|
|
Размышление об "Игре в бисер" с точки зрения современной научной и практической психологииАвтор статьи: Сергей Гаркави
Произведение Германа Гессе «Игра в бисер» является одним из самых великих и загадочных литературных памятников ХХ века. Но этот статус закрепился за ним не только в кругах литераторов и искусствоведов, но также среди философов, психологов и даже у представителей точных наук. Это можно назвать своеобразным итогом всей жизни писателя, который не только своим острым умом стремился к познанию истины во всех ее проявлениях и всеми возможными путями, но и практически через каждое свое произведение осуществлял общее для них всех глобальное исследование высшей человеческой дихотомии – идеального и материального, разума и чувства, духа и природы, Востока и Запада. Из его современников, которые стремились к этой же недостижимой высоте познания, можно выделить Карла Густава Юнга (чья аналитическая психология, к слову, была предметом особого интереса Гессе, и даже использовалась в личной терапии), но мастерство Гессе выразилось не столько в рациональном описании сложных идей и феноменов, но именно в точных символах и виртуозном жонглировании ими. Что объединяло этих двух мыслителей, так это стремление преодолеть закон tertium non datur в отношении к перечисленным противоречиям, а точнее проложить мост между ними или хотя бы найти точку равновесия. Поэтому с данной точки рассмотрения попытка отнести главного героя романа Иозефа Кнехта к тому или иному статусу – мастера игры или школьного учителя – уже теряет смысл, но тем интереснее будет попытка раскрыть единство этих образов, тем более применительно к актуальным проблемам психологии и педагогики. Что означают два образа?Для начала необходимо дать общую характеристику тем смыслам, которые заложил автор в значение Magister Ludi через призму главного героя и того мира, в котором происходит действие романа. Через статус «мастера игры» Кнехт предстает высшим символом Касталии, лучшим ее сыном. Касталия, в свою очередь, – это образ мира идей, культурный пласт человечества, сохраняющий и оберегающий в себе достижения духа и знания, и проносящий их в том числе сквозь времена деградации и невежества. Таким образом, мастер игры Иозеф Кнехт – идеал духовности, нравственности и интеллекта. «Школьный учитель», в свою очередь, – та сторона личности Кнехта, которая восстает против замкнутости Касталии на самой себе и желает нести знание во внешний мир, приземленность которого отразилась в характеристике «фельетонной эпохи». Наиболее полно мировоззрение и убеждения Кнехта, отражающие в том числе и эту двойственность его натуры, представлены в его манифесте перед студентами Ордена:
Переводя обсуждение к современным проблемам психологии и педагогики, можно вынести на рассмотрение три вопроса, возникающие в результате приведенного общего анализа:
Феномен Игры в современном миреИтак, «Игра в бисер» заключается в том, что игроки составляют партии, в которых отображаются некие сочетания и взаимосвязи всех возможных наук и искусств. Автор намеренно завуалировал точные правила, чтобы показать символизм этой идеи, и в то же время дает достаточно подсказок, чтобы читатель мог прочувствовать ее суть. Говоря языком современной педагогики, Игра представляет из себя идеал междисциплинарности, а с точки зрения когнитивных и нейронаук – тип ассоциативного (или рассеянного) мышления с формированием сложных нейронных связей и феномена learning transfer в головном мозге (Andrews-Hanna, 2012). Особенности современного мира дают основания полагать, что эти неписанные правила Игры в бисер становятся повседневной реальностью. Конечно, пока еще нет речи о том, что идет какой-то осознанный и целенаправленный поиск общих точек в разных социальных институтах или хотя бы научных отраслях. Но движение в этом направлении уже идет, однако скорее как необходимый ответ на естественные эволюционные процессы, связанные с увеличением объема и разнообразия воспринимаемой человеком информации. Это заметно и в особенностях современной культуры: например, один из основных кумиров прогрессивной молодежи – предприниматель Илон Маск – своим примером меняет парадигму фокусировки на одной области познания и деятельности на широту и универсальность, которые становятся основными факторами креативных решений и технологических прорывов (Simmons, 2017). Не стоит и забывать, что параллельно с распространением информации все больше усложняется и научная картина мира. Представления о размерах Вселенной увеличиваются пропорционально представлениям о глубине психики, количестве нейронных связей и величине мельчайших частиц материи. Истина становится все более относительной, а многовековые социальные институты теряют свою незыблемость. Все это имеет разные стороны. Известно, что такие внешние факторы как неопределенность, неожиданность, новизна, сложность и т.п. (так называемые, collative variables) вызывают у человека внутреннюю эмоциональную реакцию в виде несбалансированности и возбуждения, что опосредует его дальнейшее поведение, а именно познавательную деятельность (Berlyne, 1960). Но в зависимости от свойств его личности или особенностей темперамента, эта деятельность может иметь разную мотивационную природу: либо удовлетворение эпистемического любопытства, повышение интереса к объектам, либо защита устоявшейся картины мира, фильтрация информации с когнитивными искажениями с целью снижения чувства невежества. А поскольку перечисленные внешние факторы стали практически нормой в современной жизни, это может способствовать повышению напряженности в обществе, в том числе, между людьми с разными когнитивными особенностями. Это подводит ко второй проблеме. Духовно-интеллектуальная элитарностьОбе стороны, между которыми возникает напряженность в виду разных стратегий познания, стремятся к большей стигматизации. Небольшая часть каждой стороны формирует элиту, призванную оберегать собственную систему ценностей и воззрений. И если такой подход полностью конгруэнтен той стороне, которой свойственно защищать свою картину мира (к ним можно отнести большинство институтов традиционных религий), то по отношению к «прогрессивной» части это кажется несколько противоречивым. Но именно такую элитарность и традиционализм демонстрирует касталийский Орден, что хотя и принимается Кнехтом, но ощущается некоторым бременем, противоречащим его свободному нраву. Это хорошо показано в части, где Иозеф помогает мастеру Томасу фон дер Траве с разбором некоторых партий. Там автор подчеркивает, что
Однако по завершении совместных встреч магистр наставляет:
Наиболее подходящая аналогия с современными реалиями видится при рассмотрении методологии науки, особенно психологии. Действительно, как замечает В.М. Аллахвердов, психология имеет дело с самым очевидным, что есть в реальности – сознанием, но это одновременно и самое непознаваемое явление (Аллахвердов, 2003). Отсюда и проблема методологического плюрализма, который зачастую уходит слишком далеко, и при интеллектуальном истощении ученого как раз и соблазняет его тем самым «волшебным фонарем», который может осветить и объяснить все, а эмпирику делает бессмысленной и ограниченной. В приведенном случае дисциплина, обеспечиваемая методологией, безусловно оправдана. Хотя она и является сдерживающим фактором развития науки, наплыв дилетантов может иметь более разрушительную силу. Тем не менее, справедлива и претензия в излишнем рационализме в познании и науке. Иррациональная сторона познания и науки как фактор их развития.В приведенном выше манифесте Кнехт сообщает о важной особенности касталийского подхода к познанию, которая часто упоминается в романе, – наличии медитации как важнейшего элемента научной деятельности. Одна из современных проблем заключается в том, что наука и религия сильно противопоставлены друг другу, хотя изначально и по своему смыслу они преследуют одну и ту же цель – поиск истины. Одна из возможных причин этого разведения в разные стороны была названа выше. Но побочным эффектом является видимая монополизация отдельных элементов деятельности, которые со временем могут утрачивать свой изначальный смысл. Так, например, различные формы аскезы (например, пост) становятся просто традиционным обрядом, часто с искаженным смыслом – например, страданием ради награды после смерти. Но с точки зрения здравого смысла и знаний из психологии становится понятно, что это не что иное как развитие функции торможения нервной системы, которая при систематической тренировке на пищевых импульсах переносится и на более сложные структуры психики, например, эмоциональные реакции в коммуникациях. Когда проводится подобная работа по выявлению сути и смысла древних практик, выведение их из контекста культуры и времени, когда они возникли, и адаптация к современным реалиям, мы обогащаем инструментарий науки и педагогики, как это произошло, например, с появлением направления осознанности (mindfulness) в психологической науке и практике. Тоже самое можно сказать и в отношении целых религиозных учений. Осмысление учения Будды позволило провести аналогии с таким материалистическим подходом, как эволюционная психология (Wright, 2016). Учение Христа находит отражение в парадигме субъектности. Но, к сожалению, религия используется в других целях, под видом морализаторства только уводя человека в сторону от развития и увеличивая дистанцию с наукой. По этому поводу уместно привести высказывание философа Алана Уотса:
Таким образом, мы приходим к пониманию Игры в еще более широком контексте. И здесь возникает последний вопрос: какова роль психолога или педагога, вооруженного культурой и знаниями, в этой игре? Должен ли он только играть в бисер и развивать правила игры в своей Касталии, или выходить в мир, чтобы учить? Подсказку можно найти в отечественной психологии, вспоминая концепцию формирования новообразований. Как известно, этот процесс имеет двухтактность. Сначала психологическая функция возникает внутри целостной ситуации действования, слита с ней, затем вычленяется из нее. Для подобного вычленения необходимо переосмысление ситуации порождения, включение реакции в другой смысловой контекст (Поливанова, 2000). То есть играющий дошкольник полностью включен в игру, и только на следующем этапе развития он может, например, обсудить правила этой игры. Что лучшее для дошкольника может сделать педагог в данной ситуации? Возможно, направлять игру таким образом, чтобы она оказала наиболее благотворное воздействие, которое он в дальнейшем сможет осмыслить. А может быть даже лучше просто стоять в стороне, как желает герой Сэлинджера, и страховать их от падения в пропасть. ЗаключениеВ поисках ответа на вопрос о сути Magister Ludi единственным справедливым ответом может быть такой, что он и мастер игры, и школьный учитель. То духовное богатство, которое он получает в уютном мире идей, может быть плодотворно только если оно входит в мир материальный, какие бы искажения этому не сопутствовали. В конце концов, и сама Касталия, и сама Игра – результат долгих и взаимосвязанных событий, которые даже невозможно полностью отследить. Можно привести природосообразную метафору желудя, который набирает твердую и очерченную форму, но попадая в землю, теряет свой смысл как желудя и должен «потерять себя», чтобы стать деревом. Так же как Иозеф Кнехт потерял себя в горах Италии.
Список литературы
Категория: СТАТЬИ » Статьи по психологии Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|