А. Лавджой. ВЕЛИКАЯ ЦЕПЬ БЫТИЯ

<<< ОГЛАВЛЕHИЕ >>>

Заглавие этой книги некоторым может показаться странным и предмет ее – весьма необычным. А между тем выражение, вынесенное мною в заглавие, долгое время было одним из самых известных в западной философии, науке и интеллектуальной поэзии; концепция же, суть которой передает это или сходные с ним выражения – одной из полудюжины наиболее могущественных и устойчивых предпосылок мысли Запада. Фактически еще около столетия назад она была, пожалуй, одной из самых широко распространенных концепций всеохватывающей системы вещей, основ устройства вселенной, и в этом качестве предопределяла ход рассуждений по множеству других предметов.

Вот что действительно странно: что история ее все еще не написана, а смысл и импликации все еще не проанализированы. В исследовании, предпринятом мною, я обращаюсь к тому, что может быть понято (но, видимо, таковым все еще не является) как историческая очевидность; так что если эти факты не кажутся очевидными, то я смею надеяться, что данная книга поможет сделать их таковыми. И в самом деле – множество разрозненных сведений должны быть сначала сведены воедино и стать чем-то само собой разумеющимся; именно их связи со всеобъемлющим, центральным комплексом идей – и, конечно, друг с другом – как представляется, и должны быть изложены прежде всего. А именно то, что понятие "цепь бытия" использовалось повсеместно как выражение сути "мирового древа" во всей специфичности, богатстве и множестве нюансов его характеристик; что эти характеристики имплицитно содержали в себе определенное представление о природе Бога; что это представление на протяжении веков было сопряжено с совсем иным представлением о его природе и находилось с ним в отношении скрытого противостояния – противостояния, которое с течением времени стало явным; что религиозная мысль Запада, тем самым, в значительной степени находилась в противоречии с самою собой; что с представлениями об устройстве мира было связано представление о конечной (ultimate) ценности (все его следствия полностью проявились лишь в романтическую эпоху), одновременно и противоречивое внутри себя и противостоящее не менее широко распространенным концепциям блага; что эта идея ценности (равно как и вера в то, что мир есть то, что подразумевает понятие "цепь бытия") выступала основой всех более или менее значимых попыток решить проблему зла и показать, что данная система вещей является интеллигибельной и разумной; что убежденность в таком строении природы лежала в основании большинства современных наук в период их возникновения и, следовательно, самыми разными способами повлияла на формирование научных теорий – вот только некоторые из наиболее общих исторических фактов, которые я попытаюсь показать и проиллюстрировать некоторыми подробностями. Эти сугубо предварительные указания на данные факты должны помочь читателю решить – стоит ли данный том его внимания и облегчить задачу рецензента, хотя благоразумие и требует избегать открытия во вводных замечаниях всей сюжетной интриги той истории, которая должна быть рассказана.

История этого комплекса идей, как мне казалось, предполагает – если не предъявляет – определенные философские выводы; таковые я и попытался наметить в "морали", помещенной в заключительной лекции. Как я обнаружил, изложены они оказались слишком кратко, тем не менее развить их полностью значило бы чрезмерно расширить объем книги.

Текст лекций в основном совпадает с тем, что прозвучало в аудитории; однако с любезного разрешения редакции издательства Гарвардского университета они были значительно расширены за счет более обильного цитирования тех отрывков, которые служили иллюстрацией моим рассуждениям. Возможно это покажется кому-то из читателей излишним. Однако из своего опыта работы с подобными текстами я знаю как часто досадуешь на скороговорку или пересказ там, где остро не хватает подлинного текста того автора, идеи которого излагаются; и я старался приводить подлинные тексты всякий раз, когда это не противоречило разумной лапидарности. С другой стороны, я совершенно не ставил своей целью включить в книгу всю массу возможных примеров; у нее нет ни в малейшей степени претензии быть корпусом всех текстов так или иначе имеющих отношение к рассматриваемым вопросам.

Существует и еще одна трудность в самой природе предпринятой попытки, трудность, которую благожелательный читатель, возможно, примет во внимание. Лекции были предназначены не для специалистов в какой-либо одной области, а для смешанной академической аудитории; и одной из важнейших задач книги было исследовать идеи, к которым она обращается, в самых разных разделах истории мысли. Вследствие этого иногда представлялось целесообразным, обращаясь к тем или иным предметам, делать пояснения, которые сведущим людям могут показаться излишними – но которые необходимы специалистам в других областях или "широкому кругу читателей".

Артур О.Лавджой
Ун-т Джона Хопкинса, март 1936