Мучжины тоже плачут

По обыкновению когда в психологии говорят о роли жертвы, может сложиться неверное впечатление, что это исключительно женская тема. На самом деле, конечно, не так.

Мужчина, регулярно оказывающийся в роли жертвы - это человек, который распят между между привязанностью, обязанностями, долженствованием и стремлением к индивидуальности и свободе.

Готовность к самопожертвованию реальному или сценическому мужчинам свойственны точно также как женщинами. Более того, если мы обратимся к исходному культурному прообразу, то должны признать, что канон поведения жертвы задан мужчиной. Причем не простым, а богочеловеком, образ которого управляет умами последние две тысячи. Не существует кающейся Марии Магдалины без Христа. Прилюдная казнь, на которую добровольно идет Христос это демонстрация жертвенности в ее самом чистом исходном виде.

Сегодня можно наблюдать как мужчины приносят себя в жертву ради высоких целей и наряду с этим в еще большем масштабе есть актерство, когда сакральное тонет в ритуальном и сценическом.

Исходный прообраз жертвенности Христа многократно разыгрывается и опошляется в обыденной заскорузлой или поэтически возвышенной демонстративности. В театральной программке название спектакля: «Бог терпел и нам велел» — пьеса в одном акте.

Терпящий страдания алкоголик после самоубийственного запоя, притесняемый собственной женой муж, жалующийся своим побратимам, вечно обижаемый начальством сотрудник, не способный найти работу молодой человек, мужчина, отвергнутый любимой женщиной, сын, пострадавший от нехватки материнской любви, поэты, не дожившие до середины жизни — все они обмирщенные христовы наследники.

«На свете счастья нет, но есть покой и воля. 
Давно завидная мечтается мне доля — 
Давно, усталый раб, замыслил я побег 
В обитель дольную трудов и чистых нег» (А.С. Пушкин).

«Я из повиновения вышел: 
За флажки — ​жажда жизни сильней! 
Только — ​сзади я радостно слышал 
Удивленные крики людей. 
Рвусь из сил — ​и из всех сухожилий, 
Но сегодня — ​не так, как вчера: 
Обложили меня, обложили — 
Но остались ни с чем егеря!» (В.С. Высоцкий).

Различие с женскими примерами возможно лишь в том, что мужчины в меньшей степени задействуют сексуальность для соответствия образу жертвы, но и Иисус не делал упор на сексуальной привлекательности в глазах женщин. Зато в мужской демонстрации больше представлена агрессия к другим (к потерянному отцу?) и самоубийственное поведение.

Если же обратиться к более ранним верованиям, то можно увидеть, что культурный герой и образ жертвы мужского пола (Осирис, Дионис, Один, Гильгамешь, Ахиллес, Зигфрид и др.) это еще и образец сексуальной привлекательности. Культурный герой, герой просветитель, творец, исследователь всегда выступает в роли героя любовника. Его либидо и детородные качества не рассматриваются отдельно от потенции в духовной сфере.

В итоге герой выполняет свою миссию и оказывается убит, без этого последнего он еще не вполне герой. И когда уже это случается, тогда уже его должны оплакать другие. Мужчины, позволяющие себе плакать о своем не соответствуют образу героя, но живут они дольше.