Одна ошибка в переводе Фрейда, расколовшая психоанализ

Изучающим тексты Фрейда через призму вклада Жака Лакана стоит обратить внимание на деталь из работы "Массовая психология и анализ человеческого Я", которая впоследствии стала роковой в образовании нового направления, заданного лакановским переворачиванием ряда положений "классического анализа".
Дело в том, что в зависимости от того, какой русскоязычный перевод попадет вам в руки, можно столкнуться с двумя различными вариантами передачи ключевого, впоследствии расколовшего психоаналитическое сообщество, фрейдовского замечания о "первонаследии" - то есть о том, что именно от родительских фигур психически усваивается маленьким ребенком в первую очередь.

В переводе Людмилы Голлербах пассаж о первонаследии звучит следующим образом:

"Малолетний мальчик проявляет особенный интерес к своему отцу. Он хочет сделаться таким и быть таким, как отец, хочет решительно во всем быть на его месте. Можно спокойно оказать: он делает отца своим идеалом. Одновременно с этой идентификацией с отцом, может быть даже и до того, мальчик начинает относиться к матери как к объекту особого типа.

Этой вставки "может быть даже и до того" по какой-то причине нет в других переводах Фрейда на русский, включая также общераспространенный перевод Когана, в остальном неплохой.

Очевидно, что без этой вставки проблема первонаследия как будто снимается. Но имеет смысл проверить в других источниках, и здесь удобно обращение к билингвальному англо-немецкому изданию "Массовой психологии и анализу человеческого Я". Это замечательное, как и любая грамотно составленная билингва, издание можно рекомендовать повсеместно. Тем не менее, именно оно отмечено уникальной скандальностью в том же самом тонком месте, отмеченном этой вставкой, поскольку в английском переводе сказано и вовсе следующее:

"At the same time as this identification with his father, or a little later, the boy has begun to develop a true object-cathexis towards his mother according to the attachment [anaclitic] type".

Картина, таким образом, вырисовывается прямо противоположная, поскольку по смыслу оказывается, что идентификация с отцом предшествует образованию отношения с матерью, которое имеет место later - "позже".

Момент имеет стратегическое значение, поскольку есть основания полагать, что именно в этом английском переводе или в его издательских предшественниках работа Фрейда и попала к Лакану, задев в нем нечто очень чувствительное, поскольку свое заявление о первичности отцовского компонента в генезисе психического формирования ребенка сам Лакан делает как раз в период, непосредственно предшествующий его изгнанию из психоаналитического сообщества, отличавшегося в тот момент выдающейся по упорству, почти навязчивой теоретической фиксацией на фигуре матери и ее значения для детского развития и абсолютно игнорировавшей то, что происходит между ребенком и отцовским психическим представителем на ранних этапах детского развития.

Таким образом, повод, позволяющий дополнительно уколоть это чрезмерно сентиментальное сообщество, для раздосадованного Лакана открывался очень соблазнительный. Тем не менее, обращение к немецкому фрейдовскому оригиналу ясно показывает наличие уточнения "vielleicht sogar vorher" - букв. "может даже раньше" - и восстанавливает изначальный смысл, из которого видно, что переводчица Голлербах была права и можно говорить или об одновременности или же о незначительном - по всей видимости структурном, а не возрастном - предшествовании образования отношения к матери по сравнению с внедрением отцовского представителя.

Означает ли это, что Лакан ошибся и что вся его теория, принципиально выступившая против влиятельного и по сей день примата материнской фигуры в жизни ребенка, базируется всего лишь на неточности переводчика, который, в отличие от самого Лакана, был по всей видимости к этой коллизии первенств абсолютно равнодушен?

Разрешение этой трудности и восстановление правоты Лакана заключается в установлении того, что вопрос сводится не к первенству в усвоении как таковом, а в том, что, как следует из текста, даже в осторожной фрейдовской версии событий никакой "идентификации с матерью" не происходит вообще - мать усваивается только как либидинальный объект. Хотя Лакан действительно мог поторопиться и предположительно соблазниться ложной сенсацией, переворачивавшей современную ему теорию анализа, но при этом именно благодаря цепляющей взгляд парадоксальности в переводе он оказался внимателен к содержанию фрейдовского текста, ранее не удостаивающегося точного прочтения. 

Фрейдовское изложение ясно показывает, что гипотеза якобы имеющей место идентификации с матерью оказывается лишь поздним отпрыском психоаналитической теории, свернувшей с неудобного пути, заданного Фрейдом, на путь гуманистического оказания ребенку поддержки для его "здорового развития" и создания, пусть даже вымышленной, комфортной опоры для его существования. Напротив, признание наличия одной только единственной идентификации с отцовским представителем с самого начала угрожающе открывало ребенка - и классическое психоаналитическое сообщество это, бесспорно, чувствовало - всем ветрам "экстимности" (т.е. "нахождения-во-вне"), исходящие из которого угрозы и их влияние на раннюю невротизацию постоянно упускаются сторонниками ведущей роли матери.