жизнь упростить, уберечь от головняков. Ведь это скорее всего я буду сидеть с ней у разбитых колен, корыт, дай бог, чтобы всё разбитое на этом закончилось. По крайней мере в обозримом будущем, пока она ещё маленькая.

С другой стороны, я -то хорошо знаю, что только такой, непростой, заставляющий страдать, остро переживать боль и другие чувства, опыт делал и продолжает делать меня мной, углубляет, закаляет, ставит передо мной сложные вопросы и задачи, которые я пытаюсь решить и чувства, переживания, которые меняют меня, перепрошивают меня, расширяют углы зрения на одни и те де вещи. И это всё тоже есть.
 
Но она меня отодвигает хорошо знакомым мне способом (я делала точно так же и до сих пор бывает так делаю) и говорит, что она всё, что я ей говорю, знает и ей повторять не надо. Я думаю, что в этой попытке «позаботиться» о ней и о себе я действительно могу быть агрессивной. Ведь по сути я пытаюсь взять ответственность за её жизнь, она может переживать это как поглощение, как растворение во мне, и от тревоги и страха потерять себя, конечно она выставляет свой защитный щит от моей «заботы», отодвигается от меня, рискует разрушить своим неповиновением и не удобностью наши отношения, но обретает себя, ощущение себя, возвращает себе своё от рождения право на свою дорогу, свою жизнь.

Возможно она когда-то окажется в таком месте жизни, что перед ней будут стоять другие задачи развития. Когда право распоряжаться своей жизнью не будет вызывать у неё никаких сомнений и другие люди не будут казаться явными очагами угрозы её свободе, независимости и автономности (пресловутый подростковый кризис, который многие из нас могут так и не прожить до самой смерти) и возможно тогда появится ощущение, что всё-таки есть люди, которые заходят в её жизнь не для того, чтобы сделать больно, захватить власть, а потому, что им не всё равно, потому, что они любят.
Но наверное это всегда место, в которое двое из разных поколений заходят с разных сторон.

Всегда будет ощущаться разница опыта, разница восприятия, разные жизненные контексты и какими бы похожими в чём-то ни были жизненные дороги, они разные и между ними есть всегда есть очевидное расстояние.

Только признание этого права на разность, признание и ясность в том, что мы в разных точках наших жизней и у нас разные жизненные задачи - если я переживаю потерю и переосмысляю в контексте этого, что ценно, а что тлен в моей жизни и выбираю не вкладывать силы в то, что не считаю важным, и не распыляться на второстепенное, то для моей дочери, например, я могу выглядеть ленивым апатичным тюленем и подозреваю ей сложно будет понять, почему я чего-то не хочу делать или пускаю что-то на самотёк.
 
Она то вполне себе может быть в том периоде, когда важно до последней капли выжимать, делать всё, что от неё зависит, пока не натолкнётся на предел, границу, конечность. Когда почувствует, проживёт, осознает как и на что она тратит, теряет силы и энергию. И возможно выберет больше так не делать. Или не брать на себя не свою ответственность. Отпускать, когда от неё ничего не зависит и проживать то самое бессилие, про которое там сверху уже было что-то написано.

А может и не будет этого у неё пути. Может не захочет, не готова будет всё это переживать и осознавать, и будет выбирать попадать в одни и те же места, каждый раз как в первый раз и бить бесконечно свои новые, но в тех же местах шишки. Кто знает…

Я сейчас одно понимаю, что мы никогда не встретимся, если не будем признавать эту пропасть между нами в этом опыте, что она не опасная и не плохая, она просто есть и должна быть.

Для меня она должна быть, чтобы я была на достаточном расстоянии и могла видеть и реагировать, когда я нужна и во мне нуждаются, но не настолько близком, чтобы слишком остро слышать и слишком хорошо видеть и без раздумий, инстинктивно бросалась отчаянно на каждое её переживание и пыталась что-то с этим сделать, остановить, оградить и прочее... она нужна эта пропасть, чтобы я не успевала добежать, когда она падает и она поднималась без меня, знала, что она это может; чтобы она обретала, выстраивала себя без моего чуткого надзора и моей сердечной материнской тревоги.

Мне нужна эта пропасть, чтобы не всегда включаться, жить для себя, идти своей дорогой и получать свой опыт. Который я, конечно же буду передавать, если получиться не самовольно, а всё-таки, когда она меня попросит. Но я не могу гарантировать, что меня не понесёт в этой передаче опыта. И тут ей придётся снова меня останавливать.
 
Вот такие круги ходим, вот из таких пропастей то выбираемся, то снова в них попадаем...

Автор: Алёна Швец