И. Влахос. ПРАВОСЛАВНАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ

О бесстрастии мы постараемся сказать как можно короче, поскольку способ достижения этого блаженного состояния явствует из всего вышесказанного.

Ценность бесстрастия для духовной жизни очень велика. Человек, который приобрел бесстрастие, тем самым приблизился к Богу и соединился с Ним. С другой стороны, само его общение с Богом является свидетельством его бесстрастия. Согласно учению отцов, бесстрастие есть "здравие душам" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.296). Если страсти являются болезнью души, то бесстрастие – это ее здоровое состояние. Бесстрастие есть "воскресение души прежде воскресения тела" (Леств. 29:4). Бесстрастен тот, "кто тело сделал нетленным, ум возвысил превыше всякой твари, все же чувства покорил уму, а душу свою представил лицу Господню" (Леств. 29:3). Бесстрастие есть вход в землю обетованную (Преп. Илия Екдик. Добр. Т.3. С.433). "Приблизившийся к пределам бесстрастия правые о Боге и естествах вещей творит умозрения и, от красоты тварей, соразмерно со своей чистотою, востекая к Творцу, приемлет светолития Духа" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.107). Иными словами, бесстрастие имеет великую ценность и превозносится святыми отцами как освобождение ума. Если страсти порабощают и пленяют ум, то бесстрастие освобождает его, препровождая к ведению сущего и Бога. "Бесстрастие подвигает ум к познанию сущего" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.224). Следовательно, это "путь к ведению" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.222). Благодаря этому ведению человек приобретает великий дар рассуждения. Человек, пребывающий во благодати, может отличить хорошее от дурного, тварные энергии от нетварных, сатанинские от Божиих. "Бесстрастие рождает рассудительность" (Добр. Т.3 С.181).

Наши современники много говорят об общей собственности и нестяжании. Однако ошибка большинства из них заключается в том, что они ограничивают нестяжание материальными благами, забывая о том, что существует и нечто большее. Человеческий ум, освободившись от всего тварного и от порабощения тварными предметами, восходит к Богу, и тогда он испытывает подлинное нестяжание. Это подлинное нестяжание духа доступно бесстрастному человеку: "Нестяжательность духовная есть совершенное бесстрастие, при коем ум удаляется от всего здешнего" (Преп. Фалассий Добр. Т.3. С.302).

Однако необходимо определить, что такое бесстрастие. Еще в античности философы-стоики понимали под бесстрастием умерщвление страстной части души. Мы уже отметили, что страстная часть души состоит из раздражительной и вожделевательной сил. Согласно древнему толкованию, человек становится бесстрастным, умертвив эти силы. Однако отцы, говоря о бесстрастии, имеют в виду не умерщвление страстной части души, но ее преображение. Если душевные силы падшего человека находятся в противоестественном состоянии, то бесстрастие, то есть освобождение от страстей, возвращает душу к естественному состоянию.

Согласно учению святых отцов, "бесстрастие есть неподвижность души на худое", чего, конечно, невозможно достичь без милости Божией (Добр. Т.3. С.292). По словам преподобного Максима, "бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудобоподвижна на зло" (там же, с.167). Таким образом, бесстрастие есть способность пребывать бесстрастным при помышлениях о вещах (Св. Максим Исповедник Добр. Т.3. С.202). Это значит, что душа свободна от помыслов, вызываемых чувствами, и от самих вещей. Как в древности "огонь обнимал купину, но не опалял", так и бесстрастный человек: хотя бы он носил "тело очень тяжелое и горячее", "жар тела не беспокоит и не сквернит в нем ни плоти, ни ума", поскольку в таком случае "глас Господень пресекает пламень (Пс. 28:7) естества" (Преп. Иоанн Карпафский. Добр. Т.3. С.77). Таким образом, ум бесстрастного человека полностью свободен: его не беспокоит ничто земное, даже и жар тела. Конечно, эта свобода ума от всех движений плоти и помышлений о вещах непостижима для людей, испытывающих не состояние бесстрастия, а действие страстей. Однако для людей Божиих то, что мир называет естественным, является противоестественным, а так называемое вышеестественное переживается ими как естественное. Преподобный Симеон Новый Богослов, отвечая на обвинения тех, кто утверждал, будто человеку невозможно испытать эти вышеестественные состояния и освободиться от влияния плоти, писал, что тот, кто сам не является бесстрастным, не только не знает, что такое бесстрастие, "но и поверить не может, что такое существует на земле" (SC. Vol.51. Р.66, πε'). И это в каком-то смысле естественно, поскольку каждый, "исходя из своего состояния, судит и поступки ближнего, добродетельны ли они или порочны" (там же). Каждый выносит суждение согласно образу и содержанию собственной жизни. В любом случае для опытного человека ясно, что отличительной чертой бесстрастного является способность "все переносить без смущения и страха", поскольку он получил от Бога силу "мочь все" (Св. Петр Дамаскин. Φιλοκαλία T.Г'. Σ.63).

Все сказанное необходимо нам для того, чтобы обратить внимание на ту истину, что бесстрастие есть вполне естественное состояние, то есть преображение страстной части души и ее возвращение к естественной жизни. Этот вопрос в XIV веке стал предметом большого спора между святителем Григорием Паламой и философом Варлаамом. Варлаам, порицая тот вид молитвы, который применялся и применяется исихастами, утверждал, что бесстрастие есть умерщвление страстного начала. Этой точке зрения противостоял святитель Григорий Палама, который, зная предмет спора на собственном опыте, был выразителем и общецерковного опыта. "Но мы научены, о философ, что бесстрастие – это нечто иное, не умерщвление страстной силы души, а ее изменение от худшего к лучшему и привычное действие в отношении божественного, когда она совершенно отвращается от дурного и обращается к доброму" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.178). Бесстрастен тот, для кого "так же привычны добродетели, как для страстных – недобрые наслаждения". Страстные люди подчиняют разумную часть души страстной, бесстрастный же подчиняет страстную силу души, то есть волю и желание, "познающей, рассуждающей и разумной способности" (там же). С помощью разумной силы он через познание сущего придет к богопознанию, а через страстную часть души "возделает подобающие добродетели, с помощью вожделевательной силы усвояя себе любовь, а с помощью раздражительной приобретая терпение" (там же, с.179). Итак, бесстрастие – это преображение страстной силы души, ее подчинение уму, имеющему по природе господственное положение, и движение "с помощью непрестанной памяти Божией к Богу". В таком состоянии страстная часть души приобретает божественное расположение и высшее состояние – "любовь к Богу" (там же). Таким образом, ясно, что страстное начало не умерщвляется, но приобретает жизнь и великую силу. В другом месте святитель Григорий учит, что распять плоть со страстями и похотями (Гал. 5:24) значит не убить все действия и всякую силу души, то есть покончить с собой, но "воздерживаться от пакостных желаний и действий", и, навсегда отвернувшись от них, стать таким образом мужами духовных желаний (см.: Дан. 9:23; 10:11), и всегда мужественно идти вперед, подобно Лоту, покинувшему Содом. Можно сделать вывод, что, по мнению Григория Паламы, "бесстрастные не умерщвляют страстную силу души, но она в них жива и действует во благо" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.183).

Таким образом, бесстрастие связано с любовью и является жизнью, движением. По словам преподобного Иоанна Синайского, "как свет, огонь и пламень соединяются в одном действии", так должно рассуждать и о любви, бесстрастии и сыноположении. "Любовь, бесстрастие и сыноположение различаются между собою одними только названиями" (Леств. 30:9). Бесстрастие, теснейшим образом связанное с любовью и сыноположением, есть жизнь и общение с Богом.

Разумеется, говоря о бесстрастии, мы не имеем в виду, что диавол больше не нападает на человека. Враг нашей жизни продолжает беспокоить и бесстрастного человека (он искушал даже Самого Господа в пустыне, предложив Ему три известных искушения), но бесстрастие есть то, чтобы, "когда они (бесы) борют нас, пребывать не боримыми" (Св. Диадох Фотикийский. Добр. Т.3. С.71).

Существует много этапов или степеней бесстрастия, которые мы сейчас перечислим, взяв за основу учение святых отцов.

Преподобный Максим называет четыре степени бесстрастия. Первое бесстрастие наблюдается в новоначальных и состоит в "воздержании от действенных страстей". На этой ступени человек не совершает страстных поступков. Второе бесстрастие, свойственное людям добродетельным, – это совершенное избавление мысли от страстных помыслов. Третье бесстрастие, состоящее в совершенной неподвижности вожделевательной силы к страстям, наблюдается у людей обóженных, и четвертое, представляющее собою совершенное очищение даже и простого воображения, присуще совершенным (PG. T.90 Col.1281). Отсюда ясно, что уровень бесстрастия соответствует степени очищения человека.

Преподобный Симеон Новый Богослов выделяет два вида бесстрастия: бесстрастие души и бесстрастие тела. "Одно есть бесстрастие души, и другое – бесстрастие тела: ибо первое освящает и тело собственным сиянием и светолитиями Духа, второе же само по себе не может принести стяжавшему его никакой пользы" (SC. Vol.51. P.66, πστ'). Хотя бы человек и прошел все относящееся к деятельной жизни, ему не следует надеяться на то, что он уже достиг бесстрастия (Преп. Феогност Добр. Т.3. С.384).

Преподобный Иоанн Лествичник, следуя церковному преданию, пишет, что "между бесстрастными один бывает бесстрастнее другого". Один "сильно ненавидит зло, а другой ненасытно обогащается добродетелями" (Леств. 29:6). Отсюда опять-таки можно видеть, что бесстрастие – это не только избавление от страстей, но и приобретение добродетелей, которые являются плодом Всесвятого Духа.

Никита Стифат выделяет два вида бесстрастия. В ревностных бесстрастие проявляется двояким образом. Первое бесстрастие "приходит по достижении конца деятельной философии", то есть после законного подвижничества, когда в человеке умирают страсти, "останавливаются в бездействии стремления плоти и начинают по естеству своему действовать силы души". Второе, совершеннейшее, бесстрастие приходит "с начатками естественного созерцания". В этом совершенном бесстрастии

"ум их, по убезмолвлении помыслов, возводится в мирное устроение и делается зрительнейшим и презрительнейшим: зрительнейшим – в вещах божественных, в узрениях лучшего, в раскрытиях тайн Божиих; презрительнейшим – в вещах человеческих, кои издали еще идут и имеют случиться" (Добр. Т.5. С.106-107).

Святые отцы вообще советуют нам быть очень внимательными к страстям, поскольку человек может и не возмущаться страстями при отсутствии их предметов, "но едва появятся предметы, страсти тотчас начинают влещи ум". Таково частичное бесстрастие (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.221). В бесстрастии есть свои степени, поэтому подвизающемуся ради его приобретения никогда не следует останавливаться, но нужно подвизаться постоянно. Ведь совершенство не имеет предела. Вообще необходимо подчеркнуть, что одно дело – отпущение грехов и другое – бесстрастие. Преподобный Иоанн Лествичник пишет: "Прощение грехов многие скоро получили, но бесстрастия никто скоро не приобрел; ибо для приобретения его нужно долгое время, великое усердие, многий труд любви и помощь Божия" (Леств. 26:242). Вот почему, как мы уже отметили в другом параграфе, для человека недостаточно одной исповеди, но требуется и исцеление души, то есть приобретение частичного или даже совершенного бесстрастия.

Из сказанного вполне ясно, что существуют определенные признаки, по которым подлинное бесстрастие можно отличить от ложного. Преподобный Иоанн Лествичник, который был знатоком внутренней жизни души и обладал даром рассуждения, пишет, что "бесы и страсти отходят от души иногда на некоторое время, а иногда и навсегда; но не многие знают, по каким причинам они нас оставляют". Во-первых, страсти уничтожаются божественным огнем. Божественная благодать, как огонь, сжигает страсти и очищает душу. Во-вторых, "бесы отступают и сами собою, чтобы ввести нас в беспечность" и потом, внезапно напав на душу, расхитить ее. В-третьих, бесы отступают, когда душа, привыкнув к страстям, "уже сама себе наветует и противоборствует", то есть становится своим собственным врагом и злоумышленником. С нею происходит то же, что и с младенцами, "которые, когда не дают им сосцов матерних, по долговременной привычке своей сосут пальцы". И, наконец, существует иное бесстрастие, "которое бывает в душе от многой простоты и похвального незлобия" (Леств. 26:61-66).

Кроме того, разница между подлинным и ложным бесстрастием явствует из нашего отношения к окружающим. Бесстрастие должно сочетаться с любовью, и поэтому наше отношение к собратиям обычно обличает истинный или ложный характер бесстрастия. "Тот еще не имеет бесстрастия, кто в случае искушения не может оставить без внимания погрешность друга". Ведь находящиеся в душе страсти, "возбуждаясь, ослепляют ум и не дают усмотреть лучи истины и различить доброе от худого" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.226). Крайнее и совершенное бесстрастие "бывает лишь в достигших совершенной любви и непрестанным созерцанием держимых выше всего чувственного и взошедших на верх смирения" (Преп. Феопюст. Добр. Т.3. С.385). "Приблизившийся к пределам бесстрастия" имеет правильное представление о всех людях и "о всех всегда думает он хорошо, всех видит святыми и непорочными и правое о вещах божеских и человеческих произносит суждение". Ум человека освобождается от всего тварного, "весь предается мысленным благам Божиим в едином духе и, зря Божескую красоту, любит боголепно пребывать мысленно в божественных местах блаженной славы Божией, в неизреченном молчании и радовании, и, изменившись всеми чувствами, как ангел, в вещественном теле невещественно сообщается с людьми" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.107). Даже если бесстрастный говорит о грехе брата, он делает это по двум причинам: "или чтоб его исправить, или чтоб принесть пользу другому". Если же кто-либо говорит о грехе брата, "осуждая или оклеветывая" его, то такой "не избежит посрамления от Бога, но непременно впадет или в то же, или в другое прегрешение и, быв обличен и укорен другими, посрамится" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.208).

Совершенное бесстрастие – это когда человек остается невозмутимым как при виде предмета, так и при воспоминании о нем. "...Хотя долговременная добродетель умерщвляет страсти, но если понебрежешь о ней, то они опять возбудятся" (Добр. Т.3. С.221). Поэтому стяжавшим бесстрастие

"должно почитать не того, кто иногда осаждаем бывает страстьми, а иногда мирен и покоен бывает от них, но того, кто непрестанно наслаждается бесстрастием и, когда присущи причины страстей, недвижимым от них пребывает" (Преп. Феогност. Добр. Т.3. С.383).

Еще один признак совершенного бесстрастия в человеке заключается в том, что "никогда во время молитвы не осаждает ума" его никакое помышление мирское (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.175).

Преподобный Иоанн Синайский говорит, что многие из гордых, считавших, что они достигли бесстрастия, лишь "при исходе из сего мира усматривают свое убожество" (Леств. 23:36).

Это различие между истинным и ложным бесстрастием заставляет нас перейти к рассмотрению истинных признаков настоящего бесстрастия.

"Бесстрастию свойственно истинное рассуждение" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3. С.293).

Выше мы отметили, что истинное бесстрастие отличается от ложного присутствием любви. Теперь нам хотелось бы подробнее пояснить смысл этого утверждения. По словам преподобного Максима, "совершенный в любви и достигший верха бесстрастия не знает разности между своим и чужим, "или своею и чужою, или между верным и неверным, или между рабом и свободным, или даже между мужеским полом и женским". Такой человек, "взирая на одно естество человеческое, на всех равно смотрит и ко всем равно расположен бывает" (Добр. Т.3. С.182-183). Кроме того, преподобный Максим говорит, что "как Бог, по естеству благий и бесстрастный, хотя всех равно любит... но добродетельного прославляет, как родственного Ему и нравом, а порочного милует по благости Своей и, наказуя в веке сем, обращает его", так и человек бесстрастный – он "любит равно всех человеков: добродетельного – по естеству и за благое расположение воли, а порочного – как по естеству, так еще из сострадания" (Добр. Т.3. С.166). Точно так же бесстрастным является тот, кто, помимо всего прочего, не злопамятствует на причинившего ему вред или злословившего его (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.219). Бесстрастный любит всех людей, не различая "неподобного от преподобного" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.124). Кроме того, бесстрастный очень беспокоится и много молится о своем ближнем. "Не говори, что бесстрастный не может скорбеть, ибо если не о себе, то о ближнем должен он сие делать" (Св. Марк Подвижник. Добр. Т.1. С.550).

Кроме того, тот, кто обладает бесстрастием и стремится к Богу, "считает потерянным всякий день, в который его никто не укорял" (Леств. 4:124). Таким образом, его не только не беспокоят бесчестие и оскорбления от людей, но беспокоит отсутствие укоров. Из этого явствует чистота сердца от страстей, в том числе и тайных.

Вообще бесстрастный человек исполнен даров Всесвятого Духа, то есть является плодоносным деревом, приносящим прекрасные плоды Духа Святого – добродетели. Святые отцы, перечисляя добродетели, рассматривают их не как "отвлеченные дела некоего нравственного императива", но в онтологическом смысле. Это значит, что добродетели не являются просто добрыми делами и отвлеченными ценностями, но представляют собою личность, не будучи, конечно, воипостасными в смысле самостоятельного существования. Любовь есть общение с подлинной Любовью, то есть Христом. Мир душевный – это не отвлеченная ценность, но Сам Христос. То же самое относится к справедливости и так далее. Поскольку бесстрастный человек пребывает в общении со Христом, то естественно, что Христовы добродетели становятся и его собственными. Мы не собираемся рассуждать здесь о добродетелях. Отметим лишь, что, как страсти бывают душевными и телесными, точно так же существуют душевные и телесные добродетели. Как страсти имеют этапы и степени развития, так и у добродетелей есть свои этапы и степени. Как среди страстей выделяются матери и дочери, так и из добродетелей одни являются матерями, а другие дочерьми. Однако нам представляется, что их не следует перечислять здесь. Мы отсылаем читателя к святоотеческим сочинениям. О душевных и телесных добродетелях можно прочесть у преподобного Иоанна Дамаскина (Добр. Т.2. С.369-370), а о том, какие добродетели соответствуют людям, находящимся в трех духовных возрастах, – новоначальным, средним и совершенным – у преподобного Иоанна Синайского (Леств. 26:16-18).

Во всяком случае,

"когда не станет возмущать тебя никакая страсть, божественное же желание будет возрастать внутри тебя, в сердце твоем; когда при том не станешь ты бояться ( смерти, почитая ее сном... тогда стяжешь ты, как должно, залог спасения и Царствие Небесное будешь носить внутри себя, радуясь радостию неизреченною" (Преп. Феогност. Добр. Т.3. С.380).

Человек не получает дар бесстрастия случайно и как придется. Для этого требуется постоянное усердие и великое подвижничество. Поэтому сейчас нам надлежит посмотреть, как достигается бесстрастие. Конечно, из того, что было сказано в предыдущем параграфе в связи с лечением страстей, явствует и путь приобретения бесстрастия. Здесь нам хотелось бы в сжатом виде перечислить те способы, которыми достигается земля обетованная, то есть земля бесстрастия. И, поскольку необходима краткость, ограничимся приведением святоотеческих высказываний.

"От послушания рождается смирение, от смирения же бесстрастие" (Леств. 4:71). Бесстрастие доставляется смирением, которое рождается от послушания. Если человек пойдет другим путем, то не сможет найти желаемого (Преп. Феогност. Добр. Т.3. С.383). Бесстрастия нельзя стяжать без любви (Добр. Т.3. С.386). Любовь имеет свои степени, а добродетели переходят одна в другую, так как духовная жизнь представляет собою некое органическое единство, и поэтому переживание любви приносит бесстрастие, а бесстрастие теснейшим образом связано с любовью. "Любовь и бесстрастие сохраняют ум бесстрастным и к вещам, и к помышлениям о них" (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.202). Бесстрастие – награда за воздержание (Добр. Т.3. С.181). Возрастанию бесстрастия очень помогают пост, бдение и молитва: "благоразумное лощение, принявшее в спутники себе бдение с богомыслием и молитвою, скоро делателя своего приводит к пределам бесстрастия, когда у него при сем и душа в преизбытке смирения будет обливаема слезами и воспламеняема любовью к Богу" (Добр. Т.3. С.181). Кроме того, "строгий и правильный образ жизни" в сочетании с любовью очень быстро "приводит монаха в пристанище бесстрастия" (Авва Евагрий. Γεροντικόν. Σ.34, στ'). "Трудясь с терпением во всестороннем воздержании и непрестанной молитве и храня с самопрезрением и крайним смирением деятельные навыки и порядки", человек принимает после сего во время благоприятное и благодать бесстрастия (Преп. Феогност. Добр. Т.3. С.385). Преподобный Иоанн Синайский говорит, что "приобретенное в безмолвии бесстрастие тела, при частом сближении с миром, не пребывает непоколебимо; от послушания же происходящее – везде искусно и незыблемо" (Леств. 15:36). Чистота, происходящая от делания заповедей Божиих, рождает бесстрастие (Св. Максим Исповедник. Добр. Т.3. С.227). Отсюда ясно, сколь велика ценность соблюдения заповедей Божиих. "Соблюдение заповедей рождает бесстрастие" (Преп. Фалассий. Добр. Т.3 С.298).

Однако "без веры, одним телесным деланием" человек не может войти в покой и совершенство бесстрастия (Св. Никита Стифат. Добр Т.5. С.155). Кроме того, преподобный Феогност ясно говорит, что, достигнув деятельной добродетели, человек не может войти в пристанище бесстрастия, если в то же время ум его "не будут обымать духовные созерцания просветительного ведения и познания сущего" (Добр. Т.3. С.389). Это место является очень важным. Ведь и сегодня существуют люди, которые утверждают, что бесстрастия можно достичь деятельной добродетелью. Преподобный Феогност не соглашается с этим. Деятельной добродетели непременно должны сопутствовать и духовное созерцание, покаяние и молитва, главным образом так называемая умная молитва.

Существенную помощь в приобретении бесстрастия может оказать плач по Боге. По словам преподобного Иоанна Синайского, "плач есть укоренившаяся от навыка скорбь души... Плач бывает у многих предтечею блаженного бесстрастия, предукрасив, предочистив душу и потребив вещество" (Леств. 7:52-53). Вот почему плач является образом жизни. Он очищает душу и ум, делая его способным принять божественные утешения. Такой плач сочетается с покаянием, подлинное же покаяние есть ненависть к самому себе. Господь говорил о ненависти к своей душе, которая необходима, чтобы последовать за Христом и достичь Царствия Небесного. "Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную" (Ин. 12,25). "Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери... а притом и самой жизни (ψυλήν) своей, тот не может быть Моим учеником" (Лк. 14:26). Святитель Григорий Палама пишет, что "живущие в миру должны принуждать себя делать мирские дела по Божиим заповедям". Это принуждение, "укоренившись со временем в привычку, производит устойчивую наклонность к исполнению заповедей и превращает эту наклонность в постоянное свойство", которое, в свою очередь, "дарит душе прочную ненависть к дурным свойствам и состояниям, а такая ненависть к злу приносит плод бесстрастия" (Свт. Григорий Палама. Триады... С.179). Таким образом, ненависть ко злу и нашему извращенному существу становится источником бесстрастия. Когда же человек приобретет бесстрастие, тогда "грех не будет уже обладать им, пребывающим в свободе и под законом Духа" (Св. Никита Стифат. Добр. Т.5. С.156).

Когда мы замечаем у людей, весьма опытных в духовной жизни, небольшие прегрешения и легкие страсти, нам не следует искушаться, поскольку Бог по Своему домостроительству иногда "оставляет в духовных людях некоторые легчайшие страсти для того, чтобы они... много себя укоряли и тем приобрели некрадомое богатство смиренномудрия" (Леств. 26:71).

Таково великое сокровище бесстрастия. Оно связано со всеми добродетелями и духовной жизнью. Поэтому нам следует молиться о приобретении блаженного бесстрастия. "Страстные! – призывает преподобный Иоанн Синайский. – Будем прилежно и неотступно молиться Господу; ибо все бесстрастные из страстного состояния достигли бесстрастия" (Леств. 28:27). Разумеется, этого бесстрастия не следует требовать с гордостью и эгоистическим чувством, желая получить великий и вышеестественный дар. Ведь может статься, что человек, ищущий такого дара, как бесстрастие, получит его от диавола. Страсть и диавол ненадолго удаляются от такого человека, чтобы прельстить его тщеславием. Поэтому преподобный Феогност требует: "...бесстрастия не ищи, как недостойный такого дара, но проси притрудно спасения, и с ним получишь и бесстрастие" (Добр. Т.3. С.385-386).

Несмотря на нашу молитву и подвижничество, сколь бы упорным оно ни было, Бог может нам попустить не избавиться от какой-либо страсти и таким образом не вкусить частичного или полного бесстрастия. Такое случается из-за того, что мы или просили Бога преждевременно, недостойно либо с тщеславием, или же могли возгордиться, либо впасть в небрежение, получив просимое. Итак, "да не скорбим, когда в прошениях наших ко Господу до времени не бываем услышаны". Господь мог бы сделать нас бесстрастными "в одно мгновение", но Он, как мы сказали, все устраивает к лучшему для нас (Леств. 26:59). Кроме того, из истории Церкви известны случаи, когда люди, удостоившиеся бесстрастия, просили Бога отнять у них этот дар, чтобы получить возможность бороться против супостата. Святой Ефрем, победив по благодати Христовой все телесные и душевные страсти, "просил, чтобы отнялась у него благодать бесстрастия", не желая остаться в стороне от брани с врагом и быть таким образом осужденным (Преп. Петр Дамаскин. Φιλοκαλία T.Г'. Σ.66).

Частичное или полное бесстрастие свидетельствует об исцелении души. Душа выздоравливает, воскресает от своего омертвения. Она обретает здоровье.

"Блаженное бесстрастие восставляет убогий ум от земли на небо и воздвигает сего нищего от гноища страстей (1Цар. 2:8); всехвальная же любовь посаждает его с князи, с ангелами святыми, с князи людей Господних (Пс. 112:8)" (Леств. 29:14).