Молчать или не молчать? Еще о проблеме молчания в процессе терапии

«А я на неё как замолчу!!!»  Из фольклора

Молчание аналитика акцентирует проблему власти и бессилия. Расценивая свое молчание как проявление терпения и принятия, аналитик, например, может скрывать хроническое пассивно-агрессивное отношение, молча выражать свою враждеб­ность и бессознательно провоцировать нападение.

В ситуации сурового молчания аналитик становится всемогущим, а пациент бессильным и испытывает унижение, а значит, и стыд. Терапевт/психолог, в отличие от клиента, защищен от переживания стыда своей ролью. Не случайно мы говорим «подвергнуться» анализу». Бессознательно клиенты считают унизительным, что аналитик становится так важен для них, а они для него - "всего лишь" работа.

Пациент так или иначе будет пытаться компенсировать переживание униженности, демонстрируя терапевту инфантильно-нарциссическое поведение. Терапевт часто ошибочно интерпретирует его как искаженные восприятия из переноса, и таким образом не «прочитывает» критику пациентом его собственного чрезмерного молчания.

Мы стараемся вести себя так, как если бы любое неосторожное движение могло повергнуть все живое в бездну, наподобие того, как это бывает при ходьбе по болоту. Ш. Роут

Независимо от того, как терапевт теоретически относится к терапевтической функции молчания, в практике, вероятно, каждый терапевт сталкивался с невыносимостью молчания для себя самого, когда вовсе не забота о чувствах пациента вынуждала его прервать затянувшуюся паузу. Это моменты, когда молчание переживается терапевтом как что-то угрожающее, фокусирующее на нем всё внимание, демонстрирующее его профессиональную слабость. В результате появляется желание сказать хоть что-нибудь - лишь бы прервать безмолвие. Пациент проективно идентифицируется с тревогой терапевта, и со своей стороны начинает невербально «подгонять» его к вербальному вмешательству как единственному спасению от надвигающегося хаоса. Эту ситуацию наглядно описал Д. Рождественский. Его статья «Невыносимая тишина» посвящена именно такому роду молчания – невыносимому для обеих сторон (пациента и терапевта). «Происходящее может быть представлено как столкновение двух беззвучных монологов, в котором один повторяет: «Скажите же что­-то. Скажите. Скажите!», а другой: «Что? Что сказать?», при этом оба не слышат друг друга»

Пациент и терапевт теряют ощущение «я есть» и находятся под давлением побуждения к действию ради самого действия. Действие переживается как спасение от некой катастрофы, а слово превращается в болтовню, за которой остается нераспознанным нечто важное. В таких ситуациях очень важно не поддаваться желанию говорить ради говорения. Если молчать трудно, можно заговорить о самом навязчивом побуждении к речи, обозначая свои чувства и предлагая пациенту сказать о том, что сейчас чувствует он(а).

Личная история человека порождает бесконечное разнообразие значений и  смыслов молчания. Ш. Роут

Д.Рождественский также говорит, что человек приходит в анализ за отношениями, которых у него никогда не было. В этом ключе дилемма молчать или не молчать аналитику может быть разрешена самим пациентом:

Моя мать не молчала со мной – я хочу, чтобы Вы молчали.

1) Пациентка Ральфа Гринсона (к слову, психоаналитика Мэрилин Монро) сообщила ему о важности для нее его молчания. Ее мать была говорливой, вторгающейся, контролирующей, не оставляющей дочери никакого личного пространства. Девочка всегда чувствовала себя так, как если бы на нее была направлена лампа яркого света. Молчание аналитика позволяло ей прийти в себя, обрести себя, почувствовать безопасность и подлинность, так как мама, несмотря на все подробные обсуждения действий дочери, ничего не знала о ее эмоциональной жизни.

Моя мать не разговаривала со мной – я хочу, чтобы Вы разговаривали.

2) Другая пациентка, напротив, хотела видеть своего терапевта активным. У нее тоже была гиперопекающая мама-контролер, не способная к глубокому эмоциональному контакту. Но в ее случае, когда терапевт молчал, она чувствовала себя опустошенной и окоченевшей, "прямо как в детстве".

Н. Мак-Вильямс говорит, что можно прямо спрашивать пациентов, как много следует говорить терапевту. Это поддержит в пациенте чувство независимости и управления аналитической ситуацией.