Я - чудовище! Часть 2.

"Я никогда в жизни не признаюсь ни единой душе, как я поступала много лет назад. Мне настолько больно и стыдно, что хочется задушить саму себя. Это НЕВЫНОСИМО осознавать, что я – чудовище! Настолько больно, что лучше я забуду."

И забывает. Остается только необъяснимая тревога, которая изматывает и с годами выходит замуж за стыд, вину, потребность быть нужной, страх... Или составляет шведские семьи, кому как повезет…

Или не забывает. Тогда каждый день наполнен презрением к себе и стремлением доказать, что я не такая. Так и живет, разрываясь на мелкие осколки между прокурором и адвокатом. Не понимая и наказывая себя все страшнее и страшнее: странными отношениями, каторжным трудом, болезнями и потерями.

"Разве можно рассказать своему психологу, ЧТО я сделала? Это так стыдно, что я даже думать об этом не могу. Что он подумает обо мне?"

И не рассказывает. Не давая себе последнего шанса на прощение и спасение.

"А если расскажу, то выдержит ли мой психолог? Может и выдержит, ведь он много подобного слышит. Выдерживает, наверное, и не такое.»

И становится легче…

- У меня все хорошо, только чего-то не хватает в жизни! Мне нужен новый смысл. Новая цель, которая будет меня включать и подстегивать. Я еще очень хочу просто жить! – Марина улыбалась в камеру и непринужденно бродила по своему дому во время первой консультации. Дом был большой, и она как бы нарочно становилась так, чтобы в монитор попадало то ли море, то ли океан за окном. И я оценила красоту дома и пейзажа.

- Вы могли бы присесть и поговорить со мной тет-а-тет? - спросила я.

Она перестала кружиться и упала в кресло.

- Я одна. Здесь никого нет. Я совсем одна…- и замолчала, отводя взгляд от камеры. Мы обе молчали. Ей надо было привыкнуть к самой себе и набраться смелости.

- У меня все хорошо, – повторила она и продолжила. – Я замужем за чудесным человеком, он в командировке. У нас прекрасный дом, у меня свой бизнес. Сложный, но интересный. Я – инвестиционный консультант. У нас замечательная дочь, только она далеко…

Лишь спустя несколько месяцев она смогла рассказать, что дочь учится в другой стране и сразу после поступления прекратила общаться с родителями. Прекратила от слова совсем. Сменила номер, удалилась из скайпа, только иногда Марина узнавала новости о дочери из соц.сетей.

- Я знаю, почему это происходит. Она меня ненавидит. Я все время работала, по 16 часов, пока смогла поднять свое агентство на достойный уровень. И так много-много лет. А в Лизу я вкладывала. А когда она не хотела брать, я вкладывала силой... Я знаю, я чудовище.

Тогда удалось подойти к очень болезненной теме: пока мать и отец строили свои карьеры, дочь была на попечении у бабушек. Иногда месяцы, а иногда и годы. Когда же она приезжала к родителям, те, усердно компенсируя свою занятость, взваливали на девочку «заботу» в виде репетиторов по английскому 4 раза в неделю, живописи, танцам и теннису. А если ребенок возмущался или отказывался, мотивируя усталостью, его жестоко наказывали. Наказания были разными, родители проявляли фантазию в этом вопросе. Потом им становилось стыдно и подгоняемые чувством вины, задаривали девочку подарками. Чувство вины ходило по кругу и с каждым витком превращалось во все более могущественного монстра.

А Лиза выросла и вычеркнула родителей из своей жизни.

Сейчас родители стали успешными, у них появились время и стыд перед ребенком. Марина пыталась связаться с дочерью и восстановить связь, но успеха не достигла. Тогда она решила заглушить пустоту и вину каторжным трудом и сумасшедшими контрактами, рискованными сделками, экстремальными приключениями и алкоголем. Пока не осознала, что в этом бешеном темпе убегает от самой себя, от своей боли. И Марина начала болеть.

Понадобилось больше года работы, чтобы она начала замедляться. И жизнь на космических скоростях перестала мелькать как в иллюминаторе. Потом стала отпускать вина. Она не уходила полностью, но уже стало легче дышать и смотреть на себя в зеркало. А спустя еще четыре месяца они встретились. Мать и дочь, в маленьком городке на юге Франции. Это был первый разговор за несколько лет. Он был сложный и не было в нем прощения и объятий. Были боль обвинений и раскаяния. И потом были новые встречи и новые разговоры. Разные, сложные, но такие нужные. Марина сократила поездки, перестала убиваться на поворотах, стала нормально спать, меньше болеть и с увлечением погрузилась в свое хобби – создает дизайн квартир и домов. А этим летом их дочь должна приехать на каникулы домой.

Порой совершенное нами во взрослом прошлом, а иногда в подростковом или в детском возрасте, диктует как жить сейчас. Потому что это вина. Ощущение, что ты чудовище не достойное прощения. Чувство, которое размазывает по поверхности жизни, не давая ей, жизни, просочиться в нас глубже. И мы как бы скользим по касательной, наказывая себя с удивительной изощренностью, но основное наказание – это невозможность просто жить.

Я не скажу, что поступок незначительный и нечего тут переживать, хотя бывает и так. Но чаще переживать и виниться действительно есть за что. Людям легче говорить о своих обидчиках и мучителях, чем признаваться в своих собственных проступках, когда они причиняли боль и страдания другим, близким. Для этого надо иметь определенное мужество.

Но, думаю, жизнь дает нам шанс многое исправить, попросить прощения, искупить или смириться и принять, если прощения просить уже не у кого.

И какое счастье, когда можно осознать, что и не чудовище ты вовсе, и дать себе еще один шанс.

Шанс на любовь своих родных, на радость близких отношений, на возможность вдыхать весенний воздух полной грудью и радоваться солнцу. Потому что ты тоже достоин счастья.

P.S. Рассказанный случай - это истории многих женщин, изменено все, включая ситуации, страны, имена и прочее.

Больше на эту тему в фб: https://www.facebook.com/Makarova.Anna1