I - Психология в психиатрии - Артур Кронфельд

3. Индивидуализирующая точка зрения исследования сводит вместе весь опыт знания о ненормальной психике, как о чем-то таком, что имеет индивидуальные детерминанты, с "прицелом" на индивидуальность в ее сущностей единичности. Изучение психических явлений в вышеперечисленных направлениях имеет одну общую черту: отдельные психические явления приводятся в соответствие с индуктивными законами, учитывающими сходство и воспроизведение. При этом с психическими явлениями поступают точно также как и с физическими, руководствуясь естественнонаучными принципами. И описание явлений зависит от точек зрения, которые неизбежно сужают наше знание о явлении. Тоже самое можно сказать и о ненормальных психических явлениях. Эта область оказывается шире, чем сфера психологических точек зрения в ее исследовании.

Два обстоятельства уже упоминались.

1. Описательная психология, как бы не приближалась к Я, не дает возможности определить его научно и понять его взаимосвязи (имеется в виду научное понимание) с отдельными феноменами.

2. Механический подход к пониманию психических процессов всегда сопряжен с их потерей в силу неизбежного схематизирования.

Психическая жизнь — есть сущностный признак индивидуальности. Индивидуальность отражает свою собственную сущность. Вся необходимость и тем самым предпосылки для истинного знания о ней содержатся прежде всего в индивидуальности, проявления которой переживаются.

При таком положении вещей неизбежен вопрос, является ли задачей психологии как раз сущностное понимание самой индивидуальности. Мы знаем о ней "по" ее психическим проявлениям и "через" ее психические проявления, но с другой стороны, она имеет норму или закон, согласно которому психические процессы представляют ее или подходы к ней, утверждают ее необходимость и бытие, и силу. Как раз то, что не входит в задачи изучения душевной жизни, и представляет собой норму и правило каждого психического проявления индивидуальности; эти проявления можно ли сравнивать друг с другом в качестве случайных феноменов и из этого выводить нечто общее? Не затушевывается ли при этом индивидуальная психическая жизнь? Наоборот, не следует ли направить внимание на индивидуальное, стоящее за этим общим, что отличает ее от всех других Я, выделяет ее, и в этом выделении делает ее значимой?

Вопрос заключается в следующем: может ли осуществиться подобное исследование в системе научных знаний. Исследование, которое ставит себе такую цель, должно быть ориентировано противоположным образом в отличие от обычных научных методов. Если исследование производится с целью понять сущность единичного, неповторимого, то оно со своими специфическими средствами вступает в абсолютное противоречие со всеми способами познания природы, которое предусматривает подчинение отдельных явлений общему закону. Исследование индивидуальности должно идти противоположным путем, если такой путь возможен.

а) Понимающая психология и структурная психопатология

Было бы очень просто результаты сопереживания принять за научные факты и дальнейшую разработку ограничить упорядочиванием и построением структуры переживания в таком виде, в каком оно действительно выявляется в данном конкретном Я. Можно было бы предположить, что этим путем, мы получим верное описание структуры этого Я в его своеобразии. Что и делали представители значительного исследовательского направления в психологии и в психопатологии. Эти авторы представляли процессы сопереживания в виде особого способа познания психических явлений, который был назван пониманием (Dilthey, Jaspers, Spranger, Schneider). Под этим способом знания понимается неконечная, далее ни к чему не сводимая форма знания, — этот способ имеет такую же познавательную ценность, как и любой другой способ наблюдения (например, способ наблюдения внешней природы). Понимание является подлин-

но познающим отношением одной души к другой; его результаты не нуждаются в дальнейшем основании. Они своеобразным образом являются непосредственно достоверными. Пониманию оказываются доступны не только состояния чужой психики, но и способы психических взаимосвязей, происхождение одного от другого, значения и мотивации. Интрапсихические взаимосвязи не подчиняются закону причинности и имеют иную форму, определяемую отношением к Я.

Без сомнения здесь речь идет об индивидуальной психологии, которая в своих тенденциях полностью принимает объединяющее учение о психике. Возражение, которое можно здесь привести, в первую очередь направлено против качества знания, достигаемого путем понимания (Kronfeld, Koffenschtein). Возражение выступает против положения о том, что психические взаимосвязи подчиняются всеобщему закону причинности. На самом деле нельзя говорить, что мотив является источником чувства, реакции или поведения. Мотив нельзя от них отделить, чего-либо другого сказать о причине мы не можем. В том смысле, в каком связывают поведение с мотивом, как признак со значением, в этом смысле существует однако еще нечто, что имеет к причинности особое отношение, — это обусловленность Я отдельных психических процессов, и в этом заключается проблема. Но проблема не решается, когда она просто декретируется следующим образом: мы только "понимаем" смысл, и такое понимание не нуждается в дальнейшем научном критическом обосновании. Вернее сказать, что мы, как обычно думают о понимании, не можем понять взаимосвязи чужой психики с той же непосредственностью и очевидностью, с какой мы понимаем состояния чужого Я. Взаимосвязи, как уже было указано выше, требуют рефлексирующих выводов. Поэтому значение понимания в качестве источника познания ставится под вопросом.

Наконец, понятие структуры в данном учении оказывается неустойчивым. Структура является формальным законом для психической картины, ее общим характером, коррелятом осуществления, соответствующего ее образу. Конечно, такую структуру следовало бы определить индивидуально, но этого совсем не требуется для определения ее сущности. Структура, например, воспринимаемого образа, при абстрагировании от всего индивидуального, является типологической. Таким образом, имеются структуры, которые ни в коем случае нельзя определять индивидуально.

Практическое осуществление понимающей психологии плодотворно выступает в педагогике, в психогигиене, а также в психопатологии. И ничего нельзя сказать против, — так как теоретические сомнения не обязательно мешают практическим осуществлениям. Но это практическое осуществление является ничем иным, как первичным упорядочиванием и типи-зированием текучего опыта человеческого знания на

основе сопереживания. Глубже и выразительней, чем ученый, так действует художник, работая над новеллой или романом. Там, где подобная попытка выступает в виде преднаучного изучения для того, чтобы стать наукой, она получает небольшие и абстрактные результаты. Конкретные данные, полученные на этом направлении, очень незначительно удовлетворяют обширным программным и методологическим притязаниям. С другой стороны, при данном подходе психиатрам можно было бы глубже и обширнее понять многое из области ненормальной психики, чем с помощью методов естественнонаучной психологии.

Должно быть ясным только одно, что речь идет о донаучном изучении психологической установки на чуждое психическое, которая тесно примыкает к сопереживанию.

б) Феноменология

Можно в качестве основной линии познания психики принять максимально возможное сведение психического к его сути, какой она оказывается в индивидуальном сознании. То есть речь идет о понимании имманентно-сущностного в психике индивидуального сознания.

Если мы попытаемся определить данную исследовательскую установку в терминах феноменологии, то мы выберем только одно из значений этого понятия. Феноменология в данном случае означает эмпирический психологический способ наблюдения с помощью особой методики. (Современные феноменологические школы используют не только эмпирический способ наблюдения, было бы ошибкой его использование применительно к априорной, духовной интуиции).

Феноменология есть и хочет быть способом познания психического; она не идет дальше к объяснению, таким образом не достигает стадии классификации.

Как уже было сказано, это направление описывает то имманентно-сущностное в психике, что индивидуализируется в сознании. Феноменология охватывает по возможности адекватными способами явления такими, какими они являются. Следует оговорить, что она не нуждается для своих понятий или способов описания в каких-либо фундаментальных теориях. Ее адепты только спрашивают, что является имманентно-сущностным в индивидуальном сознании для появления в нем феномена и его способа формирования. При этом происходит отказ от всех вспомогательных теоретических конструкций; данное описание хочет быть претеоретическим. Оно хочет быть как можно более полным и индивидуальным.

Для пояснения приводится пример восприятия объекта — косули. Можно описать это восприятие, обращая внимание либо на его содержание, либо на существующие в нем функции. Ни то, ни другое объективизирующее описание не является предметом внимания феноменологии. Оно направляется на "все, что связано с переживанием косули в индивидуальном сознании" (L. Binswanger).

В сфере ненормальных переживаний этот метод имеет особенно обширные притязания (Kronfeld, Zen-tralle. f.d. des. Neurol. u. Psycholog. Bd 28,1924. Там же библиография патопсихологической, феноменологической литературы). Именно здесь это направление может рассматривать психические явления в самом индивидуальном проявлении, так сказать "изнутри".

в) Проблема "индивидуального закона" (историческая психология)

Наука об индивидуальном прежде всего спрашивает, что в индивидуальности является существенным. Очевидно это то, что отличает ее от других. При этом под индивидуальным законом понимается то, что обусловливает принадлежность всех индивидуальных свойств к личности их носителя. Со времени Rickert, Windelland, Troeltsch, Max Weber это понятие пытаются рассмотреть логически и критически. Здесь речь идет не об обобщенном правиле, но об индивидуальной необходимости, об отпечатке личности, — речь идет об отношении индивидуального в его особенном значении к норме; не к статистической норме, которая выводится из совокупности индивидуальных случаев, а к норме, которая как раз и придает ценность личности, как нечто, выходящее из рамок, и что ее отличает от всех других, — это норма тетическая (категорическая?) или ценностная. И цель науки, изучающей эту норму, это попытка понять именно значимость индивидуальности и ценность, определяемую этой значимостью, как некий сущностный закон, "собственно" необходимость индивидуальности и начало, определяющее индивидуальность.

Такие попытки предпринимала история, представляя исторические личности. В ее изображении они были всегда отличны и неповторимы. Конечно историки не пытались охватить психические процессы во всей полноте, так как их герои рассматривались с исторической точки зрения. Таким образом конструировались идеальные типы на основании одного выделенного признака в противовес всем основным. Так

Катон оказался бескорыстным, неумолимым ригористом, а Цицерон ловким трусливым оппортунистом.

Эти образы идеальных типов сами по себе содержат некоторое содержание понятия, а именно — понятие индивидуальности. Оно предусматривает использование эмпирического материала, но при этом результаты оказываются в идеальной сфере, которая не соответствует эмпирике. Содержание понятия индивидуальности берется в качестве систематической основы для истории, и также принимается во внимание в других науках. При этом разделяют абстрактное понятие для историков от конструктивного для социологов, — например, понятие homo oeconomicus вообще не соответствует реальности. И утверждают, что типологические понятия, в частности, в психиатрии будто бы построены по схеме идеальных понятий индивидуальности. Против логических и теоретических субструктур этого содержания понятия выступил Bergmann. Действительно, оценочная шкала, относительно которой осуществляется такое понимание личности, является субъективной, то есть ее основания заложены в личности исследователя, например, историка. Историк проецирует свои нормы на действительность.

Вообще индивидуальность может пониматься тогда, когда она осуществляет свою идею, свой идеальный тип, когда она является носителем или символом особенного духа или смысла.

Практика подобного рода исследовательского направления в психиатрии не представляется затруднительной. Психопатические личности, аномалии интеллекта или характера, позволяют, исходя из данного опыта, идеально-типологические формулировки идеально-значимых типологических акцентов. Все же труднейшим вопросом является следующий: является ли подобного рода установка строго научной. В этом нет объективной уверенности, так как всегда личность наблюдателя играет существенную роль в формировании идеального понятия индивидуальности, и этот момент является чуждым для науки.

К патофизиологии униполярной эндогенной депрессии (обзор)

Е. Гинзбург (Израиль)

Прежде всего, приношу извинения за излишнюю категоричность суждений и схематизм. При обширности темы и размерах журнальной статьи это неизбежно.

Далее и везде слово депрессия означает — униполярная эндогенная депрессия.

Кто болеет униполярной эндогенной депрессией? Как правило, болеют люди экстравертного типа со строгой праворукостью (1-3). Moskovitch приводит данные, что из 52 женщин, больных депрессией, все были строго праворукими. Генетика праворукости связана с нейроанатомией речи (4). В популяции — праворуких 90 %. От общего числа праворуких, строго праворуких ~ 10 % (4,5). Среди женщин число праворуких больше 95 % и женщины чаще болеют депрессией. В норме существует латерализация функции между левым и правым полушариями. Основные латерализованные функции левого полушария: речь, абстрактное мышление, моторные программы, принятие решений и планирование действий. Правого:

перцептуально пространственное умение, определение незнакомых лиц, манипуляции в пространстве, первоначальное внимание (настороженность), просодия (не целиком). В интересующем нас аспекте у строго праворуких экстравертов (если вспомнить их характерные черты), доминирующее левое полушарие должно, в основном, определять их поведение. Показано, что у лиц, перенесших комиссуротомию, правое полушарие (без речи) способно выполнять только самые простые задания. Возможности его сильно ограничены, и эти люди при заданиях, направленных к правому полушарию, не способны выполнить даже те, с которыми справляются обезьяны (4).

В аспекте депрессии особенно интересна проблема латерализации эмоций. Клинические наблюдения над неврологическими больными с повреждениями соответственно правого или левого полушария, толковались как свидетельство латерализации эмоций. Правое полушарие активируется преимущественно при эмоциях. Существует поляризация: правое полушарие задействовано при негативных эмоциях, а левое — при позитивных (6, 7). Сильным аргументом в этом отношении был факт частого развития депрессии при повреждении левого полушария. И это трактовалось как высвобождение ингибированного до того правого полушария (с негативной эмоциональностью). То есть симптоматика имела контрлатеральное происхождение (8, 9). Lipsey et al//(10, 11). Было

показано, что в этом случае частота и тяжесть депрессии коррелирует не с размерами повреждения, а с расстоянием между передним краем Prefrontal cortex и границей повреждения, так что чем ближе повреждение к переднему краю, тем чаще и тяжелее депрессия. Таким образом, депрессия здесь имеет ипсилатераль-ное происхождение. Важно, что повреждения левой Prefrontal cortex оказывается достаточным для вызывания депрессии.

Недавние исследования не подтверждают латерализации эмоций. Изучение лиц после комиссурото-мии показало, что оба полушария могут медиировать все эмоции, но в то время как немое правое полушарие их переживает, левое еще и вербализирует их (4). Исследования с применением позитронной эмиссионной томографии (PET) показали, что левое и правое полушария активизируются оба, как при негативных, так и при позитивных эмоциях, и ни о каком поляризованном распределении эмоций говорить не приходится (12-15).

Тем не менее, возможность латерализации поведения не опровергнута.