В ночлежном доме. Доверие. (У начлежным доме. Давер.)

Анатолий - приятный, симпатичный мужчина. Он всегда опрятно одет, вежлив, улыбчив. Ему под 60. Обитатели ночлежного дома отзываются о нем очень хорошо и все они говорят, что он не пьет.

Когда-то у Анатолия была семья, квартира, работа. Но однажды обстоятельства сложились так, что у него не осталось никого и ничего, и он оказался в ночлежном доме. На работу он не мог устроиться из-за проблем со здоровьем. Инвалидность ему тоже не давали, а он мечтал попасть в интернат для инвалидов, который находится на другой стороне улицы напротив ночлежки - ведь там обеспечивают постоянным местом в комнате, кормят да еще отдают 10% пенсии.

Попасть в интернат - заветная мечта многих обитателей ночлежки. В ночлежном доме можно находиться только с 18 часов вечера до 8 утра. В остальное время его жители должны работать или искать работу. Жить в ночлежном доме можно только некоторое время. Питанием обитатели ночлежки не обеспечиваются.

Анатолий рассказывал мне, что иногда посещает протестантскую церковь, когда его туда приглашают, т.к. в церкви верующие кормят его обедом, а во время обеда читают отрывки из Библии.

Однажды вечером Анатолий вернулся из города очень злой. В тот день студенты-анархисты проводили очередные акции по раздаче горячих вегетарианских обедов бездомным и малообеспеченным людям в нескольких точках города. Анатолий рассчитывал, что сможет поесть сам и привезет несколько обедов для болеющих обитателей ночлежки. Но такие акции были признаны у нас незаконными, да и милиция в тот раз прибыла на «место преступления» слишком быстро, поэтому Анатолий вернулся в ночлежку ни с чем.

- Через несколько дней мне нужно будет выписываться из ночлежки, - сразу же сообщил он мне. - Где я буду жить?! Что мне делать?! Вот пойду в ближайший лес и повешусь ...
- Нет! - почти прокричала я в ответ. - Нет. Что-то решится. Вам же, наверное, смогут продлить пребывание в ночлежном доме?
- Даже если и продлят, я же не могу здесь жить постоянно! - говорит Анатолий с отчаянием. - Хочу в интернат для инвалидов ...
- И туда Вам тоже не надо! - отвечаю я.
- Значит, в лес. Вешаться, - "не сдается" Анатолий. - Вы можете предложить мне что-то другое, Марина?
- Могу ... - отвечаю я сначала неуверенно, но моя уверенность потихоньку растет с каждым произнесенным мною словом. - Вот посмотрите, Анатолий, у меня есть книжка, я оставлю ее Вам, но сначала давайте вместе с Вами прочитаем небольшой отрывок из нее.

Я достаю книжку из сумочки. Радуюсь, что так вовремя вспомнила про нее, и мы начинаем читать:

... Не впадать в уныние, когда рассеивается мираж человеческих надежд, рассчитывать только на помощь свыше - разве это уже не высокая добродетель? Под туго натянутыми парусами доверие устремляется к сферам ещё более возвышенным. Оно совершенствуется в своем героизме и достигает более высокой степени совершенства.

Степень эта состоит в способности радоваться, когда видишь себя лишенным всякой человеческой поддержки, оставленным родителями, друзьями и всеми живущими, не желающими или не могущими ни поддержать нас, ни посоветовать, ни предоставить свой кров или средства, когда нет ничего, что могло бы помочь нам.

Какой глубокой мудростью нужно обладать, чтобы говорить о радости в подобных обстоятельствах! Чтобы воспеть песнь радости под ударами, которые должны сокрушить наше мужество, мы должны заглянуть в самую глубину Сердца Господа нашего, мы должны слепо верить в его милосердие и всесильную доброту, мы должны обладать абсолютной уверенностью, что Он посылает нам безысходные ситуации, чтобы Самому разрешить их.

После своего обращения святой Франциск Ассизский презрел мечты о славе, которые соблазняли его какое-то время. Он бежал от мирских сборищ, он удалялся в леса, чтобы предаваться долгой молитве, щедро раздавал милостыню.Такая перемена не понравилась отцу молодого святого, он привлек своего сына к епископскому суду, упрекая его в растрате отцовских средств. Тогда в присутствии пораженного епископа Франциск отказывается от отцовского наследства, снимает с себя даже ту одежду, которую он получил от семьи, отдаёт всё. И затем в порыве блаженства у него вырывается возглас: "Теперь, Господи, я могу поистине называть Тебя: Отче наш, сущий на небесах!"

Вот как поступали святые.

Те, кого постигло испытание, не ропщите, оставшись без всякой видимий помощи. Бог не требует от вас веселья и радости, невозможных для нашей немощной природы в таких обстоятельствах. Но укрепите вашу веру, наберитесь мужества,  и "до самого острия духа", попытайтесь всё же обрести радость. Промысел Божий послал вам знак, свидетельствующий о том, что час его близок: он лишил вас всякой земной поддержки. В этот момент следует всеми силами противостоять тому беспокойству, что свойственно нашей человеческой природе. Наступил момент внутреннего богослужения, когда следует воспеть "Величает душа моя Господа..." и возжечь кадило. "Радуйтесь всегда в Господе; и ещё говорю: радуйтесь... Господь близко".

Последуйте этому совету, и он будет вам во благо. Может ли Божественный учитель не быть тронут подобным доверием - Он, Которого Евангелие показывает исполненным сострадания. Он, Кто испытывал душевную боль при виде наших страданий?

Господь наш сказал избранной Им душе: "Если я благ ко всем, благость Моя изливается более на тех, кто полон ко Мне доверия. Знаешь ли ты, кто мне ближе всех? Те, кто доверяют мне больше... Души, преисполненные доверия, крадут у меня благодать."  

(Книга доверия. Аббат Тома де Сен Лоран.) 

Наконец я замечаю, как в глазах Анатолия оживает Надежда.

- Марина, вы предлагаете мне в это поверить ?! - восклицает он. - Я поверю, и Бог мне поможет?! Вы уверены?!
- Да, - говорю я. А есть ли у Вас и у меня на данный момент другие варианты, Анатолий?

На лице Анатолия появляется улыбка. Я отдаю ему книжку и мы прощаемся. Выхожу на улицу и наблюдаю, как звезды, словно ангелы-хранители, кружатся над крышей потихоньку засыпающего "ночного" дома ...

В следующий раз, когда я решила снова посетить Анатолия, я встретила его во дворе ночлежного дома, в руках у него была лопата. Он убирал снег со двора. Сказал, что его взяли на работу дворником - убирать территорию ночлежки. Он улыбался, был в хорошем настроении. Мы немного поговорили и расстались.

Спустя некоторое время я снова пришла в ночлежный дом. Его обитатели сообщили мне, что Анатолий уже здесь не живет, а снимает комнату в частном доме. Он познакомился с женщиной, они дружат и, возможно, их дружба перерастет в нечто большее.

Что было потом - я не знаю. Но очень надеюсь, что все было и есть хорошо.

*** *** *** 

(Запіскі вольнага псыхоляга)

Анатоль - прыемны, сымпатычны мужчына. Ён заўсёды ахайна апрануты, ветлівы, усьмешлівы. Яму пад 60. Насельнікі начлежнага дому адзываюцца аб ім вельмі добра і ўсе яны кажуць, што ён ня пье.

Калісьці ў Анатоля была сямья, кватэра, праца. Але аднойчы абставіны склаліся так, што ў яго не засталося нікога і нічога, і ён апынуўся ў начлежным доме. На працу ён ня мог уладкавацца з-за праблемаў са здароўем. Інваліднасьць яму таксама не давалі, а ён марыў патрапіць у інтэрнат для інвалідаў, які знаходзіцца на другім баку вуліцы насупраць начлежкі, бо там забясьпечваюць пастаянным месцам у пакоі, кормяць ды яшчэ аддаюць 10% пенсіі.

Патрапіць у інтэрнат - запаветная мара многіх насельнікаў начлежкі, бо ў начлежным доме можна знаходзіцца толькі з 18 гадзінаў вечара да 8 раніцы. У астатні час ягоныя жыхары мусяць працаваць, або шукаць працу. Жыць у начлежным доме можна толькі некаторы час. Харчаваньнем насельнікі начлежкі не забясьпечваюцца.

Анатоль распавядаў мне, што часам наведвае пратэстанцкую царкву, калі яго туды запрашаюць, бо ў царкве вернікі кормяць яго абедам, а падчас абеду чытаюць урыўкі зь Бібліі. 

Аднойчы ўвечары Анатоль вярнуўся з гораду вельмі злы. У той дзень студэнты-анархісты ладзілі чарговыя акцыі па раздачы гарачых вегетарыянскіх абедаў бяздомным і малазабясьпечаным людзям у некалькіх кропках гораду. Анатоль меркаваў, што зможа паесьці сам і прывязе некалькі абедаў для хворых насельнікаў начлежкі. Але такія акцыі былі прызнаныя ў нас незаконнымі, ды й міліцыянты ў той раз прыбылі на "месца злачынства" занадта хутка, таму Анатоль вярнуўся ў начлежку ні з чым. 

- Празь некалькі дзён мне трэба будзе выпісвацца з начлежкі, - адразу паведаміў ён мне. - Дзе я буду жыць?! Што мне рабіць?! Вось пайду ў лес і павешуся...
- Не! - амаль пракрычэла я ў адказ. - Не. Нешта вырашыцца. Вам жа, мусіць, змогуць падоўжыць прабываньне ў начлежным доме?
- Нават калі і падоўжаць, я ж не магу тут жыць пастаянна! - кажа Анатоль з адчаем. - Хачу ў інтэрнат для інвалідаў...
- І туды Вам таксама ня трэба! - адказваю я.
- Значыць, у лес. Вешацца, - "не здаецца" Анатоль. - Вы можаце прапанаць мне нешта іншае, Марына?
- Магу ... - адказваю я спачатку даволі няўпэўнена, але мая ўпэўненасьць паціху расьце з кожным прамоўленым мною словам. - Вось паглядзіце, Анатоль, у мяне ёсьць кніжка, я пакіну яе Вам, але спачатку давайце разам з Вамі прачытаем невялічкі ўрывак зь яе.

Я дастаю невялічкую кніжачку з торбачкі. Радуюся, што так своечасова ўспомніла пра яе, і мы пачынаем чытаць:

"…Не ўпадаць у роспач, калі расьсейваецца міраж чалавечых надзеяў, разьлічваць толькі на дапамогу звыш - хіба гэта ўжо не высокая дабрадзейнасьць? Пад туга нацягнутымі ветразямі давер накіроўваецца да сфэраў яшчэ больш узьнёслых. Ён ўдасканальваецца ў сваім гэраізму і дасягае больш высокай ступені, якая праяўляецца ў здольнасці радавацца, калі бачыш сябе пазбаўленым усялякай чалавечай падтрымкі, пакінутым бацькамі, сябрамі і ўсімі, што жывуць на зямлі і не жадаюць або ня могуць ні падтрымаць нас, ні параіць, ні даць свой прытулак ці сродкі, калі няма нічога, што магло б нам дапамагчы.

Якой глыбокай мудрасьцю трэба валодаць, каб казаць аб радасьці ў падобных абставінах! Каб засьпяваць песьню радасьці пад ударамі, якія мусяць зьнішчыць нашую мужнасьць, мы павінны зазірнуць у самую глыбіню Сэрца нашага Пана, мы павінны сьлепа верыць у Ягоную міласэрнасьць і ўсемагутную дабрыню, мы павінны валодаць абсалютнай упэўненасьцю, што Ён пасылае нам бязвыхадныя сітуацыі, каб Самому вырашыць іх.

Пасьля свайго навяртаньня сьвяты Францішак адкінуў мары аб славе, якія спакушалі яго нейкі час. Ён зьбег ад сьвецкіх зборышчаў, ён аддаляўся ў лясы, каб аддавацца працяглай малітве, шчодра раздаваў міласьціну. Такая перамена не спадабалася бацьку маладога сьвятога, і ён прыцягнуў свайго сына да біскупскага суду, абвінавачваючы  яго ў растраце сямейных сродкаў. Тады ў прысутнасьці зьдзіўленага біскупа Францішак адмаўляецца ад бацькоўскай спадчыны, здымае зь сябе нават тую вопратку, якую ён атрымаў ад сямьі, аддае ўсё. І затым у парыве звышнатуральнай радасьці ўсклікае: "Цяпер, Пане, я сапраўды магу называць Цябе: Ойча наш, існы на нябёсах!"

Вось як паступалі сьвятыя.

Тыя, каго спасьцігла выпрабаваньне, не абурайцеся, застаўшыся без усялякай бачнай дапамогі. Бог не патрабуе ад вас весялосьці, немагчымай для нашай нямоглай  прыроды ў такіх абставінах. Але умацуйце вашую веру, набярыцеся мужнасьці, і "да самай вастрыні духу", паспрабуйце ўсё ж такі здабыць радасьць. Провід Божы паслаў вам знак, які сьведчыць аб тым, што часіна Ягоная ўжо блізка: Ён пазбавіў вас усялякай зямной падтрымкі. У гэты момант варта усімі сіламі супрацьстаяць таму непакою, які ўласьцівы нашай чалавечай прыродзе. Наступіў момант ўнутранага богаслужэньня, калі варта засьпяваць "велічае душа мая Пана..." і запаліць кадзіла. "Радуйцеся заўсёды ў Пану; і яшчэ кажу: радуйцеся... Пан блізка".

Прыслухайцеся да гэтай парады, і яна будзе вам на карысьць. Ці можа Боскі настаўнік ня быць кранутым такім даверам - Ён, Якога Эвангельле паказвае перапоўненым спагады. Ён, Хто адчуваў душэўны боль, бачучы нашыя пакуты?

Наш Пан сказаў абранай Ім душы: "Калі Я добры да ўсіх, ласка Мая выліваецца больш на тых, хто поўны даверу да Мяне. Ці ведаеш ты, хто Мне бліжэй за ўсіх? Тыя, хто давяраюць Мне больш... Душы, напоўненыя даверам, крадуць у Мяне ласку. "

(Кніга даверу. Аббат Тома дэ Сэн Лоран.) 

Нарэшце я заўважаю, як у вачох Анатоля ажывае Надзея.

- Марына, Вы прапаноўваеце мне ў гэта паверыць?! - усклікае ён. - Я паверу, і Бог мне дапаможа?! Вы ўпэўнены?! 
- Так, - кажу я. А ці ёсьць і ў Вас, і ў мяне на дадзены момант іншыя варыянты, Анатоль?

На твары Анатоля зьяўляецца прыязная ўсьмешка. Я аддаю яму кніжку і мы разьвітваемся. Выходжу на вуліцу і назіраю, як зоркі, нібыта анёлы-ахоўнікі, кружацца над дахам паціху засынаючага “начнога” дому ...

У наступны раз, калі я вырашыла ізноў наведаць Анатоля, я сустрэла яго ў двары начлежнага дому з рыдлёўкай у рукох. Ён прыбіраў сьнег са двара. Сказаў, што яго ўзялі на працу дворнікам - прыбіраць тэрыторыю начлежкі. Ён усьміхаўся, быў у добрым настроі. Мы крыху пагаварылі і разьвіталіся.

Празь некаторы час я ізноў завітала ў начлежны дом. Ягоныя насельнікі паведамілі мне, што Анатоль ужо тут не жыве, а здымае пакой у прыватным доме. Ён пазнаёміўся з жанчынай, яны сябруюць і, магчыма, іхняе сяброўства перарасьце ў штосьці большае.

Што было потым - я ня ведаю. Але вельмі спадзяюся, што ўсё было і ёсьць добра.