Травма насилия - табу или запрос на терапию?

«Нищета, проклятие, тьма, мельтешение, черная кишащая жижа, отец, сатана, тьма, потерянность, пропасть, танк, бесконечная тюрьма, осквернение, осквернение, неописуемое, невыразимое ощущение мельтешения в моем теле. Где начало, где конец, ничего не чувствовать, жить, как будто ничего не произошло, безмолвно, беспомощно. Кто захочет это знать, никто не слышит сообщение. Он должен на меня лечь, исчадье сатаны, во мне вопит осквернение, использована, оболгана, обгажена, пропитана вонью, размазана. Он завладеет моим телом. Я ничего не могу сделать, он владеет моим телом, я отдаю мое тело, мой единственный шанс, оболганное, оскверненное, изнасилованное. Отходы, отбросы, разрушено, опорочено, выхолощено.»

 

Увидев эту цитату, я поняла, что можно долго не   описывать весь тот ужас, который творится во внутреннем мире человека, пережившего насилие, особенно  в раннем возрасте и тем хуже – инцест.                   

Слово «терапия» восходит к греческому θεραπεία, что означает «служба, лечение, уход и исцеление». Глагол θεραπεύω – «ухаживать». В терапии мы имеем дело с заботой о человеке, направленной на то, чтобы он «исцелился». Слово «исцеление» соотносится с «целым», так что «исцелять» – значит «делать целым».

Возможно ли исцеление души после пережитого насилия? Начав размышлять над этим вопросом, разумеется, поднялись и другие. Что это за явление такое? Почему оно столь повсеместно? Почему, несмотря на развитую цивилизацию и очевидный прогресс, а также, по большому счету, рост духовности, насилия не стало меньше, я уже не говорю о том, чтобы совсем исчезнуть из жизни человека. Начав работать над этой темой, я столкнулась с тем, что качественной психотерапевтической литературы по ней очень мало. Много написано о политике, о войнах как проявлении общечеловеческого насилия и т.п. Но пока я не хочу останавливать свое внимание на данных видах насилия. Последствия войн, оккупации и прочих массовых насильственных действий также сложны для человека, однако я считаю, что степень травматизации разная.

Я услышала такое выражение: «жизнь-это кухня, где каждый готовит свою блюдо под названием счастье. И каждый сам решает, какой ингредиент в него добавлять». Человек, переживший насилие, становится  как будто  лишенным этой способности. И одной из  главных задач терапии является её восстановление.  Если продолжать метафору кухни – то после того как блюдо подгорело, не надо ставить крест на своей карьере шеф-повара собственной жизни!

Я хочу рассмотреть именно травму  межличностного насилия. А именно: подавление, хроническое пренебрежение, сексуальное насилие, избиение, запугивание, моральные домогательства и, в том числе, инцест. Такое никому незаметное насилие психопатологизирует человека очень сильно. Это те аспекты насилия, о которых стыдно рассказывать, с которыми клиент вряд ли придет сразу как с явной темой. Последствия такого насилия, особенно если оно носит хронический характер, въедаются в структуру личности и изменяют ее. Разумеется, последствия такой травматизации уникальны для каждого. Но с моей точки зрения такие состояния как подавленная воля и подавленная агрессия являются универсальными последствиями для всех. А для терапевта это может служить диагностическим критерием, указывающим на факт наличия насилия в жизни клиента. Причем, как показывает сейчас мой опыт, конкретные ситуации насилия, которые произошли с человеком, сами по себе являются результатом того, что он жил в обстановке хронического насилия.

За время работы с клиентами у меня начала формироваться собственная теория насилия.

                У человека, пережившего насилие,  формируется целый симптомокомплекс защитных механизмов таких, как расщепление, диссоциация, одиночество и изоляция, и как результат – формирование пограничной личности как способ адаптации психики после пережитой травмы насилия.

Если травмирующее событие произошло в раннем возрасте, до созревания личности, тогда человек как бы застревает еще и в инфантильном состоянии, ему как будто становится недоступным дальнейшее личностное развитие, а именно такое качество как индивидуация и децентрация.  И это тоже становится характерной особенностью погранично организованной личности. Ведь известно, что они либо эгоцентристы и просто не видят точки зрения других людей, либо растворены в других настолько, что не видят себя.

Одним из самых тяжелых результатов пережитого насилия становится одиночество и чувство изоляции. Оно прорастает из чувства стыда, своей «испорченности», «непохожести» на других, подавленной агрессии, которая может трансформироваться во враждебность по отношению к людям. Причем человек может быть социально активен, иметь определенный круг друзей, и даже свою семью. И при этом хронически и тяжело переживать свое одиночество и изоляцию от окружающих, даже близких людей. Это тесно связано с таким защитным механизмом как расщепление. Это одиночество далеко не всегда осознается человеком, так как оно имеет травматичный характер происхождения и как правило находится в отщепленной части сознания.

         Проблемой одиночества занимаются много гуманитарных наук, но единого толкования, что это за процесс и состояние такое, нет. На мой взгляд хорошо описывает состояние одиночества, о котором говорю я, определение Фриды Фромм-Рейхман, которая изучала данное состояние на группе больных шизофренией: «это экстремальное состояние, носит разрушительный характер, приводит к развитию психотических состояний и превращает людей в эмоционально парализованных и беспомощных». Это запечатленное психикой состояние, которое возникает в ситуации насилия и сразу после него, но не осознается. Именно поэтому я считаю одиночество одним из самых тяжелых результатов этой травмы. И в терапии его необходимо осознать и интегрировать, только тогда стеклянная стена между жертвой насилия и людьми уйдет. И человек сможет выбирать между общением и уединением, но не будет заложником неосознаваемого разрушительного одиночества.

Психологическая травма вызывает у человека эмоциональный паралич. Впоследствии эти люди демонстрируют ригидность разума и тела, неуверенность, страдают от глубокого укоренного чувства собственной неполноценности.

На мой взгляд есть 5 основных стадий прохождения травмы насилия:

Я не претендую на научную достоверность этих стадий, но исходя из своего опыта, феноменологически их можно так представить, и в зависимости от того, на какой из этих стадий клиент обратился за помощью, зависят и сроки терапии.

Мне очень нравится высказывание К.Г. Юнга о цели терапии: «Эффект, которого я хочу достичь, – это создание такого душевного состояния, при котором мой пациент начинает экспериментировать со своим характером, когда больше нет ничего данного навеки, нет прежнего безнадежного окаменения, то есть создание состояния текучести, изменчивости и становления».

Жертвы насилия годами находятся в состоянии оцепенения и отделенности от себя самих, и теперь в терапии у них появляется возможность вновь быть в чувственном контакте с собой, воспринимать то, какими людьми они могли бы и должны были бы стать. Терапия имеет отношение к этому внутреннему обновлению. Те, кто был использован сексуально и эмоционально, утратили себя. Человеческому не было предоставлено  место, чтобы раскрыться, так что ничего не осталось, кроме самоотчуждения и пустоты.

Терапия травмы насилия, как и любой другой травмы, – это путь из личного ада к собственной целостности. Это восстановление творческих способностей как когнитивных, так и душевных. Это обретение смысла и контакта с миром после полного его разрушения. Это развитие сознания и способности использовать травматичный опыт как источник серьезной личной трансформации и обретение мудрости, укрепление силы духа.

Я не буду описывать методы и подходы психотерапии травмы насилия в этой статье. Данной статьей я хочу снять табу с этой темы в первую очередь для людей, переживших такое. Если с вами произошло что-то подобное, не ждите, что последствия пройдут сами. Если вы узнали себя в описаниях выше, обратитесь за помощь к специалисту. Освободитесь от этого груза и будьте счастливы!  Это возможно!