Винникотт: случай девочки, которая боялась шляп и животов

«Элиза» - 7½ лет

Мать привела Элизу и они обе ждали меня в кабинете, где я положил несколько копий журнала «Животные». Без сомнений это оказало влияние на начало консультации.

Элиза была средним ребенком в семье, где среди детей были и мальчики, и девочки. В те несколько минут, что мы провели вместе с Элизой и ее матерью, мы разговаривали об этих журналах. Я предложил Луизе пойти вместе в комнату ожидания, где я приготовил для ее матери кофе, это ее заинтересовало. Затем она вернулась со мной в кабинет без каких-либо трудностей, и мы расположились, сразу же перейдя к игре в каракули, которую я просто предложил, а она согласилась. Она не знала об этой игре раньше.

Элиза – привлекательная, хрупкого сложения девочка, выглядела довольно мило, как обычно выглядят дети к 7 годам, достаточно независимая и доверчивая в контексте нашего с ней взаимодействия.

Мы начали с:

(1) Моей каракули.

Насколько я знал, Элизе не говорили, зачем она пришла ко мне. Стало очевидно, что она очень уверенно обращается с карандашом.

Она дорисовала на моей каракуле еще одну ногу, оставив пустое пространство между ногами. (Линия живота была добавлена позже (см. рис. №9).

Я спросил: «Что это может означать?»

Она ответила: «Что-то пошло неправильно».

По моему опыту, для ребенка не редкость сразу же погружаться в глубокие вопросы, как это сделала она. Я мысленно отметил, что сочетание места в пространстве, где мог быть живот, и слов «что-то пошло неправильно» могло дать мне наглядное свидетельство уже в самом начале сессии, что Элиза знала о проблеме, и что эта проблема была связана с животом. Я ничего не сказал. Естественно, меня заинтересовало, есть ли какие-либо проблемы в сфере «откуда появляются дети?».

(2) Ее каракуля, которую я превратил в голову, которая была несколько похожа на ее. Я сделал это без каких-либо особенных причин, просто так получилось.

(3) Моя каракуля, которую она сразу же превратила в птицу, продемонстрировав свою способность к самовыражению с помощью рисования.

(4) Ее каракуля, и я обсудил с ней, что бы это могло быть. Ей понравилась идея выстиранной и сушащейся на веревке одежде, хотя это и не было частью ежедневной жизни ее живущей в городе семьи. «Все отправляется в стирку», кажется, таким был комментарий, но без значительного вклада с ее стороны, насколько я могу судить. Больше похоже на то, что она просто приняла мой рисунок с отсылкой к домашней жизни.

(5) Моя каракуля, которую она превратила в кого-то в высокой шляпе (шапке). Похоже, что она подумала, что будет забавно, если шляпа будет на голове сбоку. Отвечая на мой вопрос, она сказала, что это может быть мальчик или девочка.

Комментарий

Здесь необходимо упомянуть, что у меня была важная беседа с ее матерью тремя месяцами ранее. Это главным образом касалось матери. Однако, рассказывая об Элизе, ее мать упомянула о случае, который оказал влияние на Элизу в раннем детстве. Это связано с шляпами. Если бы я позволил этому рассказу доминировать в моих мыслях, то я бы скорее всего подумал, что рисунок №5 отражает как основную тему шляп; но так как я всегда следую за самим ребенком, то я уже понимал, что в этой беседе с Элизой основной темой окажется пространство между задними и передними ногами (рисунок №1), чтобы это ни значило. Однако шляпы тоже стали темой, но второго плана. Я опишу тему шляпы в конце случая.

Продолжение игры

(6) Ее каракуля, в которой она тут же увидела кенгуру в шляпе. Здесь она сделала то, что подчеркнуло тему кенгуру и связало ее с идеей значения пустого пространства между передним и задними ногами. Она отметила, что у кенгуру согнуты колени и проиллюстрировала это, прижав собственные колени к груди. Можно увидеть, что в этом случае прячется живот, и кроме того, кенгуру – это животное, которое дети часто выбирают из-за наличия сумки для отображения видимых признаков беременности.

(7) Моя каракуля, которую она превратила в руку или перчатку.

(8) Ее очередь. Вместе мы превратили это в трубу.

(9) Моя каракуля, которую она превратила в «собаку или что-то похожее». Можно заметить, что в этом рисунке тоже есть пустое пространство между хвостом и местом, где могли бы быть конечности. Видимо, она это чувствовала, потому что вернулась к рисунку №1 и добавила линию, обозначающую живот.

(10) Ее каракуля, которую мы обсудили вместе. Я сказал, что «здесь все на месте, нет необходимости что-либо дорисовывать». Я думаю, что это похоже на «какашки» (я обратился к слову, которым принято называть экскременты в их семье). Если у животного нет живота, то это может быть что-то, что из него вышло».

Элиза заинтересованно посмотрела на меня, но похоже, что я объяснил это неподходящим ей языком, и она сказала, что это была змея. Так что я нарисовал вокруг змеи тарелку и предположил, что мы могли бы съесть ее на обед.

(11) Моя каракуля, которую она превратила в злую собаку. Она сказала, что эта собака похоже «готова ударить кого-то».

Это было доказательством способности Элизы к чему-то в ее характере, что практически не проявлялось в ее обычном поведении или в том, как она выглядела. (Случайно я подумал о связи битья с идеей живота, который отсутствовал, и в мыслях отметил, что ей наверняка пришлось стать свидетелем изменений, связанных с беременностью, которая была у матери после нее, особенно второй, когда ей было около 3½-4 лет).

(12) Ее каракуля, которую я превратил в «эльфа или что-то похожее». Она посчитала, что эльф собирается есть листья с ветки. Ей понравился и рисунок и образная идея.

(13) Моя каракуля, с которой она справилась в очень образной манере. «Это что-то в тоннеле. Это может быть крот». Я почувствовал, что здесь может проявляться детский символизм относительно дефекации или рождения, или сексуального контакта, и я оставил этот вопрос без интерпретации.

(14) Она превратила каракулю в утку, которую можно увидеть в темноте. Это значило, что мы приблизились к идеям, появляющимся в сознании перед сном. Мы приблизились к материалу настоящих снов.