Люби меня, какой я есть

Чтобы добиться родительской любви дети готовы на многое.

Ребенок исходит из глубокого убеждения, что родители видят все, что он делает, даже когда он делает что-то втихаря, даже когда пытается скрыть каверзы – подкожно остается ощущение, что родители это видели. В некотором смысле экстернализация совести или интернализация бога в родительские образы. И ребенок ведет себя – но как?

С самого рождения дети повторяют за родителями движения, мимику, выражение эмоций – это самый их первый и самый естественный способ обучения, с одной единственной экзистенциальной целью: добиться внимания и любви этих больших абсолютно любимых существ, родителей. Но зачастую добиться их внимания и безусловной любви оказывается не просто.

Перенятие родительских схем поведения наталкивается то и дело на разочарование – не смотря на то, что ребенок очень старается быть, как они, это родителям почему-то не всегда нравится, следуют наказания, отвержение, одиночество, бунт. «Кто тебя этому научил?!», - кричит возмущенная мать, не желая видеть в поведении ребенка зеркальное отражение…

Цепочка развития схем поведения у всех разная, у кого-то бунт начинается уже очень рано, у других же детей наоборот: руки опускаются, отвержение себя консервируется, и в 40 лет можно прекрасно жить с мамой. Так или иначе – развитие каждого ребенка не линейно и в каждом из нас, в наших схемах поведения, можно различить и схемы перенятия и схемы бунта против наших родителей.

Какими бы реакциями дети ни отвечали на схемы поведения родителей – мотив их остается непреклонен: «пожалуйста, любите меня! Пожалуйста, заметьте меня, какой я есть, просто любите меня такого!». Этот феномен Боб Хоффман называл феноменом «негативной любви» - как в фотографии, позитив – дети любят безусловно и абсолютно их родителей. И негатив – они хотят безусловной и абсолютной родительской любви и добиваются ее всеми способами, в первую очередь стремясь быть такими же, как они, перенимая их черты, из мировоззрение, из привычки и манеру держаться, говорить, их мимику, но и их болезни, их слабости и т.д.

Второй аспект негативной любви заключается в том, что свою любовь родители часто сознательно или неосознанно привязывают к определенным условиям: «если ты будешь хорошо себя вести…», «если ты съешь твою кашу», «если ты сейчас же не прекратишь, то я…» - покупки и угрозы, заключающиеся только в одном послании – если ты…, то я буду или не буду тебя любить.

И ребёнок подстраивается, старается что есть сил, шаг за шагом все больше предавая себя, свои настоящие интересы и желания, чтобы соответствовать представлениям родителей о нем самом. Он часто перенимает картинку матери о себе „ты неряха" – начиная верить в это, начиная и в этом соответствовать ее убеждению... «Вырастешь, будешь жить на Курском вокзале!» - и ребенок начинает готовиться к тому, что он не состоится в жизни, что у него не будет своего уютного дома, стабильности… «Ты ничтожество!» - и ребенок начинает верить в то, что внимания он не заслуживает, что на самом деле – он гроша выеденного не стоит… Или на него обращают внимание только, когда он смеется, и ребенок становится лучиком света в семье, хранителем хорошего настроения родителей, и продолжается смеяться, даже когда ему уже за 30, и ему самому совсем не смешно… Подстраивается и скукоживается внутри, сохраняя информацию в теле, в болячках и душевных ранах, в схемах поведения.

Другая возможность развития событий - бунт, нежелание больше повиноваться этой системе шантажа. Но и в бунте ребенок остается закованным в эту систему: «говорите, что я ничтожество?! Я вам покажу, я себя таким большим и важным сделаю, что стены будут содрогаться, когда я буду входить в помещение, и вы будете падать на колени и просить меня вас помиловать»… - клянется детская душа. Взрослым, он, может быть, строит себе дом и покупает дорогие часы или становится известным человеком… Только вот в «бунте против» он забывает, что может быть и слабым, разучается просить о помощи - ценой одиночества. «Никогда никогда никогда я не ударю моего ребенка», - клянется детская душа. Взрослым, это человек, может быть, «никогда» не повышает голоса, и его стремление не ударить растягивается как резинка в рогатке, пока не срывается, рука не шлепает или голос не срывается в неуместном неадекватном крике, а дальше следуют мучения совести, тоска, ощущение собственной несостоятельности, новые клятвы и «никогда» и т.д. и т.п.

Следствиями негативной любви являются непременно навязчивые и самосаботирующие системы поведения, предательство себя, своей сущности и все формы компенсации этой пустоты внутри…

Поиск пути домой, к себе самому ведет разных людей по-разному. Кто-то медитирует, едет на виппасану, кто-то ложится на кушетку психоанализа, кто-то уходит в гештальт, и какими бы эти пути ни были – мы ищем одно: ответ на вопрос: кто я? И где я дома?

Институт Хоффмана в России предлагает интенсивный недельный курс «процесс Хоффмана», во время которого участники слой за слоем разбирают собственную наросшую шелуху своих паттернов, разбираются со сковывающими детско-родительскими отношениями, со своей биографией, чтобы с любовью принять себя настоящего и знать: такой, какой я есть, я не хороший и не плохой, - я просто есть. И то, какой я есть, я прекрасен и неповторим, я достоин любви.

И это только начало, дальше можно снова медитировать, ложиться на кушетку психоанализа или заниматься гештальтом или эннеаграммой, развитию нет конца, мы продолжаем учиться и расти всю нашу жизнь. В лучшем случае. Процесс Хоффмана, как говорит Клаудио Наранхо – это инициация во взросление.