Территория зла, или еще раз о Любви, Добре и Милосердии.

Беседа с настоятелем прихода в честь Ильи Пророка исправительно-трудовой колонии №5 города Владимир иереем Олегом (Саврасовым).

- Отец Олег, как давно Вы служите настоятелем этого прихода? В 2008 году меня назначили настоятелем прихода в честь Ильи Пророка 5-й колонии города Владимир.

- Стало ли это назначение особым испытанием, или для Вас эта служба – такая же, как и любая другая? Не скажу, что она - как и любая другая. Но у меня есть маленькое подспорье – предыдущий опыт общения с заключенными. Я семь лет был священнослужителем в Якутии. А там колоний еще больше, чем здесь, и контингент очень сложный. В то время епархия там только образовывалась, и не было еще подобных приходов. Но общаться довелось со многими заключенными, много ездил, посещал следственные изоляторы. У нас есть на это негласное благословение. Так что, эта тема мне близка, и дискомфорта я не ощутил, когда уже во Владимире меня назначили настоятелем прихода 5-й колонии. Хотя ездить туда бывает тяжело. Удручающе действует обстановка: пропускной режим, куча дверей с замками, решетки, заключенные строем ходят (на обед, с обеда). Но когда выхожу оттуда, чувствую, что пообщались с ребятами – и, вроде, все нормально.

- Отец Олег, Вам ведь приходится общаться с людьми, среди которых есть грабители, убийцы, насильники… Всегда ли удается справиться с личным отношением к таким прихожанам? Как правило, если человек идет в церковь, то это уже подразумевает, что он раскаивается в содеянном. На исповеди я чаще всего вижу слезы у людей. Могу сразу сказать, что очень тяжело стоять плакать при всех своих сокамерниках. А сокамерники там присутствуют, мы исповедуемся все вместе: кто-то стоит исповедуется, а в это время служба идет. И действительно, я думаю, люди имеют глубочайшее покаяние в своих грехах. И нет такого греха, который бы Господь не простил. Сам Господь об этом говорил. Исходя из этого, мы и трудимся там, и стараемся помогать - и в освобождении, и просто тяготы тюремной жизни преодолевать.

- Известно, что не все и не всегда попадают в места лишения свободы и получают свой срок заслуженно. Не исключена возможность судебной ошибки, когда просто-напросто сажают «не того», да и наказание не всегда бывает адекватно преступлению, поскольку суды зачастую имеют обвинительную направленность. А все, что происходит с человеком на зоне, вся эта среда, где сотрудники милиции снабжают заключенных наркотиками, где досрочно освобождается не тот, кто лучше работает и живет по-человечески, по законам нормального общества, а тот, кто больше доносит, предает, помогает представителям органов власти в обход закона зарабатывать деньги на запрещенных к употреблению предметах и средствах, - все это апеллирует к самым низменным человеческим сторонам. Как в таких условиях не отчаяться, где взять силы, чтобы справиться со всем этим и не разувериться в добре и справедливости? Как не растерять в себе человеческое? Давайте, я Вам случай расскажу из своей практики. Год назад я так же вот приехал в тюрьму, отслужил службу, потом сели чай пить. Ну, как это у нас заведено, чисто по-русски. Неформальное общение - оно лучше помогает, люди друг другу ближе становятся. Был в тот день на службе дедок один, лет так шестьдесят с приличным хвостиком. Родом из какой-то деревни Владимирской области. И рассказал он за чаем свою историю. Люди-то в деревнях пьют, как правило. Так вот, напился, говорит, упал, в канаве уснул. И забирают его ППС-ники, а при обыске находят патрон от автомата Калашникова. Как он сам объяснял, - "это я еще с армии принес". Хранил, как сувенир. Он у него уже такой вытертый был, отполированный, блестел весь. Но боевой. И дали ему в результате полтора года за хранение боеприпасов. Первое время после приговора он действительно находился в ужасном ступоре. Но, как говорится, человек ко всему привыкает. Смотреть на него, правда, тяжело было, жалко очень. "Я, конечно, досижу", - говорил. И досидел, его выпустили, но наказания этого своего он так и не принял. А когда сидел, пришел, опять-таки, в церковь. "Куда, - говорит, - я еще пойду? Только в церковь, с Богом пообщаться." И я вообще так понимаю, что наша система наказания не исправляет, а калечит людей. Как при этом сохранить в себе человеческое? Приходя в храм, заключенные говорят, что служба - это, конечно, очень замечательно, хорошо. Но и общение (мы потом неформально общаемся) - просто огромнейшее подспорье. И иногда во время такого общения они забывают о том, что находятся в колонии, что за стенами - их камеры. Мы и смеемся, и обсуждаем что-то, в общем, поддерживаем добрые, теплые отношения.
А вот еще один случай. Как раз сегодня ходил в больницу, где больные заключенные содержатся. Попросил меня один человек зайти к нему пообщаться. Его из рязанской зоны перевели. А в общей сложности он вообще 37 лет по тюрьмам. Матерый уже заключенный. Так вот, мы с ним разговаривали - он и Евангелие читает, и Библия у него есть, и иконочка стоит. Он говорит - я все понимаю, я верующий, но иногда просто не могу с собой ничего поделать. И каждый раз снова в тюрьму попадает.

- Действительно, очень часто люди, освободившись, возвращаются снова в тюрьму. Причем, бывает, что довольно быстро. Почему так происходит? Всегда ли это можно объяснить асоциальным поведением и преступными наклонностями? Или дело не только в этом? Не всем удается найти свою нишу в обществе после освобождения. На работу устроиться трудно - мало, кто такого человека на работу возьмет. Да и просто жить порой бывает негде. Семьи рушатся. Выходит человек после того, как отбыл срок в колонии, а дома его уже никто, бывает, не ждет. Вот и получается, что единственный дом, который его действительно примет - это тюрьма. И человек возвращается туда, как домой. Нет поддержки государственной освободившимся заключенным. Выпустили, в чем пришлось, а там - как хочешь. На днях разговаривал с одним заключенным родом из Красноярска. Его летом забирали. Из одежды - шорты и рубаха. И ничего, кроме шортов и рубахи, нет. Поможем ему, конечно, чем сможем, наберем с миру по нитке.

- Это Вы лично от себя делаете? Я буду обращаться к прихожанам городской церкви - Вознесенского храма города Владимир, - где также работаю священником. Люди обязательно помогут, соберут все самое необходимое. Не раздетому же ему на улицу идти.

- А что необходимо для нормальной адаптации человека на воле? На мой взгляд, работа. Если человек будет работать, ему и думать о плохом будет некогда.
А еще поддержка. У нас зачастую такое отношение к зэкам  - лишь бы подальше от них держаться. Чем дальше, тем лучше. Это в корне неправильно, и надо менять такое отношение на 180 градусов.

- А это возможно? Я не знаю, возможно или невозможно. Этим государство должно заниматься.

- А мы что-нибудь можем сделать для того, чтобы поменять такое отношение? Каждый из нас? Мы уже его меняем. Вот что-то сейчас напишем - и даже таким способом уже что-то поменяем. А вообще вот такое огульное отрицание и неприятие всего того, что доставляет дискомфорт или пугает, - это людям в самих себе надо менять. Надо ко всем относиться ровно - и к тем, кто сидел, и к тем, кто не сидел. С нормальным чувством любви к ближнему.

- Отец Олег, поддерживаете ли Вы связь с освободившимися заключенными? Прослеживаете ли их дальнейшую судьбу? Обращаются ли они к Вам за поддержкой? Практически со всеми поддерживаю отношения, кто ходил в церковь на зоне. Во всяком случае, с каждым, кто этого желает. Я не отказываюсь от общения. Да и интересно про людей знать, что с ними происходит, как там дальше. Они ко мне в гости приезжают, иногда я к ним езжу. Звонят мне, советуются.
Венчались в моем храме двое, они сейчас в Ульяновске живут, - у них там проблема в семье. Жена - Светлана ее зовут - смс-ку прислала, совета спрашивает, что делать и как быть.

- Часто люди приходя в церковь, когда у них случается что-то серьезное. Приключилась беда – пришел в церковь. Потом стало легче, жизнь наладилась понемногу – и перестал в церковь ходить. Почему так происходит? В каждом человеке свои убеждения есть. Нас же всех Господь наделил свободной волей. Мы свободные люди, и у нас всегда есть выбор между добром и злом. И человека что-либо заставлять – это не наше право и не наше дело. Если он пришел в церковь – слава Богу, помолимся все вместе за него и вместе с ним. Если он потом ушел из церкви – ну, что ж, будем опять за него молиться, чтобы он обратно пришел. Но ни в коем случае не надо к нему домой ходить, как это делают сектанты, стучаться и убеждать вернуться. Это осознанный шаг должен быть. Человек должен к этому шагу подойти именно вот здесь (в сердце).                                  

- Всегда ли в тюрьме этот шаг осознанный? Не продиктовано ли это какими-то условиями, внешними обстоятельствами, желанием найти поддержку, как-то защитить себя? Возможно, бывает и такое, конечно, не спорю. Но так скажу. В зоне в церковь пойти – это шаг серьезный, потому что большинство в зоне в церковь не ходит и не пойдет. И отрицают это дело, как могут. А тому, кто пойдет, может очень не поздоровиться в камере. Не поощряется это зэками. А администрация  хоть и поощряет официально,  на деле тоже никоим образом не поддерживает. Так что, в зоне немножко все по-другому. Может быть, в миру так и случается, но в зоне люди в храм идут чаще всего именно осознанно, зная, чем они рискуют и что их может ожидать. И я не замечал, чтобы кто-то просто от безысходности в храм пришел или чтобы убежать от чего-то.                                                                                      

- Если далеко не каждый заключенный готов прийти в церковь, то как можно помочь тем, кто не готов к этому шагу? Как поддержать? В условиях тюрьмы, в условиях зоны на что человек еще может опереться? Ну, во всяком случае, не на зоновский фольклор. Бывает, люди молодые зону воспринимают, как в фильмах ее показывают, где все такие крутые, пальцы гнут… А зона – это вообще что-то страшное. Я не говорю, что человек прямо в церковь должен бежать сразу, но если она есть – это хорошо. А нет – поддержку нужно искать именно в товарищах-сокамерниках, в общении с людьми. Это, наверное, самое главное. Запираться в себе ни в коем случае нельзя.  Будешь общаться со всеми – не будет такого чувства одиночества, которое так угнетает человека, так убивает.

- Существует мнение, что справедливость государственной системы, ее моральный облик определяется отношением к старикам и заключенным. И если о проблемах стариков сейчас много говорят и пытаются что-то для них сделать, то в отношении к заключенным очень мало что с годами меняется. Что нужно сделать, чтобы что-то изменилось? В первую очередь нужно обратить внимание на тех, кто их сторожит. Их моральный облик подчас еще хуже, чем у всех заключенных, вместе взятых. Они, работая в этой системе, проникаются ее духом, что ли. Очень сильно зона их меняет, слишком уж чудовищное место. Хотя, конечно, есть и те, кто остаются хорошими людьми, под одну гребенку нельзя всех ровнять. Но в храм почти никто из милицейского состава не приходит. Единственный человек, с которым я хорошо знаком, - это психолог. Он капитан милиции, бывший спецназовец, его все уважают и любят в зоне. И он у меня в храме бывает.

- А он официально в колонии психологом работает? Да,это уставом предусмотрено. Там и комната психологической разгрузки есть, где заключенные могут и музыку послушать, и какие-то фильмы им можно показать. Кстати, мы возим туда фильмы не только церковного, но и светского характера. У нас даже есть «Мастер и Маргарита» в видеоколлекции.

- Отец Олег, а Вы считаете важной психологическую работу с заключенными? Она – одна из самых важных, наверное. Потому что как раз психолог и помогает людям понять свое место вот именно в этой зоне, поддержать морально, помочь. Он, как светский человек, может по-своему объяснить и разъяснить многое. И это очень важно, что люди могут пойти не только к священнику, но и к психологу имеют возможность обратиться за поддержкой.

- Вы говорите, что зона сильно людей меняет. Но почему кто-то разрушается в этой ситуации , а кто-то, мало того, что умеет свою собственную целостность сохранить, но еще и другим помогает. От чего это зависит? Наверное, кто как воспитан. Если что-то в человека недовложили, он становится черствым. А злые качества именно в зоне сильнее всего усугубляются. А если в человека добро вложили родители или те, кто его воспитывал, наверное, эти качества доброты там тоже проявятся в большей степени. Среднего там не дано: или ты на одной стороне, или на другой. Зона дает понять, что ты за человек. Это и к заключенным относится, и к тем, кто их обслуживает и сторожит.

- Но ведь бывает и так, что на воле человек вполне нормальный, вроде бы, а попадая в колонию, становится негодяем. А бывает, и наоборот происходит. Бывает и так. Зона проявляет скрытые в человеке качества и наклонности. Он здесь из года в год с одними и теми же людьми общается, видится с ними постоянно, и здесь все проявляется, как на ладошке. И опять же, выбор между добром и злом – свободный выбор каждого, и этот выбор человек в своей жизни делает постоянно. И всегда, в любую минуту он может выбрать то, что захочет. И добро никогда не бывает закрыто для человека.

- Сейчас очень много везде говорится о том, что человек должен быть успешным. И мы все к этому успеху стремимся, порой не очень понимая, в чем он заключается. И есть даже определенные техники и методики по его достижению: хочешь достичь успеха и благополучия - больше общайся с благополучными людьми и чаще бывай среди успешных. Думай о хорошем – и все будет хорошо. И в погоне за собственным успехом  мы часто не хотим видеть вокруг себя неблагополучие. Причем, в мировом масштабе мы его, естественно,  видим - и крупномасштабные трагедии, и теракты, и стихийные бедствия, - а вот рядом с собой видеть порой не хотим ни нищую старость, ни онкологических больных, ни ВИЧ-инфицированных, ни калек, ни уж, тем более, зэков. Предпочитаем делать вид, что нас это не касается и никогда не  коснется. Живем так, как будто с нами ничего подобного случиться не может. Как достичь благополучия, не очерствев и не став равнодушными, не лишившись чуткости и милосердия? В нашем мире достаточно зла. И установки на успешность мы себе даем, чтобы отойти от этого зла подальше. Отодвинуть его от себя, и не видеть, и не слышать. Быть успешным – это очень хорошо. Но успех – это еще не все. Это самое малое, что мы можем сделать. В Евангелии говорится, что тот унаследует Царствие Небесное, кто человеку сделает добро, поможет ближнему своему. Каждый человек должен в своей жизни что-то хорошее сделать. Помочь именно таким вот людям, в частности, как заключенные. Хоть чем-то. А возможности открываются в процессе жизни. Их может быть много разных. И чем успешнее человек, тем у него этих возможностей больше. Хотя и искушений у успешного человека тоже больше. Важно помнить об этом, чтобы успех не стал единственным смыслом жизни. Когда успех – не самоцель, а лишь средство, возможность проявить свои лучшие человеческие качества, это здорово.

- В последнее время среди успешных людей появилось что-то вроде моды на благотворительность. Благотворительность стала одним из атрибутов благополучной жизни, наряду со спортивной машиной, женой-моделью и дачей где-нибудь на островах. Очень много вокруг этого споров: хорошо это или плохо, морально или аморально, нравственно или безнравственно. Конечно, далеко не все, кто занимается благотворительностью, афишируют свою деятельность. Многие совершают добрые дела, следуя душевному порыву. А возможно ли прийти к милосердию, следуя велению моды? Возможно. Ведь человек, занимаясь благотворительностью, общается с людьми, которые могут раскрыть его лучшие душевные качества. Благотворительность бесследно не проходит. Даже если изначально совершается из корыстных побуждений. За это, конечно, Господь по головке не погладит и ничем не наградит. Но через это человек может осознать потом свои поступки - для чего в действительности это все делалось. Может быть, он и придет к пониманию доброты и Бога.

- То есть, вот таким окольным путем это тоже возможно? - К Богу всегда путь тернистый и прямым редко бывает. А бывает и кривым, и тяжелым. Все возможно. Нет какой-то определенной двери, куда можно постучаться, открыть и войти. Мир очень сложен.