Увидеть свою радугу

…А потом, говорит себе Барбара, после приступа,
когда кончится тьма сырая и чертовщина,
Я пойду напьюсь всего мира свежего, серебристого,
для меня только что налитого из кувшина,
И начну быть живая полно, живая пристально, так,
чтоб если любовь гора, мое сердце – её вершина.
В. Полозкова

Радуга одно из самых удивительных явлений природы, которое восхищает многих, но, однако, для каждого радуга своя, и если рядом с вами находится кто-то другой, он будет видеть свою радугу. Если я с кем-то смотрю на радугу, то для того, чтобы обменяться охватывающим чувством восторга, я должен что-то сказать или сделать Другому, но Другой может видеть во мне не восторг, а что-то своё, например насмешку. Тогда в паранойяльном мире Другого я появляюсь как насмехающийся над радугой или над ним. Конечно, такое несовпадение некомфортно, тем более, что я помещаю этот взгляд внутрь себя, становясь другим для себя, т.е. насмехающимся. У меня возникает протест, и он становится другим Другим мной, порождая во мне возмущение или чувство вины, или какое-то иное мотивирующее состояние, которое заставляет меня изменить мнение Другого(я хочу, чтобы он видел меня Другим для него – не насмехающимся). Тогда реальность создается нами обоими, в процессе перевода в речь или действие одного из воплощенных в нас внутренних состояний, существующего в виде телесного образа, закодированного в жизненном опыте. Внутреннее пространство человека наполнено голосами и движениями, уже как будто отделившимися от Других. Появление этих «обрывков, осколков» Других создает диалог в моем внутреннем пространстве. Мой Другой, к которому я стремлюсь, внутренне СОБОРен (собран) и соКРОВенен (не надуман), я ощущаю и понимаю его телесность и форму. Я говорю: «Я ищу себя», хотя одно «себя», как минимум, уже есть (я же могу «взять себя в руки» или «отпустить себя»). Ожидаемый мною Другой целостен и подлинен. Он может присутствовать в каждом коммуникативном акте искренне и по-настоящему.

Продолжая тему предыдущей статьи о женщине, которая пытается решить проблему бесплодия, хочется отметить, что мы вышли на разговор об ответственности. В данном случае это слово имеет свое особое содержание. Оно связано с образом маленькой девочки, которая переживает свое бессилие и беспомощность перед ситуацией, где она одна с маленькими детьми. В возрасте четырех лет она не знала слово ответственность, но в тот момент переживала ужас того, что она не сможет уберечь, правильно позаботиться. Сейчас тревога и физическое напряжение являются индикатором этого переживания (которое было тогда), и они связаны с понятием «ответственность»(в данном случае гиперответственность). Но бывает так, что ребенка призывают быть ответственным, а у него нет аналога внутри, который мог бы связаться со словом. Отсюда появляется либо безответственность, либо ответственность в связи со страхом наказания. В приведенном примере мама была безответственной, оставляя четырехлетнюю дочь с младшими детьми. Можно предположить, используя фантазию о влиянии взгляда Другого на формирование того или иного состояния, что Другие (дети) должны были бы увидеть в маленькой девочке ее проекции бессилия и ужаса, подтверждая ее состояние своими проекциями.

Другой пример интроецированного переживания – история про мальчика, который с радостью вручил родителям огромного червяка. Родители на радость мальчика среагировали отвращением «Фу, гадость! Выбрось его скорее!». В данном случае ребенок интроецировал отвращение родителей, связав его со своей радостью, потому что найденный червяк – это всего лишь индикатор радости и удивления. Про червяка давно забыто, а отвращение к радости воплощено в теле. Повзрослев, этот мужчина сталкивается с реакцией близких и значимых людей, которые с удивлением реагируют на его радость – «чего радоваться?», а он при этом испытывает отвращение к себе. Это влияет на жизненный путь его как предпринимателя и в тот момент, когда надо двигаться к уже намеченной цели, на пути к ней – он начинает уклоняться и это не разочарование в цели, цель его по-прежнему привлекает, но в «во внутреннем плане» предвкушение радости и успеха связывается с отвращением к себе.

Вот еще один пример, когда много интроецированных Других и связанных с ними переживаний влияют на развитие психосоматического расстройства, а именно панических атак. В женщине с детства видели объект для отвержения, изоляции, сексуального насилия, унижения, нелюбви и грехопадения. Она интроецировала эти взгляды внутрь себя, и не имея возможности сопротивляться, переживала то, что видели другие – становясь объектом отвержения, нелюбви, изоляции, унижения, сексуального насилия, ужаса, греховности. Одно интроецированное переживание цепляет другое. Ее переживания не осознаются и поэтому прикрываются тревогой, тревога буквально «обрушивается на нее», прикрывая убеждения: «я не имею права быть счастливой», «я не имею права жить», «я никто». Но с другой стороны она одновременно «и верит и не верит» в свою болезнь, хотя имеет подтверждение у психиатров и даже пытается принимать нейролептики. А стало быть в ее болезненных переживаниях есть «зазор», где она может быть здорова, так же как можно сказать, что дождь идет и не идет, потому что между каплями есть пространство. Кстати, она собиралась идти на прежнюю работу, но не пошла, мотивируя свое уклонение усилившейся тревогой и страхом перед паническими атаками. На деле выяснилось, что ее пугает то, какой ее могут увидеть сослуживцы. Ей кажется, что они помнят ее как яркую, активную, стильную, очаровательную женщину. Увидев в ней болезнь, они лишили бы ее возможности быть здоровой.

Мы создаем свою радугу, создаем свой мир и активно создаем переживания. Наша реальность – это продолжение наших процессов. В этих процессах необходимы другие, подтверждающие и замечающие ту реальность, которую мы создаем. Буквально, мы помещаем взгляд другого внутрь себя. Мы можем и верить и не верить взгляду, но все равно, как и в утверждении, что дождь идет и не идет, в этом есть зазор для новой возможности.

Возможности для героев приведенных примеров различны.

В первой истории – это освобождение от гиперотвественности. В беседе, после моего предположения, что героиня может быть другой, женщина вспомнила свои ощущения легкости, воздушности и парения в момент, когда она остается одна и начинает мечтать. Она вспомнила, что ее второе имя, данное при крещении, Любовь. По сути, во время беседы, она впустила в себя Другую себя, она как будто освободила себя в присутствии Другого.

Во второй истории новая возможность проявляется способностью пройти через безразличие Другого. Это значит, что наш герой сможет радоваться, «как радовался ребенок, рассматривая своих червяков», не прерывая своего радостного возбуждения и движения, не обращая внимания на взгляд зависти или равнодушия (прежде обрывающего его процессы отвращением к себе или обесцениванием), синхронизируясь и усиливаясь рядом с теми, кто способен радоваться вместе с ним.

В последнем примере женщина рассказывала о том, что в ее жизни был яркий период, когда «любящие глаза Другого» подтверждали ее право на то, что она может быть любимой, может любить и может быть счастлива. Если ей удастся выйти из линейного восприятия своей жизни, в котором она может любить только избавившись от своей тревоги, то для нее появиться возможность увидеть себя Другой – не больной и не здоровой – а любимой, любящей и счастливой:

В целом, ты уже точно смертница
С решетом-то таким в груди.
Но внутри ещё что-то сердится.
Значит, всё ещё впереди
В. Полозкова

Эти зарисовки не про окончательные рецепты, а всего лишь про эпизоды терапии, благодаря которым человек сам подходит к новому осознаванию и понимаю себя как Другого. Мы любуемся радугой под определенным углом зрения, точно так же, меняя ракурс, мы можем увидеть в себе Другого, при этом получая доступ к его новым возможностям и способностям, активно влияя на свою жизнь.
Увидеть свою радугу