III. РАЗВИТИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В ГЕРМАНИИ - Современный психоанализ - П. Куттер

Эта глава отражает субъективный взгляд автора, который родился в 30-е годы во времена национал-социализма и сразу по окончании войны в поисках психоаналитической информации впервые столкнулся в одной из распространяемых оккупационными властями книг — «Психология жизни» — со структурной моделью Зигмунда Фрейда и, окрыленный духом психоанализа, нашел свой путь в этой

Тогда в научной психологии ФРГ и Западного Берлина доминиро­вал не психоаналитический, а скорее психотерапевтический подход:

в Западном Берлине, Штутгарте, Мюнхене работали преимущественно «аналитические психотерапевты» (как они сами себя именовали), вышедшие из пресловутого Имперского института психологических исследований и психотерапии, который'возглавлял племянник Геринга. После изгнания в 1933 году большинства еврейских психоаналитиков этот институт приспособился к существующему режиму, ценой отрече­ния от таких существенных понятий психоанализа Фрейда, как теории либидо, Эдипова комплекса и переноса. Подобная же участь постигла основанный в 1928 году Франкфуртский психоаналитический инсти­тут, тесно связанный с Институтом социальных исследований; в 1933 го­ду национал-социалисты закрыли его, а библиотеку уничтожили. Беда не обошла стороной и сотрудников этого учреждения. Карл Ландауэр трагически погиб в концлагере; Эрих Фромм, Фрида Фромм-Рейхман, Зигмунд-Генрих Фукс и Генрих Менг эмигрировали; Фукс — в Анг­лию, где сделал себе имя, разработав «групповой аналитический метод», Менг — в Швейцарию, где занимался профилактикой душев­ных заболеваний.

В поисках информации, имеющей отношение к пониманию психи­ческой природы болезней, с которыми я столкнулся в период медицин­ского обучения, я обратился в 1958 году в Институт психотерапии и глу­бинной психологии в Штутгарте. Здесь преподавали психоанализ Виль­гельм Биттер (W. Bitter), Герман Гундерт (Н. Gundert) и Феликс Шотлендер (F. Schottlaender). Обучение было ориентировано на психо­анализ Фрейда, аналитическую психологию Юнга и так называемый неопсихоанализ Шульца-Хенкеса (Neo-psychoanalyse. Schultz-Henc-kes). Феликса Шотлендера лично я не знал, зато познакомился с Герма­ном Гундертом, который встречался в Вене с Зигмундом Фрейдом, сотрудничал в области психоаналитических исследований с Эдуардом Хичманом (Е. Hitschmann) и плодотворно работал над совмещением методов Фрейда и возникших в 30-е годы идей. Нельзя не упомянуть и трех женщин-аналитиков,— Ютту фон Гревениц (J. von Graevenitz), Урсулу Лессинг (U. Laessing) и Веру Шеффен (V. Scheffen),— оказав­ших огромное влияние на развитие психоанализа в Германии и увлечен­ных идеей синтеза концепций Фрейда, Юнга и Адлера. Вильгельм Лайблин занимался психоаналитическим изучением сказок.

Огромную роль в моем профессиональном становлении сыграло учение об архетипах К. Г. Юнга, перед мощью которого отступило на задний план значение «переноса» и «контрпереноса» при непосредст­венном контакте пациента и психоаналитика. Полученное образование позволяло мне приступить к собственной психотерапевтической практи­ке, но меня не оставляло чувство, что я еще не готов к общению с паци­ентами. Поэтому я продолжил изучение психоанализа в Институте Зиг­мунда Фрейда во Франкфурте. После работы в Тюбингене я открыл свою практику в Штутгарте — это был уже настоящий психоанализ.

Основанный в апреле 1960 года Институт Зигмунда Фрейда во Франкфурте стал, благодаря усилиям своего первого руководителя Александра Мичерлиха, настоящей цитаделью психоанализа. Научно-исследовательский и учебный институт психоанализа и психосоматичес­кой медицины земли Гессен, финансовую помощь которому оказывал министр-президент Георг-Август Цинн довольно быстро добился при­знания со стороны мирового психоаналитического сообщества. Энерги­чная деятельность Мичерлиха, стабильное финансовое обеспечение и поддержка знаменитых иностранных специалистов сыграли благоприят­ную роль в развитии института. Здесь собрались все, кто имел научный вес и имя или приобрел их впоследствии: Клеменс де Боор (C. de Boor), Гельмут Томэ (Н. Thomae), Тобиас Брохер (Т. Brocher), Вольфганг Лох (W. Loch) и Герман Аргеландер (H.Argelander).

Во Франкфурте когда-то уже существовал основанный в 1928 г. Институт психоанализа, поддерживавший тесное сотрудничество с Институтом социальных исследований, насчитывавшим в своих рядах таких ученых, как Хоркхеймер (Horkheimer), Адорно (Adomo), Гер­берт Маркузе (Н. Marcuse), Норберт Элиас (N. Elias), Карл Ландауэр (К. Landauer), Генрих Менг (Н. Meng) и Эрих Фромм (Е. Fromm). Определенное влияние на Институт Зигмунда Фрейда оказала крити­ческая теория Франкфуртской школы. Основанный Александром Мичерлихом совместно с Гансом Кунцем и Феликсом Шотлендером, (а позднее издаваемый Мичерлихом) журнал «Психея» («Psyche») спо­собствовал распространению психоаналитической мысли на германоязычном пространстве. В 1960 году к нему прибавился «Ежегодник пси­хоанализа» ( выходящий с 1979 г.под редакцией Вольфганга Лоха и Фридриха Вильгельма Эйкхоффа).

«Немецкое психоаналитическое объединение» (DPV), которое в ре­зультате серьезных разногласий отделилось 11 сентября 1950 г. от существовашего при нацизме «Немецкого психоаналитического общества» (DPG), было объявлено в 1952 году филиалом «Международного пси­хоаналитического объединения» (IPV), обучающим психоанализу Зиг­мунда Фрейда и способствующим его развитию. История этого знамени­того раскола документально представлена в каталоге выставки, устроен­ной на международном психоаналитическом конгрессе в Гамбурге в 1985 году (Брехт и др., 1985). Отделившаяся когда-то маленькая группа во главе с Гансом Мюллер-Брауншвейгом, Гансом Мархом и Герхардом Шойнертом, пользовалась поддержкой целого ряда извест­ных психоаналитиков, которые вынуждены были в свое время эмиг­рировать в Англию и Голландию. Среди них были Вилли Хоффер (W. Hoffer), Паула Хейман (Paula Heimann), Михаэль Балинт (М. Ваlint) из Лондона, Жан Лампл де Гроот ( Jeanne Lampl-de Groot) и Пит К. Куипер (Piet С. Kuiper) из Амстердама.

Многочисленные визиты иностранных психоаналитиков во Франк­фурт мы, учащиеся института, воспринимали как международное при­знание . Возможность обмениваться опытом с английскими и амери­канскими коллегами была привилегией, которой пользовались лишь те немецкие аналитики, что состояли в Немецком психоаналитическом объединении. Признание заслуг молодых франкфуртских психоанали­тиков иностранными гостями было незабываемым переживанием. Не менее впечатляющим событием явилось для многих личное знакомство с учеными такого ранга, как Михаэль Балинт и Паула Хейман. Некото­рые иностранные психоаналитики согласились провести с нами «контрольные занятия». В частности, Пит К. Куипер специально для этого пробыл несколько дней в Гамбурге и Гейдельберге. Впоследствии я не­однократно проходил супервизию у Жана Лампла де Гроота и Пита К. Куипера в Амстердаме. Уже во времена моей учебы психоаналитическая ситуация в Западной Германии очень быстро изменялась : в 1950 году был основан институт в Гамбурге, известный впоследствии как Инсти­тут Михаэля Балинта. В 1961 году Хорст-Эберхард Рихтер создал в Гисене еще один институт. В 1962 году благодаря усилиям Вольфганга Аухтера к работе приступила группа психоаналитиков во Фрейбурге, а в 1965 году — рабочая группа Немецкого психоаналитического объ­единения Штутгарт-Тюбинген.

В настоящее время Немецкое психоаналитическое объединение стало третьей по величине группой (после США и Аргентины) Между­народного психоаналитического объединения, насчитывающего 6.700 членов. В 1988 году в Немецком психоаналитическом объединении было 500 высококвалифицированных сотрудников, каждый из которых пра­ктиковал психоанилиз не менее четырех лет, не менее 300 часов наблю­дал по меньшей мере за двумя пациентами, проходил супервизию и получил соответствующие теоретические знания. (К немецкому психо­анализу относятся, разумеется, и члены Немецкого психоаналитичес­кого общества, равно как и члены Немецкого общества психотерапии и глубинной психологии (DGPPT). Всего в ФРГ и Западном Берлине насчитывается до 1500 квалифицированных психоаналитиков).

Выдающейся фигурой Немецкого психоаналитического объединения вплоть до своей смерти в 1982 году был Александр Мичерлих —уже хотя бы потому, что в гитлеровские времена он стал на сторону Сопротивления. Он решительно выступил в защиту психоанализа и выдвинул новую теорию, которая привлекла к себе внимание научной общественности. Мичерлих был не только последовательным психо­аналитиком, но и строгим критиком общества, а также выдающимся писателем, который за свои книги «На пути к безотцовскому обществу» (1963) и «Неспособность видеть сны» (1967); в соавторстве с Маргарет Мичерлих-Нильсен) был по праву отмечен поощрительной премией Не­мецкой книжной палаты. Сейчас Александр Мичерлих воспринимается, в первую очередь как критический мыслитель и политический деятель. Об этом свидетельствует и его биография, написанная Гансом Марти­ном Ломаном (Lohmann 1987). Его психоаналитическая деятельность в области терапии и исследования известна гораздо меньше, хотя имен­но эта сторона его личности заслуживает самого пристального внима­ния. Изучая бессознательные процессы он не забывал о том влиянии, которое имеет социальное положение на любого человека , будь то рабо­чий завода или менеджер крупного концерна.

Хорст Эберхард Рихтер — еще один характерный представитель немецкого послевоенного психоанализа. Его известные книги «Группа» (Richter, 1972), «Солидарность — цель обучения» (1974), «Перемены или устойчивость» (1976), «Ангажированные анализы» (1978), «Комп­лекс Бога» (1979), «О психологии миролюбия» (1982) и «Шансы совес­ти» (1986) сделали имя Рихтера известным не только специалистам, но и широкой публике. Другую сторону его личности характеризуют прогрес­сивная политическая деятельность, выступления в защиту бездомных, и, не в последнюю очередь, участие, в движении за мир, поскольку он охот­но принимал участие в демонстрациях. Леворадикальные группировки, процветавшие тогда в студенческом движении, видели в нем идеальную фигуру руководителя, который поддерживал их надежды на более миро­любивый и экологически совершенный мир. Эти надежды питали Хорста Э. Рихтера куда больше, чем А. Мичерлиха, полагавшегося скорее на влияние научных доводов, чем на общественную деятельность *.

Упоминая о социальной критике X. Э. Рихтера, нельзя обойти вни­манием его вклад в изучение современной семейной динамики и тера-

* Сын Александра Мичерлиха — режиссер Томас Мичерлих — воссоздал в фильме «Отец и сын» дискуссию между Гербертом Маркузе и Александром Мичсрлихом, свидетельствующую о незаурядном таланте Мичерлиха.

пии — именно он вместе с Хельмом Штирлином применил психоанализ в семейной терапии уже в 1963 году и описал этот опыт в своей лучшей, на мой взгляд, книге «Родители, дитя и невроз». Позднее он опублико­вал ряд своих исследований, в числе которых следует отметить «Паци­ент и семья» (1970) и «Семья и душевная болезнь», явившееся итогом его совместной работы с Гансом Штроцка и Юргом Вилли. Менее изве­стны другие его работы, например, ориентированное на психосоматику исследование «Сердечный невроз» (1969), а также исследование по проверке психоаналитической информации посредством специальных тестов, составленных на основе теории и практики психоанализа. Оба исследования были проведены в соавторстве с Дитером Бекманном. В 1972 году был испытан т. н. Гисенский тест, о практическом значении которого группа X. Э. Рихтера составила объемистый доклад: «Све­дения, полученные Гисенским тестом» (Beckmann & Richter 1979).

Вольфганг Лох — в отличие от Александра Мичерлиха и Хорста Эберхарда Рихтера — ограничил свою деятельность психоанализом, о чем свидетельствует, в частности, его докторская диссертация «Пред­посылки, механизмы и границы психоаналитических процессов» (1965). В ней он развивает такие важные понятия психоанализа, как со­противление, перенос, толкование, мотив, контрперенос и механизмы психоаналитической интерпретации, кроме того он выявляет границы терапевтических функций. Вольфганг Лох — замечательный теоретик немецкого психоанализа, хотя его усеянные философскими цитатами сочинения написаны на таком уровне, что большинству психоаналити­ков очень нелегко применить их на практике. Вклад Вольфганга Лоха в психоанализ представлен тремя книгами: «О теории, Технике и тера­пий психоанализа» (Loch, 1972), «О понятиях и методах психоанализа» (1972) и «Перспективы психоанализа» (1986).

Лично я высоко ценю его выступления в защиту гипотезы о взаимосвязи фрустрации и агрессии, которая в позволяет гораздо лучше понять патогенез и структуру депрессивно-психотического состояния, чем гипотеза об изначальном инстинкте агрессии или смерти (1967). Не менее важны и его опыты по применению психоанализа в широкой медицинской практике, которыми он занялся вслед за Балинтом, ока­завшим на него заметное влияние (1969). Следует упомянуть, что особое внимание он обращал на роль и функции наставника и учителя в процессе взросления детей (1974), что позволило левым радикалам заподозрить его в консерватизме. Последние работы Вольфганга Лоха об отношениях психоанализа и истины, об инстинкте и объекте, о ком­муникации, языке и переводе, а также о проблемах смысла, в сущ­ности, понятны только специалистам (1986). Мудрость жизненного опыта сгущена в них философскими и психоаналитическими размыш­лениями , что очень затрудняет чтение. И все же я не перестаю радо­ваться, когда он обогащает научные дискуссии своими проницатель­ными аргументами, философской эрудицией, остроумными суждения­ми и афоризмами.

Совсем другая фигура — Хельм Штирлин, подобно Вольфгангу Лоху ориентированный в сторону философии и воспитанный на произ­ведениях Карла Ясперса, Альфреда Вебера, Александра Мичерлиха и Виктора фон Вайцзекера. Хельм Штирлин долгое время провел в США, в Честнат-Лодж, где с 1957, по 1962 год изучал опыт психоаналитичес­кого лечения психозов. Он написал книгу «Конфликт и примирение» (1969), в которой увязал философию с психоаналитическими аспек­тами шизофрении. Заметную роль в его научной работе сыграли контак­ты с учеными группы, известной впоследствии как группа Пало-Альто:

Грегори Бейтсон и др. ( G. Bateson, D.Jackson, Т. Lidz, N. Ackermann, L.Wynne, Ivan Boszormenyi-Nagy). После многолетней научной работы в Национальном институте психического здоровья в США он вернулся в ФРГ, чтобы занять в Гейдельберге специально учрежденную для неги кафедру фундаментальных психоаналитических исследований, и семей­ной динамики. Однако он более известен не как психоаналитик, а как исследова­тель в области семейной динамики и терапии, о чем свидетельствуют его книги «От психоанализа к семейной терапии» (1975) и «Первый семей­ный разговор» (1978), написанные им в сотрудничестве со своими уче­никами Ингеборгом Рюкер-Эмбденом, Норбертом Вецелем и Михаэлем Виршингом. Я с неизменным интересом слежу за научной деятель­ностью Штирлинга, хотя и сомневаюсь в том, что комбинация его системно-теоретических и психоаналитических подходов позволяет вы­являть в семейной динамике, не только непосредственно наблюдаемое взаимодействие («интеракции»), но и бессознательные фантазии. Защи­щенная во франкфуртском Институте психоанализа диссертация Михаэля Бухгольца (Buchholz, 1982) подтверждает это мнение. Немецкую психоаналитическую школу обогатили и научные вклады Клеменса де Боора и Хельмута Томэ: оба сотрудничали в прошлом с Мичерлихом, оказавшим на них сильнейшее влияние, оба работали на основанном де Боором при финансовой поддержке фонда Рокфеллера психосоматическом отделении Гейдельбергского университета. Они по­следовательно применили психоанализ к лечению таких психосоматиче­ских болезней, как астма (Boor, 1965) и нервная анорексия (Thoma, 1961). Мичерлих оказал немалое влияние на своих многочисленных коллег, впоследствии проявших себя в психоанализе.

В то время как поздний последователь Мичерлиха — Клеменс де Боор — вошел в руководство Института Зигмунда Фрейда и приложил всё усилия для интеграции психоанализа в медицину, (за что его упре­кали леворадикальные группировки, хотя это вполне соответствовало духу Мичерлиха), Хельмут Томэ создал отделение психотерапии и психоанализа в только что основанном Ульмском университете. В 1981 году он переиздал свои статьи о практике психоанализа под названием «От пассивного психоанализа к активному». По его мнению, психоана­литик вовсе не является пассивным участником аналитического процеса, своего рода «зеркалом», отражающим психическое состояние ана­лизируемого, а напротив, занимает вполне определенную позицию, осознает свою власть и не боится допускать ошибок на пространстве переноса и контрпереноса, выявляя с их помощью содержание бес­сознательного.

Хельмут Томэ и Хорст Кэхеле, преодолевая возражения руковод­ства Института Зигмунда Фрейда, применили такой эмпирический метод, как механизированный анализ содержания в психоанализе, для чего делали магнитофонные записи не только отдельных психоанали­тических интервью, но и психоаналитического процесса в целом и, используя колоссальный банк данных, исследовали тему страха. Это стало возможным благодаря тому, что Немецкое исследовательское общество щедро поддержало новый вид эмпирического исследования как особую область исследований (как в свое время поддержало идею создания Гисенского теста). Многолетняя работы Хельмута Томэ и Хорста Кэхеля увенчалась выходом в свет первого тома двухтомного «Учеб­ника психоаналитической теории», вышедший в 1985 году одновремен­но на немецком и английском языках. В первом томе подвергаются кри­тической проверке такие важнейшие психоаналитические понятия, как перенос, отношение, контрперенос, сопротивление, толкование снови­дений. Исследуется сущность первичного интервью, действенность пси­хоаналитических правил, а также выявляются средства, пути и цели психоанализа.

Немецкий психоанализ представлен не только выдающимся учены­ми, но и талантливыми литераторами. Среди них — Тилман Мозер, ко­торый рискнул свести воедино свое знакомство с психоанализом («Учебные годы на кушетке, фрагменты моего психоанализа» (1974)), личную юношескую травму, вызванную ханжеским воспитанием (Moser, 1976) и детские обиды; его книги -»Грамматика чувств. Необхо­димые сведения о первых годах жизни» (1979)» «Этапы близости. По­собие для влюбленных» (1986) и «Первый год. Психоаналитическое лечение» (1986) — красноречивое тому свидетельство. В своих послед­них публикациях Тилман Мозер критически рассматривает ограничения телесных контактов, постулированные в психоанализе. Он идет здесь настолько далеко, что не боится нарушить это табу психоанализа, дабы продемонстрировать своим пациентам, необходимость приятных прикосновений (1986, С. 164): «Слова опасны, поскольку питают ложное Я. Молчание ... может стать пропастью. Только телесный контакт способен наводить мосты между людьми.

Цюрихский психоаналитик Алиса Миллер относится, конечно, не к немецкому психоанализу, а к немецкоязычному ; но я не могу обойти ее вниманием хотя бы по причине ее влияния на поколение студенчес­кого движения. Ее книги «Драма одаренного ребенка и поиск истинного Я» (Miller A., 1979), «Сначала было воспитание» (1980) и «Ты не дол­жен чувствовать. Вариации на тему рая» (1981) оказали сильное воздей­ствие на многих, даже настроенных против психоанализа читателей. В отличие от теории влечений Фрейда Алиса Миллер не выдвигает на первый план бессознательные желания и поступки детей, а, напротив, в духе теории травмы уделяет особое внимание тому многочисленному и разнообразному вреду, который причиняют детям их бессердечные родители и от которого дети постоянно страдают. В этой перспективе Алиса Миллер обобщает работы Хайнца Когута и Дональда В. Винникота и как последовательный защитник ребенка сосредоточивается на страданиях заброшенного, презираемого, беспомощного и беззащит­ного ребенка, воздавая при этом должное и чувству вины, присущему некоторым отцам и матерям. Ортодоксальные психоаналитики резко критиковали Алис Миллер за ее отказ от теории влечений. Современ­ный официальный психоанализ почти не обращает внимания ни на нее, ни на ее книги. Несмотря на это, влияние Алисы Миллер на студенческую молодежь по-прежнему велико.*

Совсем иначе работает в Цюрихе Ульрих Мозер — еще один пред­ставитель немецкоязычного психоанализа, член Швейцарского психо­аналитического объединения, являющегося филиалом Международного психоаналитического объединения. Ульрих Мозер, находился сначала под влиянием анализа судьбы Шонди и написал книги «Психология выбора профессии и профессиональных расстройств» (Moser, 1953), «Психология выбора партнера» (1957), позднее занялся «защитными механизмами» (1964), и, став руководителем отделения клинической психологии Цюрихского института психологии, полностью посвятил себя исследовательской работе. В сотрудничестве с Ильёй фон Цеппели­ном он использовал знание и возможности информатики для того, что­бы используя компьютеры воспроизвести психические процессы и осу­ществил новое исследование, которое, выглядит многообещающим даже для тех, кто не знает теории информации. Использование теории информации позволяет эмпирически проверить гипотезы психоанализа о происхождении и переработке страха, о защите и защитных механиз­мах, а также гипотезу о переработке и смысле травмы. Сообщения с от­деления клинической психологии подтверждают плодотворное межди­сциплинарное значение этого открытия 2

В молодые годы Tea Бауридл не состояла в Немецком психоанали­тическом объединении, а была членом Немецкого психоаналитического общества и Мюнхенской академии психоанализа и психотерапии. В германоязычных странах о ней говорили: она объединяет психоанализ и се­мейную терапию под названием «Анализ взаимоотношений» (Bauriedl, 1980) и продолжает разрабатывать возникший еще в 1968 году, во вре­мена студенческого движения, «диалектико-освободительный прин-

* По мнению Алис Миллер (личное сообщение от 14.07.1988),причислять ее к психо­аналитикам — значит вводить читателей в заблуждение. . Она совершенно ото­шла от психоанализа и объясняет причины этого в книге «Изгнанное знание» (1988). Она упрекает Фрейда в том, что он «изменил» правде о жестоком обраще­нии с детьми. Три первые ее книги все же дают право причислить ее к величайшим психоаналитикам современности.

цип», продолжая оказывать влияние на леворадикальных психотерапевов Германии. Подобно Хорсту Эберхарду Рихтеру она рассматривает психоанализ как способ сообщить обществу о возможности личного и социального освобождения. В двух следующих книгах «Психоанализ без кушетки. О теории и практике психоанализа» (Bauriedl, 1985) и «Возвращение вытесняемого. Психоанализ, политика и одиночка» (Ba­uriedl, 1986) Tea Бауридл пишет, что ортодоксальный психоанализ с его кушеткой и сидящим позади кушетки психоаналитиком («закушетным аналитиком», по выражению Тилмана Мозера) будет преодолен, что кризис будет понят как шанс, а способность к конфликту — как способ­ность к примирению. Психологические консультанты примут участие в политической жизни, а психоанализ станет политической наукой, до­стижения которой, как еще до Бауридл говорил Клаус Хорн, будут применяться исключительно в политических целях — во имя раскрытия революционного потенциала.

В согласии с идеей Марио Эрдхайма об «общественном производ­стве бессознательного» (1982) Tea Бауридл считает возможным сделать бессознательные психические процессы общества такими же явными, как и бессознательные психические процессы индивидуума, и таким образом разрешить главную проблему политики — проблему насилия (включая гонку вооружения), определяя ее как симптом коллективной мании величия, которую можно преодолеть. Эта точка зрения ввиду общественных процессов, не сводимых, разумеется, к взаимоотно­шениям господствующих и подчиненных, является довольно спорной. Тем не менее, я согласен с Tea Бауридл в том, что в задачи психоана­лиза входит анализ бессознательных компонентов общественных про­цессов. Для этого необходимы, однако, знания в самых разных облас­тях социологии и политических наук, позволяющих получить точное представление о том, как, например, демократия в ФРГ выигрывает от распределения власти между законодательным парламентом, правящей исполнительной властью и средствами массовой информации как «чет­вертой властью».

Последняя по порядку, но не по значению в этом списке — Марга­рет Мичерлих-Нильсен, выдающаяся представительница психоанализа послевоенной Германии. Сначала она работала под руководством своего мужа Александра Мичерлиха, наблюдая за психосоматическими и пси­хоневротическими пациентами и обучая будущих психоаналитиков в Гейдельберге и Франкфурте. Здесь я провел под ее руководством психоаналитическое лечение, в течение которого очень многому научил­ся. Огромное удовольствие доставляло слышать, как Александр и Маргарета Мичерлих вели высоко интеллектуальные и конструктивные спо­ры о том, как правильнее толковать те или иные аспекты работ Фрейда. После смерти Александра Мичерлиха в деятельности Маргареты Мичерлих-Нильсен прозвучала, на мой взгляд, слишком резкая нота: она стала сотрудничать с Алисой Шварцер, обратившей на себя внимание своей феминистской книгой «О маленьком различии и его великих по­следствиях. Женщины о себе, начало освобождения» (1975). Позднее Маргарет Мичерлих-Нильсен стала движущей силой издания и распро­странения полемического сочинения «Неприятное в психоанализе» (1983), в котором такие неизвестные прежде авторы, как Марио Эрдхейм, обвиняли психоанализ во лжи и неискренности, Пауль Парин и Голди Парин-Маттей бичевали безответственную власть психоанали­тиков, а Хельмут Дамер клеймил клинически ориентированный психо­анализ как «запуганный психоанализ». Я по-прежнему очень высоко оцениваю вклад Маргарет Мичерлих-Нильсен в психоанализ на протя­жении ее «психоаналитического периода», куда можно отнести «Осо­бенности лечебной техники для невротических пациентов» (1961— 1962), «Проблемы психоаналитической техники в отношении пассивнофемининной эмоциональной установки у мужчины» (1962—1963), «О фантазиях избиений и их проявлении при переносе» (1965), а так­же предъявленные ею высокие критерии допуска к психоаналитическо­му обучению (1970). Не меньшего внимания заслуживает и ее критика взглядов Фрейда на развитие женской сексуальности и идентичности (1971, 1975, 1978). Что же касается ее новых публикаций — «Миро­любивая женщина» (1985) и «Работа памяти» (1987) — то я невольно задаюсь вопросом, не отказалась ли она от уравновешенной психоана­литической позиции в пользу однозначных партийных интересов феми­низма? Ко всему прочему, она пылко критикует Немецкое психоанали­тическое объединение, которое, по моему мнению, не заслужило столь деструктивной критики, поскольку оно, о чем свидетельствуют дискус­сии на совещаниях и встречах членов объединения, и само отлично  видит опасности академического психоанализа.