Психолог как созависимая мать

В треугольнике Карпмана, как известно, 3 роли: Спасатель, Жертва и Агрессор, причем эти роли непостоянные, один и тот же человек может проигрывать каждую с разными интервалами. Иначе этот треугольник можно назвать созависимым, т.к. одна роль влияет на другую, провоцируя поступать человека соответствующим образом.

Как обычно ведёт себя созависимая мать?

1. Пытается контролировать вашу жизнь.

Мама лучше знает, что вам надеть, как вести дела, как воспитывать детей, как должен вести себя ваш супруг(а), вы сами и т.д.

2. Протестует против вашей автономности.

Например, дочь хочет съехать от матери, но мать препятствует, начинает приводить доводы, почему съезжать не следует.

3. Пытается "спасать", помогает, когда её не просят и ждёт благодарности.

Например, мать, пока сын с семьёй был в отпуске за городом, приехала к нему в квартиру и поменяла интерьер в прихожей. Когда по приезде сын стал возмущаться, потому что хотел сделать ремонт иначе, мать обвинила его в неблагодарности и констатировала как факт, что если бы не она, он бы так и не взялся за эту работу. Из данной ситуации сразу вытекают 2 пункта, приведенные ниже.

4. Вызывает чувство вины.

Ребёнок созависимой матери постоянно испытывает вину, которую мать вызывает в нем с помощью проективной идентификации: "причиняет добро", не получает благодарности от стремящегося к сепарации ребёнка, заставляет его чувствовать себя виноватым.

5. Обесценивание.

Посыл обесценивающей матери примерно такой: "без меня ты пропадешь, потому что как самостоятельная единица ты слаб, глуп и беспомощен; ты нуждаешься во мне, а если не нуждаешься, значит ты плохой и не уважаешь меня".

6. Попустительство.

Контролируя своего ребёнка, мать, в то же время, много ему позволяет, например, грубо с собой обращаться, относиться к себе неуважительно, нарушать свои границы.

Трагедия созависимой матери в том, что она привыкла проживать жизни других, жить ради кого-то, постоянно кого-то спасать, тогда как к личной жизни равнодушна, можно сказать, что таковой у неё нет или она протекает в фоновом режиме. У неё нет связи с собой, со своими личными желаниями и интересами. Когда такого человека спрашиваешь, чего он сам хочет, он, как правило, затрудняется ответить и, вместо того, чтобы исследовать свой внутренний мир, вновь переводит внимание на потребности окружающих.

Ребёнок созависимой матери в глубине души считает себя неудачником, имеет нарциссическую травму, предпринимает по жизни отчаянные попытки стать автономным, но постоянно терпит крах (в начинаниях, в личной жизни), строит свои отношения по созависимому типу или не строит совсем. Таким образом, созависимая мать "съедает" жизнь ребёнка, делая его своим пожизненным должником.

Дети созависимых матерей часто становятся алкоголиками и наркоманами.

В психотерапии большую роль играет проработка личных травм терапевта.

Если терапевт не проработал проблему собственной созависимости, то он может по этому сценарию вести терапию своих пациентов/клиентов.

Посыл такого терапевта звучит примерно следующим образом: "без меня ты пропадешь, твоя жизнь должна быть связана с терапией, иначе ты рискуешь наделать много ошибок в жизни или станешь пациентом "психушки".

В ход идёт газлайтинг, обесценивание. Если терапевт видит попытки клиента действовать автономно, он начинает провоцировать чувство вины или выказывать не всегда очевидное пренебрежение.

У такого терапевта велика потребность контролировать, быть соучастником вашей жизни и страх быть покинутым и недооцененным.

Пытаясь всеми правдами и неправдами удержать клиента, сделать его зависимым от себя, такой терапевт лишь усугубляет проблему его созависимости.

Созависимый клиент сам в глубине души хочет быть зависимым. Он с помощью проективной идентификации пытается вызвать в терапевте чувства к себе и даже едва ли не открыто признается в любви и требует подтверждения им своей значимости, признания, что терапевт в нём нуждается. Созависимый терапевт не препятствует этому, данный факт, наоборот, ему льстит, и он подыгрывает клиенту, при этом, продолжая удерживать дистанцию.

Если бы терапевт больше усилий вкладывал в отгранчение себя от клиента, а не в болезненный симбиоз... Однако, получается обратная ситуация. Терапевт отвечает клиенту взаимностью, даёт надежду, но держит на расстоянии:

"Конечно, я люблю тебя, но наша любовь невозможна. При этом, ты должен ходить ко мне ещё года три, и увидишь, тебе обязательно полегчает".

В этом созависимом bdsm-варианте продолжается вестись терапия, в которой оба участника попеременно отыгрывают роли спасателя, жертвы, агрессора, вплоть до того, что уже сам клиент пытается спасать своего психолога.

Кто прав, кто виноват в этой "сантабарбаре"? Где искать правды?