Девочка, которая была... бы...

Как-то раз ко мне на консультацию с проблемой бесплодия пришла женщина. Ей было около сорока. Много лет назад, в 19 лет, она забеременела. И как это часто случается,  мужчина сбежал, денег и своего жилья нет, а мать – «Только аборт, не смей рожать!». Ей пришлось прервать беременность, но спустя столько лет, она все еще сожалеет и часто думает о том, каким бы он мог быть.

Для многих женщин – это больная тема.  Я размышляла об этом и пока собиралась написать статью, наткнулась в февральском номере PSYCHOLOGIES  на «Мою историю» о женщине, когда-то сделавшей аборт. Последствия давали о себе знать потом долгие годы.  Нет, она не стала бесплодной,  она родила сына. Просто все время помнила о том ребенке, который не родился. «Будучи матерью Луи, я все спрашивала себя, какой матерью я была бы для того ребенка. Незаметно для себя я стала матерью двух детей: того, который существовал, и того, которого не было. Меня это волновало все больше и больше».

В итоге, Натали (так звали эту женщину),  пришло в голову написать роман о своем нерожденном ребенке. Она его написала, назвала «Ребенок, которого нет»  и издала. Я не нашла его на русском, но меня зацепила эта история. Какой чудесный путь исцеления!

Эта статья вдохновила и меня написать. И родилась маленькая история, вот такой рассказ. Читайте, вдруг и у вас родится что-то свое, у тех, кому нужно... 

Девочка, которая была… бы…

Той, которой не было посвящается… 

Знаете, есть такие дети -  сами по себе такие – улыбаются всем вокруг и хохочут, чуть что. Они живчики, в постоянном движении. Для них жизнь – это интересная игра. Окружающий мир – удивительная страна,  в которой куча всяких веселых дел и интересных вещей.  Нет, конечно, такие дети тоже грустят иногда и бывают серьезны, но не надолго, только на время, когда отвлеклись от своих интересных занятий или вдруг у кого-то заболел животик.

Санька - она была именно такая! Солнечная, улыбчивая и жизнерадостная, легкая и подвижная.  Вот она хохочет, играя с ветром  сухой веткой и привязанной к ней каким-то синим лоскутом. А ветер играет с ее светло-русыми вихрами и гладит ямочки на ее щеках.

Санька, как она себя называла, это - от «sunny», «солнечная, радостная». На вид ей было лет 9-10, не больше.  Унывать и скучать – это было не про нее.  Про нее – это заводить и зажигать. «Ты чего скучаешь? Пойдем строить дом!». И дом – это не просто дом. Это целый замок: с приведениями, принцессами и принцами, со своей увлекательной историей.  

Санька могла раскочегарить любого, старше он или младше, даже если он совсем завис в своем любимом гаджете. Правда, те, кто ее знал, уже не зависали. -)  Ее потрясающая способность заряжать других своим задором и активностью удивляла взрослых мам, гулявших со своими детьми.  Зная, что на Саньку можно положиться, что дети заняты и в безопасности, они могли спокойно предаваться своим мамским разговорам, сидя неподалеку или варить борщ на кухне. За санькиными играми дети, в свою очередь, забывали на время про мам и все остальное. 

Кто она? Никто никогда не видел ее родителей, никто никогда не знал, откуда она приходит и где живет.  На вопросы  о родителях Санька всегда рассказывала одну и ту же байку, что мама и папа много-много работают, а она сама все умеет, что она уже большая и вполне самостоятельная, что она любит детей и этот двор. Дети отвечали ей взаимностью и рвались на улицу - «к Саньке!». 

Во дворе росло  старое-престарое раскорячистое дерево, его толстые длинные ветки раскинулись  достаточно низко, и вмещали на себе практически всю дворовую детвору. Здесь можно было просто сидеть и слушать сказки или рассказывать страшные истории про «черную перчатку». А можно было играть в птиц. Иногда Санька была мамой-птицей, кто-то – папой, а остальные  - птенчиками. «Птенчикам» нравилось сидеть в «гнезде» (сделанного из "чеготолькоможно"),  «пищать» и «драться за еду». «Мама» их успокаивала и обучала, «папа» - добывал еду.

А иногда – дети «спасали птенчика», будто выпавшего из гнезда и искали его родителей... В другой раз играли в аистов, где-то раздобыв старенького пластмассового пупса. Это они насмотрелись на крылатую семейку, свившую  большое гнездо  на фонарном столбе, за гаражами … Сколько всяких игр придумывалось на дереве, его даже назвали «Птичье царство».

Особенно привязался к Саньке Федя. Ему было 10 и они с Санькой сдружились крепче всего.  Федя был приемным ребенком у родителей, он был любимым и пока единственным.  Мальчику особенно нравилось быть «папой» на дереве: во-первых, он любил по-папски заботиться о малышах, а во-вторых, молчаливо «приносить еду птенцам». Ведь он заикался и, как это часто бывает,  стеснялся этой своей особенности. Однажды вечером дети на дереве рассказывали страшные истории.  Когда очередь дошла до Феди, он, уж было, собрался удрать. Но находчивая Санька придумала одну хитрость: она взяла его за руку и стала тихонько сжимать в одном и том же ритме. Непонятно, откуда она это знала, но это сработало! С тех пор, мальчик с волнением ждал, когда очередь дойдет до него. Девочка брала его за руку, волнение уходило, и Федя рассказывал.  Все слушали. С фантазией-то у него было все в порядке!

Так проходил день за днем. Все уже привыкли к местному «солнышку» и ни о чем больше не спрашивали.  В один из прохладных осенних дней, когда  листва только начала облетать, во дворе откуда-то появилась птица, похожая на аиста. Она стояла у дерева на длинных ногах, искусно собранная из сухой травы, веточек и палочек и держала в клюве пакет.   Внутри лежал тот самый пластмассовый пупс  и рисунок: дерево и птица, улетающая к солнцу…  

Саньку во дворе не дождались. Ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю… Улетела птица... Куда? В теплые края? Искать родителей? А может, в другой двор? И, вообще, а была ли Санька? Кто знает...

Но вот, что интересно. В тот день, когда девочка исчезла, у Феди родилась сестренка! Светленькая  такая… три четыреста… с ямочками на щеках...  И случилось еще одно чудо: через какое-то время мальчик перестал заикаться!..