Слезы человека-робота

Он не помнил когда плакал последний раз.

Толи в конце первого класса, когда его силком тащили в школу в которую он не хотел идти и в которой не было друзей, толи ещё раньше. Но факт остается фактом: он виртуозно умел сдерживать поток слез, сжимать губы и собираться, как он говорил, «духом и силами», чтобы «не показать эти козлячьи слабости недостойные настоящего мужчины».

Слова его любимой, хоть и властной бабушки. Именно она посвятила свою жизнь на воспитание «хорошего внука и человека». Именно она убедила маленького, верящего ей беспрекословно, мальчика в то, что мужчины не плачут. Не имеют право хныкать, делать «жалкое лицо» и пускать слезу.

Ох, сколько же копий разбито об это стереотипное убеждение человечества. Сколько мужчин стыдливо скрывают свои слезы, боясь показаться беспомощным, немощным в глазах других, а так же не позволяют соприкасаться со своими чувствами. Сколько сил матери и женщины, занимающиеся воспитанием мальчиков, тратят а то, чтобы «выработать» у ребенка «сдержанность, спокойствие, хладнокровие» во всех, буквально во всех ситуациях. Не давая возможности быть естественным в своих проявлениях. Естественных, эмоциональных проявлениях.

Он не помнил когда плакал последний раз.

И не хотел бы вспоминать. Ни-за-что.

Его вопрос мне был предельно «холодным»: «Как контролировать свои чувства? Как выдерживать стрессы на работе, не терять холодную голову и не переживать последствия?»

Ответ: «Никак, мы не роботы» - его не устроил. Он в него не верил. Как и не хотел слышать то, что у нас на спине нет тумблера «Вкл.-Выкл.», который отвечает за контроль эмоций (чувств), и мы состоим из плоти, а не железа, и сердце наше нуждается в ощущениях, замираниях, тахикардии в волнительных ситуациях, а не холодеет и перестает «биться» давая полную свободу интеллектуальному анализу.

По мере разбора ситуации и его жизни в целом, нам удалось разобрать, словно застаревший механизм, его ранние убеждения. Найдя глубоко-глубоко потайную «схемку-плату» отвечающую за ощущения боли, страхов, радостей, тоски, гнева. В программках было все спутанно-перепутано и потребовалось некоторое время, чтобы перепаять проводки и запустить новую версию жизни.

Сопротивление новому было и волнительно и сильно одновременно.

Стали проявлять первые результаты: менялся тон голоса – теперь он сменился на более мягкий, с улыбкой и блеском в глазах, а не сдержанно-контролирующий себя, как было ранее; менялись представления; образ мышления; способность видеть эмоции других.

Но контроль себя был ещё основной функционирующей программой.

Один случай изменил всё. В миг.

Наша встреча начиналась как обычно. Он пока ещё повествовал (а не ощущал) о своих чувствах. Делился новыми теперь уже наблюдениями. Я сидела рядом. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что что-то не так с моим глазом. Он защипал и заслезился, вызвав общий дискомфорт.

«Боже! Я же на работе! Контролируй ситуацию, Ангелина» - кричала я себе внутри. «Клиент не должен увидеть этот плачущий тушью глаз».

Жутко все чесалось и свербело. Невозможно было сдержаться. И я теребила глаз, уличив моменты, пока клиент смотрит в сторону. Стыдливо стирая на руках черную тушь.

Что я делаю? На что это похоже? Не на толи, как это осуществляет и он в своей жизни? Стыдливо сдерживаюсь и делаю вид, что ничего не происходит?

Вот она, затаенная, подавленная эмоция, которая сковала нас обоих в сформированном терапевтическом поле.

Взяв открыто салфетку я позволила своему глазу проявить себя так, как ему было бы комфортно. Показывая своим поведением, что «Все нормально», «Это естественно», «Это можно делать и не выглядеть жалко». Я прямо смотрела в глаза и моя слеза катилась параллельно моим интерпретациям в ответ диалогу. Его лицо исказилось и через несколько секунд он начал рыдать.

Оставшиеся 20 минут он разрешил РОБОЧЕЛОВЕКУ чувствовать.

С уважением, Ангелина Сергеевна

 *Статья изложена из личной терапевтической практики. Разрешение на публикацию дано клиентом. Конфиденциальность сохранена.