Инцест в психоанализе или человек–бонсай.

Сексуальные отношения с ребенком разрушают его психику до основания, даже если ее дальнейшее развитие оказывается возможным, оно представляет собой череду деформаций, наслаивающихся одна на другую. И самые страшные разрушения производят сексуальные отношения не просто со взрослым, а со своим родителем. Для детей, особенно маленьких – родитель – это огромная, всесильная, обладающая Великим Знанием и Великим Могуществом фигура. Он ближе, сильнее и главнее бога. Он вызывает обожание и покорность. И если начинается сексуальное домогательство, у малышки (малыша) нет шансов отказать. Как бы страшно и душно не было!

 И есть понимание, осознанное или подсознательное, что они оба нарушают Табу.

 Табу - это строгий запрет, нарушение которого карается смертью или проклятием.

Таким образом, родитель, занимаясь сексом со своим ребенком, систематически ставит под угрозу его жизнь. И ребенок об этом знает. Такое знание заставляет качаться землю под ногами, расшатывает основы даже не стабильности, а самой ВОЗМОЖНОСТИ бытия. И находиться в полной зависимости от огромного сильного существа, которое само является игрушкой в руках влечений и инстинктов – абсолютно невыносимо.

Для того, чтобы обеспечить себе защиту от распада, психика жертвы инцеста идет по пути присвоения себе вины в происходящем. Потому что быть виноватым – это единственный способ контролировать ситуацию. «Я управляю ситуацией, пока она складывается ПО МОЕЙ ВИНЕ».

Вина усугубляется амбивалентностью ощущений жертвы, находящейся в противоестественной связи. Ведь кроме боли, ужаса, отвращения, ребенок зачастую испытывает эротические ощущения, удовольствие. Тело просыпается гораздо раньше, чем психика оказывается способной переработать его ощущения. И пропитанное сексуальными чувствами тело оказывается запертым в детской, маленькой психике, как в одежде на несколько размеров меньше. И развитие личности происходит так же болезненно и причудливо, как рост дерева, которое выращивают, как бонсай.

Все переживания эротизированы, ощущаются производными от вины и плотно спеленаты ненавистью. Потому, что кроме соблазнителя, у инцеста есть еще один персонаж – соучастник. Это второй родитель, который отстраняется от происходящего, пропускает его мимо себя, оставляет малыша (малышку) без своей защиты в руках насильника. Дома или вне его, в реальности и фантазиях, такой объект всегда есть. И он вызывает огромную, неконтролируемую ненависть, которая не может быть выброшена наружу. Потому что это ненависть к матери (или отцу).

Дети, вовлеченные в инцест, во взрослой жизни оказываются неспособны самостоятельно строить свои отношения. Во всем им нужно подчиняться повелению тех, кто их старше. Матери и отцу. Соблазнителю и Предателю.

         И это ваши роли, господа психоаналитики, когда с готовым переносом приходит к вам пациент, выросший из такого детства. Человек-бонсай. И то, с чего начнется и чем будет продолжаться терапия – это бесконечные попытки разрушить сеттинг.

 О. Кернберг говорит о понятии «психоаналитической рамки»: регулярности сеансов, временной и пространственной организации встреч, правиле свободных ассоциаций пациента и технической нейтральности аналитика.

То есть сеттинг – это о том, что МОЖНО и что НЕЛЬЗЯ. О правилах. И о том, как с ними поступают.

Для инцестуозного пациента атака на сеттинг – это тест на предательство. Поддашься ли ты его соблазну и нарушишь ли правила (позволишь ли ему соблазнить себя и поставить под угрозу его жизнь)? Предашь ли ты его в ответ на его ненависть? Нападения на сеттинг разнообразны, виртуозны, происходят в условиях насыщенного эротического переноса. И важнейшей терапевтической задачей становится УСТОЯТЬ. Сформировать сеттинг и вместе с ним – новую, структурированную реальность для пациента. Реальность, в которой нормы и границы устойчивы, а не зыбки.  Парадоксально, но чтобы освободить бонсай и позволить ему свободное, здоровое развитие – нужно сковать его рамками сеттинга…