БРИХАДАРАНЬЯКА УПАНИШАДА в переводе А. Сыркина | ОГЛАВЛЕHИЕ ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА ПЕРВАЯ БРАХМАНА Джанака, царь Видехи,

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА

ПЕРВАЯ БРАХМАНА

Джанака, [царь] Видехи, сидел, [давая аудиенцию]. Тогда приблизился Яджнявалкья. [Джанака] сказал ему: "Яджнявалкья, чего ради ты пришел – желая скота или тонких вопросов?" – "Затем и за другим, о царь, – сказал [Яджнявалкья], –
Дай нам услышать, что говорил тебе кто-нибудь [из твоих учителей]". – "Джитван Шайлини говорил мне: "Поистине, речь – это Брахман"". – "Как говорил бы имеющий мать, имеющий отца, имеющий учителя, так говорил и Шайлини: "Поистине, речь – это Брахман", ибо чем обладал бы лишенный [дара] речи? Но говорил ли он тебе о его [Брахмана] местопребывании и основе?" – "Он мне не говорил". – "Этот [Брахман стоит] лишь на одной ноге, о царь". – "Так говори же нам, Яджнявалкья" – "Речь и есть [его] местопребывание, пространство – основа; его следует почитать как познание". – "Какова природа познания, Яджнявалкья?" – "Это речь, о царь, – сказал [Яджнявалкья]. – Поистине, благодаря речи, о царь, познается друг; Ригведа, Яджурведа, Самаведа, Атхарвангираса, итихаса, пураны, науки, упаншиады, шлоки, сутры, анувьякхьяны, вьякхьяны, жертвы, подношения, еда, питье, и этот мир, и тот мир, и все существа познаются, о царь, благодаря речи. Поистине, речь, о царь, – высший Брахман. Речь не покидает того, кто, зная это, почитает этого [Брахмана]; к нему приближаются все существа; став богом, он идет к богам". – "Я дам тебе тысячу [коров] с быком, подобным [по величине] слону", – сказал Джанака, [царь] Видехи. Яджнявалкья сказал: "Мой отец считал, что не следует принимать [даров], не обучив [ученика до конца].
Дай нам услышать, что говорил тебе кто-нибудь [из твоих учителей]". – "Уданка Шаулбаяна говорил мне: "Поистине, жизненное дыхание – это Брахман"". – "Как говорил бы имеющий мать, имеющий отца, имеющий учителя, так говорил и Шаулбаяна: "Поистине, жизненное дыхание – это Брахман", ибо чем обладал бы лишенный жизненного дыхания? Но говорил ли он тебе о его [Брахмана] местопребывании и основе?" – "Он мне не говорил". – "Этот [Брахман стоит] лишь на одной ноге, о царь". – "Так говори же нам, Яджнявалкья". – "Жизненное дыхание и есть [его] местопребывание, пространство – основа, его следует почитать, как дорогое". – "Какова природа дорогого, Яджнявалкья?" – "Это жизненное дыхание, о царь, – сказал [Яджнявалкья]. – Поистине, из любви к жизненному дыханию, о царь, [человек] приносит жертвы тому, для кого не следует приносить жертвы; принимает [дары] от того, от кого не следует принимать [даров]. Из любви к жизненному дыханию, о царь, [человек] даже страшится быть убитым, в какую бы страну он ни шел. Поистине, жизненное дыхание, о царь, – высший Брахман. Жизненное дыхание не покидает того, кто, зная это, почитает этого [Брахмана]; к нему приближаются все существа; став богом, он идет к богам". – "Я дам тебе тысячу [коров] с быком, подобным [по величине] слону", – сказал Джанака, [царь] Видехи. Яджнявалкья сказал: "Мой отец считал, что не следует принимать [даров], не обучив [ученика до конца].
Дай нам услышать, что говорил тебе кто-нибудь [из твоих учителей]". – "Барку Варшина говорил мне: "Поистине, глаз – это Брахман"". – "Как говорил бы имеющий мать, имеющий отца, имеющий учителя, так говорил и Варшина: "Поистине, глаз – это Брахман", ибо чем обладал бы лишенный зрения? Но говорил ли он тебе о его [Брахмана] местопребывании и основе?" – "Он мне не говорил". – "Этот [Брахман стоит] лишь на одной ноге, о царь". – "Так говори же нам, Яджнявалкья". – "Глаз и есть [его] местопребывание, пространство – основа, его следует почитать как действительное". – "Какова природа действительного, Яджнявалкья?" – "Это глаз, о царь, – сказал [Яджнявалкья]. – Поистине, когда видящему глазом говорят: "ты видел?" и он говорит: "я видел", то это и есть действительное. Поистине, глаз, о царь, – высший Брахман. Жизненное дыхание не покидает того, кто, зная это, почитает этого [Брахмана]; к нему приближаются все существа; став богом, он идет к богам". – "Я дам тебе тысячу [коров] с быком, подобным [по величине] слону", – сказал Джанака, [царь] Видехи. Яджнявалкья сказал: "Мой отец считал, что не следует принимать [даров], не обучив [ученика до конца].
Дай нам услышать, что говорил тебе кто-нибудь [из твоих учителей]". – "Гардабхивипита Бхарадваджа говорил мне: "Поистине, ухо – это Брахман"". – "Как говорил бы имеющий мать, имеющий отца, имеющий учителя, так говорил и Бхарадваджа: "Поистине, ухо – это Брахман"" ибо чем обладал бы лишенный слуха? Но говорил ли он тебе о его [Брахмана] местопребывании и основе?" – "Он мне не говорил". – "Этот [Брахман стоит] лишь на одной ноге, о царь". – "Так говори же нам, Яджнявалкья". – "Ухо и есть [его] местопребывание, пространство – основа, его следует почитать как бесконечное". – "Какова природа бесконечного, Яджнявалкья?" – "Это страны света, о царь, – сказал [Яджнявалкья]. – Поистине, поэтому, о царь, в какую страну света [человек] ни идет, он не доходит до ее конца; ведь страны света бесконечны. Поистине, страны света, о царь, – ухо. Поистине, ухо, о царь, – высший Брахман. Ухо не покидает того, кто, зная это, почитает этого [Брахмана]; к нему приближаются все существа; став богом, он идет к богам". – "Я дам тебе тысячу [коров] с быком, подобным [по величине] слону", – сказал Джанака, [царь] Видехи. Яджнявалкья сказал: "Мой отец считал, что не следует принимать [даров], не обучив [ученика до конца].
Дай нам услышать, что говорил тебе кто-нибудь [из твоих учителей]", – "Сатьякама Джабала говорил мне: "Поистине, разум – это Брахман"". – "Как говорил бы имеющий мать, имеющий отца, имеющий учителя, так говорил и Джабала: "Поистине разум – это Брахман", ибо чем обладал бы лишенный разума? Но говорил ли он тебе о его [Брахмана] местопребывании и основе?" – "Он мне не говорил". – "Этот [Брахман стоит] лишь на одной ноге, о царь". – "Так говори же нам, Яджнявалкья". – "Разум и есть [его] местопребывание, пространство – основа, его следует почитать как блаженство". – "Какова природа блаженства, Яджнявалкья?" – "Это разум, о царь, – сказал [Яджнявалкья]. – Поистине, разумом, о царь, [мужчина] влечется к женщине. От нее рождается подобный [ему] сын; он – блаженство. Поистине, разум, о царь, – высший Брахман. Разум не покидает того, кто, зная это, почитает этого [Брахмана]; к нему приближаются все существа; став богом, он идет к богам". – "Я дам тебе тысячу [коров] с быком, подобным [по величине] слону", – сказал Джанака, [царь] Видехи. Яджнявалкья сказал: "Мой отец считал, что не следует принимать [даров], не обучив [ученика до конца].
Дай нам услышать, что говорил тебе кто-нибудь [из твоих учителей]". – "Видагдха Шакалья говорил мне: "Поистине, сердце – это Брахман"". – "Как говорил бы имеющий мать, имеющий отца, имеющий учителя, так говорил и Шакалья: "Поистине, сердце – это Брахман", ибо чем обладал бы лишенный сердца? Но говорил ли он тебе о его [Брахмана] местопребывании и основе?" – "Он не говорил". – "Этот [Брахман стоит] лишь на одной ноге, о царь", – "Так говори же нам, Яджнявалкья". – "Сердце и есть [его] местопребывание, пространство – основа, его следует почитать как постоянство". – "Какова природа постоянства, Яджнявалкья?" – "Это сердце, о царь, – сказал [Яджнявалкья]. – Поистине, сердце, о царь, – местопребывание всех существ; поистине, сердце, о царь, – основа всех существ. Ведь на сердце, о царь, бывают основаны все существа. Поистине, сердце, о царь, – высший Брахман. Сердце не покидает того, кто, зная это, почитает этого [Брахмана]; к нему приближаются все существа; став богом, он идет к богам". – "Я дам тебе тысячу [коров] с быком, подобным [по величине] слону", – сказал Джанака, [царь] Видехи. Яджнявалкья cказал: "Мой отец считал, что не следует принимать [даров], не обучив [ученика до конца]".

ВТОРАЯ БРАХМАНА

И Джанака, [царь] Видехи, сказал, сойдя с сиденья: "Поклонение тебе, Яджнявалкья! Учи меня". Тот сказал: "Подобно тому, о царь, как идущий в далекий путь приобретает колесницу или корабль, так и твой разум оснащен этими упанишадами. Ты почитаем и богат, обучен ведам и наслышан в упанишадах. Куда же ты пойдешь, освобожденный [от своего тела]?" – "Я не знаю, почтенный, куда я пойду". – "Так, поистине, я скажу тебе, куда ты пойдешь" – "Говори, почтенный".
"Поистине, Индха – имя того пуруши, который в правом глазу. Его, являющегося Индхой, зовут скрыто Индрой; ведь боги таковы, [что] им приятно скрытое и враждебно открытое.
А то, что в образе пуруши в левом глазу; это его супруга Вирадж. Место их соединения – пространство в сердце, их пища – красный комок в сердце, их покров – то, что подобно сети в сердце; путь, по которому они идут, – артерия, идущая вверх от сердца. Как волос, расщепленный на тысячу частей, таковы у него [человека] артерии, называющиеся хита и утвержденные в сердце. По ним течет текучее. Поэтому этот [Атман] получает как бы более тонкую пищу, чем этот телесный Атман.
Его восточная сторона – восточные дыхания, южная сторона – южные дыхания, западная сторона – западные дыхания, северная сторона – северные дыхания, верхняя сторона – верхние дыхания, нижняя сторона – нижние дыхания, все стороны – все дыхания. Он, этот Атман, [определяется так:] "не [это], не [это]". Он непостижим, ибо не постигается; неразрушим, ибо не разрушается; неприкрепляем, ибо не прикрепляется; не связан, не колеблется, не терпит зла. Поистине, Джанака, ты достиг бесстрашия", – так сказал Яджнявалкья. Джанака, [царь] Видехи, сказал: "Пусть бесстрашие придет к тебе, Яджнявалкья. Ты почтенный, учишь нас бесстрашию. Поклонение тебе! Вот жители Видехи и вот я [у твоих ног]".

ТРЕТЬЯ БРАХМАНА

Яджнявалкья пришел к Джанаке, [царю] Видехи; он думал: "Я не буду разговаривать". [Между тем, однажды], когда Джанака, [царь] Видехи, и Яджнявалкья разговаривали во время агнихотры, Яджнявалкья предложил ему избрать дар. Тот избрал [право задать] вопрос, какой пожелает, и он дал [разрешение] ему. И вот [теперь] царь первый стал спрашивать его:
"Яджнявалкья, какой свет [имеет] человек?" – "Свет солнца, о царь, – сказал [Яджнявалкья], – при свете солнца он сидит, ходит взад и вперед, совершает деяние, возвращается назад". – "Это так, Яджнявалкья.
Когда солнце зашло, Яджнявалкья, какой свет [имеет] человек?" – "Луна служит ему светом – при свете луны он сидит, ходит взад и вперед, совершает деяние, возвращается назад". – "Это так, Яджнявалкья,
Когда солнце зашло, Яджнявалкья, и зашла луна, какой свет [имеет] человек?" – "Огонь служит ему светом – при свете огня он сидит, ходит взад и вперед, совершает деяние, возвращается назад". – "Это так, Яджнявалкья.
Когда солнце зашло, Яджнявалкья, зашла луна, и погас огонь, какой свет [имеет] человек?" – "Речь служит ему светом – при свете речи он сидит, ходит взад и вперед, совершает деяние, возвращается назад. Поистине, поэтому, о царь, [человек] идет туда, где произносится речь, пусть даже там нельзя различить [собственной] руки". – "Это так, Яджнявалкья.
Когда солнце зашло, Яджнявалкья, зашла луна, погас огонь и замолкла речь, какой свет [имеет] человек?" – "Атман служит ему светом – при свете Атмана он сидит, ходит взад и вперед, совершает деяние, возвращается назад".
"Кто этот Атман?" – "Пуруша, состоящий из познания, находящийся среди чувств, свет внутри сердца. Оставаясь одним и тем же, он блуждает по обоим мирам, словно думая, словно двигаясь. Ведь находясь во сне, он выходит за пределы этого мира и образов смерти.
Поистине, этот пуруша, рождаясь и входя в тело, соединяется со злом; уходя и умирая, он оставляет зло позади.
Поистине, у этого пуруши, есть два состояния: состояния [пребывания] в этом и в другом мире и промежуточное, третье – состояние сна. Находясь в этом третьем состоянии, он видит оба состояния – состояния [пребывания] в этом и другом мире. И какой [бы ни был] путь к состоянию [пребывания] в другом мире, продвигаясь по этому пути, он видит оба: зло [этого мира] и блаженство [другого мира]. Когда он спит, то, забрав из этого всеохватывающего мира вещество, он сам разрушает [его], сам созидает; с помощью своего блеска, своего света он спит. Здесь [в этом состоянии] этот пуруша сам бывает своим светом.
Там нет колесниц, нет [животных], запряженных в колесницы, не бывает дорог, [но] он творит колесницы, [животных], запряженных в колесницы, дороги. Там не бывает блаженства, радостей, удовольствия, [но] он творит блаженство, радости, удовольствия. Там не бывает водоемов, лотосных прудов, рек, [но] он творит водоемы, лотосные пруды, реки. Ведь он – творец.
Об этом – такие стихи:
Подчинив сном то, что принадлежит телу,
Он не спит и взирает на спящих.
Приняв сияние, он снова идет на свое место,
Золотой пуруша, одинокий лебедь.
Охраняя жизненным дыханием невысокое гнездо,
Бессмертный, выйдя из гнезда,
Он, бессмертный, идет, куда желает,
Золотой пуруша, одинокий лебедь.
В состоянии сна, идя вверх и вниз,
Бог творит [для себя] многочисленные образы,
Словно веселясь с женщинами, смеясь,
Словно даже видя страшные [зрелища].
[Люди] видят место его развлечения,
Его самого не видит никто.
[Поэтому] говорят: "Пусть не будят его внезапно – ведь трудно вылечить того, к кому он не возвращается". Однако говорят также: "Этот [сон] у него – то же, что и состояние пробуждения, ибо, что он видит при пробуждении, то – и во сне. Здесь, [во сне] этот пуруша сам бывает своим светом". [Джанака сказал]: "Почтенный, я дам тебе тысячу [коров]. Говори же ради [моего] освобождения",
[Яджнявалкья сказал]: "Он, этот [пуруша], насладившись в этом глубоком сне, побродив [вокруг], увидев доброе и злое, снова спешит, как он шел [назад] к [месту] сна. Что бы он там [в этом состоянии] ни увидел, то не следует за ним, ибо этот пуруша [ни к чему] не прикрепляется". – "Это так, Яджнявалкья. Я дам [тебе], почтенный, тысячу [коров]. Говори же ради [моего] освобождения".
"Он, этот [пуруша], насладившись в этом сне, побродив [вокруг], увидев доброе и злое, снова спешит, как он шел [назад] к месту пробуждения. Что бы он там ни увидел, то не следует за ним, ибо этот пуруша [ни к чему] не прикрепляется". – "Это так, Яджнявалкья. Я дам [тебе], почтенный, тысячу [коров]. Говори же ради [моего] освобождения".
"Он, этот [пуруша], насладившись в этом пробуждении, побродив [вокруг], увидев доброе и злое, снова спешит, как он шел [назад] к месту сна.
Как большая рыба блуждает вдоль обоих берегов [реки] – то с одной стороны, то с другой, так и этот пуруша блуждает по обоим этим состояниям – состоянию сна и состоянию пробуждения.
Как сокол или другая [быстрая] птица, устав от полета в этом пространстве и сложив крылья, направляется к гнезду, так и этот пуруша спешит к тому состоянию, в котором, уснув, он не желает никакого желания, не видит никакого сна.
Поистине, в нем находятся артерии, называющиеся хита, такие тонкие, как волос, расщепленный на тысячу частей; наполненные белым, синим, красновато-коричневым, зеленым и красным [веществом]. И когда [он чувствует во сне], словно его убивают, словно его побеждают, словно его преследует слон, словно он падает в яму, то из-за невежества он ощущает при этом тот же страх, который знаком ему в [состоянии] бодрствования. [Но] когда [ему кажется, что он] словно бог, словно царь; [когда] он думает: "Я есмь все сущее", – это его высший мир.
Поистине, это его образ, поднявшийся над желаниями, свободный от зла и страха. И как [муж] в объятиях любимой жены не сознает ничего ни вне, ни внутри, так и этот пуруша в объятиях познающего Атмана не сознает ничего ни вне, ни внутри. Поистине, это его образ, [в котором он] достиг [исполнения] желаний, имеет желанием [лишь] Атмана, лишен желаний, свободен от печали.
Здесь [в этом состоянии] отец – не отец, мать – не мать, миры – не миры, боги – не боги, веды – не веды; здесь вор – не вор, убийца – не убийца, чандала – не чандала, паулкаса – не паулкаса, нищенствующий монах – не нищенствующий монах, аскет – не аскет. За ним не следует добро, за ним не следует зло, ибо тогда он преодолевает все печали сердца.
Хотя, поистине, тогда [в состоянии глубокого сна] он не видит, – поистине, зрящий он, [хотя] не видит. Ибо не разрушается зрение у зрящего, потому что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы видеть.
Хотя, поистине, тогда он не обоняет, – поистине, обоняющий он, [хотя] не обоняет. Ибо не разрушается обоняние у обоняющего потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы обонять.
Хотя, поистине, тогда он не пробует на вкус, – поистине, вкушающий он, [хотя] не пробует на вкус. Ибо не разрушается вкус у пробующего на вкус потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы пробовать на вкус.
Хотя, поистине, тогда он не говорит, – поистине, говорящий он, [хотя] не говорит. Ибо не разрушается речь у говорящего потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], которому он мог бы говорить.
Хотя, поистине, тогда он не слышит, – поистине, слышащий он, [хотя] не слышит. Ибо не разрушается слух у слушающего потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы слышать.
Хотя, поистине, тогда он не мыслит, – поистине, мыслящий он, [хотя] не мыслит. Ибо не разрушается мысль у мыслящего потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], о чем он мог бы мыслить.
Хотя, поистине, тогда он не осязает, – поистине, осязающий он, [хотя] не осязает. Ибо не разрушается осязание у осязающего потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы осязать.
Хотя, поистине, тогда он не познаёт, – поистине, познающий он, [хотя] не познаёт. Ибо не разрушается познание у познающего потому, что не может погибнуть. Но нет второго [после него], нет другого, отличного [от него], что он мог бы познать.
Поистине, где есть [что-либо] подобное другому, там один видит другого, один обоняет другого, один пробует на вкус другого, один говорит другому, один слышит другого, один мыслит о другом, один осязает другого, один познает другого.
Он становится словно вода, один, видящий, недвойственный. Это – мир Брахмана, о царь". – Так Яджнявалкья наставил его: "Это – его высшая цель, это – его высшее достояние, это – его высший мир, это – его высшее блаженство. Малой долей этого блаженства и живут другие существа.
Когда кто-либо из людей здоров, богат, господствует над другими, в избытке вкушает все людские наслаждения, то это – высшее блаженство людей. Стократное блаженство людей, это – однократное блаженство предков, приобретших [свой] мир. Стократное блаженство предков, приобретших [свой] мир, это – однократное блаженство мира гандхарвов. Стократное блаженство мира гандхарвов, это – однократное блаженство богов [по] деянию, тех, которые благодаря [своему] деянию достигли божественности. Стократное блаженство богов [по] деянию, это – однократное блаженство богов по рождению, а также – просвещенного, свободного от лжи, не побежденного желанием. Стократное блаженство богов по рождению, это – однократное блаженство мира Праджапати, а также – просвещенного, свободного от лжи, не побежденного желанием. Стократное блаженство мира Праджапати, это – однократное блаженство мира Брахмана, а также – просвещенного, свободного от лжи, не побежденного желанием. Это и есть высшее блаженство – просвещенного, свободного от лжи, не побежденного желанием. Это и есть высшее блаженство – этот мир Брахмана, о царь". – Так сказал Яджнявалкья.
[Джанака сказал]: "Я дам тебе, почтенный, тысячу [коров]. Говори же ради [моего] освобождения". И здесь Яджнявалкья испугался, [подумав]: "Рассудительный царь изгнал меня со всех границ".
"Он, этот [пуруша], насладившись в этом сне, побродив [вокруг], увидев доброе и злое, снова спешит, как он шел [назад] к месту пробуждения.
Как тяжело нагруженная телега движется со скрипом, так же и этот телесный Атман, обремененный познающим Атманом, движется со скрипом, когда [человек] испускает дух.
Когда истощается это [тело], истощается от старости или болезни, то подобно тому, как освобождается от уз [плод] манго, или удумбары, или пиппалы, так и этот пуруша, освободившись от этих членов, снова спешит, как он шел [назад], к месту [новой] жизни.
Подобно тому как надзиратели, судьи, возницы, деревенские старосты поджидают приходящего царя с едой, питьем, ночлегом, [говоря:] "Вот он приходит, вот он приближается!", – так же и все существа поджидают знающего это, [говоря:] "Вот приходит Брахман, вот он приближается!"
Подобно тому как надзиратели, судьи, возницы, деревенские старосты собираются вокруг отъезжающего царя, так же и все жизненные силы собираются в час конца вокруг этого Атмана, когда [человек] испускает дух.

ЧЕТВЕРТАЯ БРАХМАНА

Когда этот Атман, впав в слабость, словно впадает в умопомрачение, то эти жизненные силы собираются вокруг него. Взяв с собой эти частицы света, он спускается в сердце. Когда этот пуруша в глазу возвращается назад, то [человек] перестает познавать образы.
"Став единым, он не видит", – так говорят. "Став единым, он не обоняет", – так говорят. "Став единым, он не пробует на вкус", – так говорят. "Став единым, он не говорит", – так говорят. "Став единым, он не слышит", – так говорят. "Став единым, он не мыслит", – так говорят. "Став единым, он не осязает", – так говорят. "Став единым, он не познаёт", – так говорят. Конец его сердца начинает светиться, и с этим светом этот Атман выходит через глаз, или через голову, или через другие части тела. Когда он выходит, за ним выходит жизненное дыхание; когда выходит жизненное дыхание, за ним выходят все жизненные силы. Он становится познанием, он и следует за познанием. Тогда им овладевают знание, и деяние, и прежний опыт.
Подобно тому, как гусеница, достигнув конца былинки и приблизившись к другой [былинке], подтягивается [к ней], так и этот Атман, отбросив это тело, рассеяв незнание, и приблизившись к другому [телу], подтягивается [к нему].
Подобно тому, как золотых дел мастер, взяв кусок золота, придает ему другой, более новый, более прекрасный образ, так и этот Атман, отбросив это тело, рассеяв незнание, претворяется в другой, более новый, более прекрасный образ, [подобный образу] отцов, или гандхарвов, или богов, или Праджапати, или Брахмана, или других существ.
Поистине, этот Атман есть Брахман, состоящий из познания, из разума, из жизни, из зрения, из слуха, из земли, из воды, из ветра, из пространства, из света и не-света, из желания и нежелания, из гнева и не-гнева, из дхармы и не-дхармы, из всего. Вот, что [означают слова]: "Он состоит из этого, состоит из того": как кто действует, как кто ведет себя, таким он бывает. Делающий доброе бывает добрым, делающий дурное бывает дурным. Благодаря чистому деянию он бывает чистым, благодаря дурному – дурным. И ведь говорят: "Этот пуруша состоит из желания". Каково бывает его желание, такова бывает воля; какова бывает воля, такое деяние он и делает; какое деяние он делает, та кого удела он и достигает.
Об этом такой стих:
К чему привязан его разум, с тем, связано деянием [его] внутреннее существо.
Достигнув конца какого-либо деяния, которое он здесь делает,
Он снова приходит из того мира в этот мир для [нового] деяния.
Это – о желающем. Теперь – о нежелающем. Кто лишен желаний, свободен от желаний, достиг [исполнения] желаний, имеет желанием [лишь] Атмана, из того не выходят жизненные силы. Будучи Брахманом, он идет к Брахману.
Об этом такой стих:
Когда исчезают все желания, которые обитают в его сердце,
То смертный становится бессмертным и достигает здесь Брахмана.
Подобно тому как лежит на муравейнике змеиная кожа, мертвая, сброшенная, так лежит тело. Но это бесплотное, бессмертное дыхание и есть Брахман, и есть свет".
"Я дам [тебе], почтенный, тысячу [коров]", – сказал Джанака, [царь] Видехи.
"Об этом такие стихи:
Узкий, далеко идущий, старый
Путь лежит передо мной, найден мной.
По нему мудрецы, знающие Брахмана,
Идут в небесный мир, вверх, освобожденные.
Говорят, что на этом [пути] есть белый, синий,
Красновато-коричневый, зеленый и красный [цвета].
Этот путь найден благодаря Брахману,
По нему идет знающий Брахмана, делающий добро и наделенный светом.
В слепую тьму вступают те, кто чтут незнание.
Словно еще в большую тьму – те, которые наслаждались в знании.
Безрадостными зовутся те миры, покрытые слепою тьмой,
К ним после смерти идут лишенные знания, непробужденные люди.
Но если человек познал Атмана, [говоря]: "Я есмь он",
То к чему стремясь и чего желая, стал бы он тревожить тело?
Кто пробудился и нашел Атмана,
Проникшего в опасное недоступное место,
Тот – творец вселенной, ибо тот – творец всего;
Ему принадлежит мир, ведь он и есть мир.
Находясь здесь, мы можем это знать;
Если же не [знаем], то невежественны и [подвержены] великому разрушению.
Кто знает это, те становятся бессмертными,
А остальные, поистине, идут лишь к бедствию.
Если [человек] прямо глядит на него, как на Атмана, как на бога.
Владыку бывшего и будущего, то он больше не страшится.
Перед кем протекает год [в смене] дней,
Того боги почитают, как светоч светочей, как бессмертную жизнь.
На ком основаны пятеро – пять групп существ и пространство,
Того я считаю Атманом. Знающий бессмертногоБрахмана [я] бессмертен.
Кто познаёт дыхание дыхания,
Глаз глаза, ухо уха,
Разум разума,
Те постигли древнего, изначального Брахмана.
Лишь разумом следует его воспринимать, нет здесь никакого различия.
От смерти к смерти идет тот, кто видит [что-либо] подобное различию.
Как единство следует его воспринимать, неизмеримого, постоянного.
Атман свободен от страсти, вне пространства, нерожден, велик, постоянен.
Пусть стойкий брахман, познав его, исполняет [дела] мудрости.
Пусть он не думает о многих словах, ибо это – утомительность речи.
Поистине, он – великий нерожденный Атман, состоящий из познания, [находящийся] среди чувств. В этом пространстве в сердце лежит господин всего, владыка всего, повелитель всего. Он не становится от хорошего деяния большим и не становится от нехорошего деяния меньшим. Он – властитель всего, он – повелитель существ, он – хранитель существ. Он – мост, [служащий] границей для разделения этих миров. Брахманы стремятся познать его изучением вед, жертвоприношением, даянием, подвижничеством, постом. Познавший его становится аскетом. Желая лишь его как [свой] мир странствуют странствующие монахи. Поистине, зная это, древние [мудрецы] не желали потомства. "Что делать с детьми нам, у которых этот Атман и этот мир", – [говорили они]. И поднявшись над стремлением к сыновьям, над стремлением к богатству, над стремлением к миру, они вели жизнь нищенствующих монахов. Ибо стремление к сыновьям есть стремление к богатству, а стремление к богатству есть стремление к миру, – ведь оба они – лишь стремления. Он, этот Атман, [определяется так:] "Не [это], не [это]". Он непостижим, ибо не постигается, неразрушим, ибо не разрушается, неприкрепляем, ибо не прикрепляется, не связан, не колеблется, не терпит зла. Того, [кто знает это], не одолевают эти две [мысли]: "По такой причине я сделал зло", "по такой причине я сделал добро", – он сам одолевает обе эти [мысли], его не жжет сделанное или несделанное.
Об этом в гимне сказано:
Это вечное величие Брахмана
Не возрастает и не уменьшается от деяния.
Пусть он познает его природу; познав его,
Он не оскверняется злым деянием.
Поэтому, знающий это, сделавшись успокоенным, укрощенным, воздержанным, терпеливым и собранным, видит Атмана в самом себе, видит все как Атмана. Зло не одолевает его – он одолевает все зло. Зло не жжет его – он жжет все зло. Свободный от зла, свободный от страсти, свободный от сомнения он становится брахманом. Это – мир Брахмана, о царь, ты достиг его", – сказал Яджнявалкья. [Джанака сказал:] "Блаженный, я отдам тебе в рабство жителей Видехи вместе с самим собой".
Поистине, это великий, нерожденный Атман, поедатель пищи, даятель богатства. Тот, кто знает это, обретает богатство.
Поистине, это великий нерожденный Атман, не старящийся, неумирающий, бессмертный, бесстрашный Брахман. Поистине, Брахман бесстрашен. Кто знает это, становится бесстрашным Брахманом.

ПЯТАЯ БРАХМАНА

У Яджнявалкьи было две жены – Майтрейи и Катьяяни. Из них Майтрейи была способна беседовать о Брахмане, а Катьяяни была наделена лишь знанием, свойственным женщинам. И Яджнявалкья желал перейти к другому образу жизни.
"Майтрейи, – сказал Яджнявалкья, – поистине, я собираюсь оставить это состояние [домохозяина]. Давай же я произведу раздел между тобой и Катьяяни".
Майтрейи сказала: "Господин! Если бы вся эта земля, полная богатств, сделалась моей, стала бы я от этого бессмертной или нет?" – "Нет, – сказал Яджнявалкья. – Какова жизнь наделенных имуществом, такой стала бы и твоя жизнь. Но нет надежды [достичь] бессмертия с помощью богатства".
Майтрейи сказала: "Что я буду делать с тем, от чего [все равно] не стану бессмертной! Поведай мне, блаженный, то, что ты знаешь [о бессмертии]".
Яджнявалкья сказал: "Да! Ты [и раньше была] дорога нам, госпожа, и стала еще дороже. Что же, госпожа, я объясню тебе [это]. А ты поразмысли над тем, что я буду объяснять".
И он сказал: "Поистине, не ради супруга дорог супруг, но ради Атмана дорог супруг. Поистине, не ради жены дорога жена, но ради Атмана дорога жена. Поистине не ради сыновей дороги сыновья, но ради Атмана дороги сыновья. Поистине, не ради богатства дорого богатство, но ради Атмана дорого богатство. Поистине, не ради скота дорог скот, но ради Атмана дорог скот. Поистине, не ради брахманства дорого брахманство, но ради Атмана дорого брахманство. Поистине, не ради кшатры дорога кшатра, но ради Атмана дорога кшатра. Поистине, не ради миров дороги миры, но ради Атмана дороги миры. Поистине, не ради богов дороги боги, но ради Атмана дороги боги. Поистине, не ради вед дороги веды, но ради Атмана дороги веды. Поистине, не ради существ дороги существа, но ради Атмана дороги существа. Поистине, не ради всего дорого все, но ради Атмана дорого все. Поистине, [лишь] Атмана следует видеть, следует слышать, о нем следует думать, следует размышлять, о Майтрейи! Поистине, когда Атмана видят и слышат, когда думают о нем и познают его, то все становится известно.
Брахманство оставляет того, кто считает брахманство отличным от Атмана. Кшатра оставляет того, кто считает кшатру отличной от Атмана. Миры оставляют того, кто считает миры отличными от Атмана. Боги оставляют того, кто считает богов отличными от Атмана. Веды оставляют того, кто считает веды отличными от Атмана. Существа оставляют того, кто считает существа отличными от Атмана. Все оставляет того, кто считает все отличным от Атмана. Это брахмавство, эта кшатра, эти миры, эти боги, эти веды, эти существа, это все – Атман.
Это подобно тому, как не могут быть восприняты [сами по себе] внешние звуки, когда ударяют в барабан, но благодаря восприятию барабана или ударяющего в барабан воспринимается и звук.
Это подобно тому, как не могут быть восприняты [сами по себе] внешние звуки, когда трубят в раковину, но благодаря восприятию раковины или трубящего в раковину воспринимается и звук.
Это подобно тому, как не могут быть восприняты [сами по себе] внешние звуки когда играют на лютне, но благодаря восприятию лютни или играющего на лютне воспринимается и звук.
Подобно тому как из огня, в который подложено сырое топливо, выходят один за другим [клубы] дыма, поистине, так, о [Майтрейи], с дыханием этого великого существа вышли Ригведа, Яджурведа, Самаведа, Атхарвангираса, итихаса, пураны, науки, упанишады, шлоки, сутры, анувьякхьяны, вьякхьяны, жертвы, подношения, еда, питье, этот мир, и тот мир, и все существа. Все они вышли с его дыханием.
Это подобно тому, как океан – средоточие всех вод, как кожа – средоточие всех прикосновений, как ноздри – средоточие всех запахов, как язык – средоточие всех вкусов, как глаз – средоточие всех образов, как ухо – средоточие всех звуков, как разум – средоточие всех решений, как сердце – средоточие всех знаний, как руки – средоточие всех дел, как детородный орган – средоточие всех удовольствий, как задний проход – средоточие всех извержений, как ноги – средоточие всех путешествий, как речь – средоточие всех вед.
Подобно тому, как кусок соли не имеет ничего [различного между собой] ни внутри, ни снаружи, но весь состоит из вкуса, поистине, так же, о [Майтрейи], этот Атман не имеет ничего [различного между собой] ни внутри, ни снаружи, но весь состоит из познания. Возникнув из этих элементов, он исчезает в них. Нет после смерти сознания, – так говорю я, о [Майтрейи]". – Так сказал Яджнявалкья.
Тогда Майтрейи сказала: "Ты поверг меня в смущение, господин. Поистине, я не понимаю этого [Атмана]". Тогда он сказал: "Поистине, я не говорю смущающего, о [Майтрейи]. Поистине, этот Атман, не гибнет, [он] неразрушимой природы.
Ибо, где есть [что-либо] подобное двойственности, там один видит другого, там один обоняет другого, там один вкушает другого, там один говорит другому, там один слышит другого, там один познает другого. Но когда все для него стало Атманом, то как и кого сможет он видеть, то как и кого сможет он обонять, то как и кого сможет он вкушать, то как и кому сможет он говорить, то как и кого сможет он слышать, то как и о ком сможет он мыслить, то как и кого сможет он касаться, то как и кого сможет он познавать? Как сможет он познать того, благодаря кому он познает все это? Он, этот Атман, [определяется так:] "Не [это], не [это]". Он непостижим, ибо не постигается, неразрушим, ибо не разрушается, неприкрепляем, ибо не прикрепляется, не связан, не колеблется, не терпит зла. Как сможет [человек], о [Майтрейи], познать познающего? Ты получила наставление, Майтрейи. Поистине, таково бессмертие". – Сказав так, Яджнявалкья ушел [в лес].

ШЕСТАЯ БРАХМАНА

Теперь – о преемственности [учителей]:
Паутимашья [получил учение] от Гаупаваны,
Гаупавана – от [другого] Паутимашьи,
[Этот] Паутимашья – от [другого] Гаупаваны,
[Этот] Гаупавана – от Каушики,
Каушика – от Каундиньи,
Каундинья – от Шандильи,
Шандилья – от Каушики и Гаутамы,
Гаутама –
от Агнивешьи
Агнивешья – от Гаргьи
Гаргья – от [другого] Гаргьи,
[Этот] Гаргья – от Гаутамы,
Гаутама – от Сайтавы,
Сайтава – от Парашарьяяны,
Парашарьяяна – от Гаргьяяны,
Гаргьяяна – от Уддалакаяны.
Уддалакаяна – от Джабалаяны,
Джабалаяна – от Мадхьяндинаяны,
Мадхьяндинаяна – от Саукараяны,
Саукараяна – от Кашаяны,
Кашаяна – от Саякаяны,
Саякаяна – от Каушикаяни,
Каушикаяни –
от Гхритакаушики,
Гхритакаушика – от Парашарьяяны,
Парашарьяяна – от Парашарьи,
Парашарья – от Джатукарньи,
Джатукарнья – от Асураяны и Яски,
Асураяна – от Трайвани,
Трайвани – от Аупаджандхани,
Аупаджандхани – от Асури,
Асури – от Бхарадваджи,
Бхарадваджа – от Атрейи,
Атрея – от Манти,
Манти – от Гаутамы,
Гаутама – от [другого] Гаутамы,
[этот] Гаутама – от Ватсьи,
Ватсья – от Шандильи,
Шандилья – от Кайшорьи Капьи,
Кайшорья Капья – от Кумарахариты,
Кумарахарита – от Галавы,
Галава – от Видарбхикаудиньи,
Видарбхикаудинья – от Ватсанапата Бабхравы,
Ватсанапат Бабхрава – от Пантхи Саубхары,
Пантха Саубхара – от Аясьи Ангирасы,
Аясья Ангираса – от Абхути Тваштры,
Абхути Тваштра – от Вишварупы Тваштры,
Вишварупа Тваштра – от двух ашвинов,
два ашвина – от Дадхьянча Атхарваны,
Дадхьянч Атхарвана – от Атхарвана Дайвы,
Атхарван Дайва – от Мритью Прадхвансаны,
Мритью Прадхвансана – от Прадхвансаны,
Прадхвансана – от Экарши,
Экарши – от Випрачитти,
Випрачитти – от Вьяшти,
Вьяшти – от Санару,
Санару – от Санатаны,
Санатана – от Санаги,
Санага – от Парамештхина,
Парамештхин – от Брахмана.
Брахман – самосущий. Поклонение Брахману!

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>