ГЛАВА 2. РОЛЕВЫЕ СИГНАЛЫ И СИМВОЛЫ СТАТУСА - Сигналы личности - Люшер М.

Конечно, всякую деятельность и всякую социальную позицию можно обозначить термином «роль», как это сегодня часто происходит. Но когда именно таким образом расширяют понятие «роль», оно становится просто модным словечком без особого смысла.

При таком обобщении роль, например, «роль матери», могла бы обозначать совершенно различное:

ведь когда женщина становится матерью, то у нее появляются:

1. совершенно, другая функция (деятельность);

2. совершенно другое самопонимание;

3. совершенно другая социальная позиция.

Когда мать говорит своему ребенку: «Я принесла тебе куклу», то она говорит это в функции матери. Но когда она говорит: «Посмотри-ка, что тебе принесла твоя мамочка», то она отражает самое себя и играет при этом роль матери.

Поэтому я хотел бы уточнить понятие «роль» и ограничить его исключительно видом самопредставления человека.        .

Самоощущение человека (в смысле «ощущение самого себя») определяет подобно режиссеру, какую роль хотелось бы ему играть и какой реквизит (одежда, обстановка жилища и т.п.) следует применять при этом.

Р. Линтон четко и правильно определил обязанности и права, которыми обладает человек в обществе, как его статус. Пастух, например, имеет свой собственный статус, точно так же и федеральный канцлер или президент. В соответствии с этим, символы статуса меняют свое значение. Символы статуса являются знаками обязанностей и прав для позиции внутри общества. Символом статуса, например, являются: форменная одежда полицейского или служащего тамож­ни, белый халат врача, длинная юбка монахини, знак «СД» на автомобиле дипломата, корона короля, ци­линдр трубочиста, высокий колпак шеф-повара, нару­кавная повязка паркового сторожа или санитара.

Такие же, например, титулы как «доктор медицины» и такие профессиональные обозначения, как «министр», «священник», «пенсионер» являются признаками стату­са. „

Монахиня может иметь большее чувство вины, чем публичная девка; трубочист может носить свой цилиндр с большей гордостью, нежели король свою- корону.

Если серьезно говорить о социологическом опреде­лении понятия «статус», то ни автомобиль марки РОЛЛС-РОЙС, ни значок масонского клуба не являются истинными символами статуса. Ни собственная вилла с плавательным бассейном и многочисленной челядью, ни норковое манто, ни воскресное посещение церкви, ни лишенный всяких функций дворянский титул не обозначают общественной функции статуса. Однако в большинстве случаев все это зрелые сигналы ролей, так как они ничего не говорят о правах и обязанностях, но в большинстве случаев — очень многое об иллюзорном самосознании (самоощущении) этих людей.

Тот, кто переносит академический жаргон, тот может ознакомиться с соответствующей специальной литературой по этому вопросу: Линтон противопоставил статусу, то есть общественной позиции, занимаемой человеком, роль, как «динамический аспект». А в особенности Клоссенс и Тенбрук исследовали роль, как образование-Я в реакции на социальную структуру.

Еще в большей степени, чем эти авторы, я хотел бы ограничить понятие «роль» исключительно само­оценкой и вытекающим из нее поведением.

Итак, под ролью я понимаю не общественную позицию или статус (например, врача или матери), которую человек действительно занимает, не деятель­ность (например, врача или матери), которой человек действительно, занимается, но единственно и исключи­тельно, оценку человеком его собственной личности его фиктивную самооценку.

Роли соответствует представление, что окружающий мир оценивает мою личность так, как я об этом думаю, что именно я означаю для другого человека (например, для партнера по любви, для партнера по браку, для моего сына, для делового партнера) или для обществен­ной группы (то есть, например, для моей собственной семьи, для нации или для всего человечества).

Итак, под «ролью», я понимаю постоянно вообража­емую (иллюзорную) самооценку и результирующее из нее поведение, а также образ действий человека.

Разумеется, определенные достижения можно, оце­нивать как объективные факты, но тот, кто исходит из фикции, что его иллюзорная самооценка также соответствует действительности, и строит свое поведение сообразно с этим, тот играет роль.

Играние роли имеет свою психопатологическую кульминацию в параноидальном нарушении мышления («Я китайский император») и свою невротическую кульминацию в истерическом заболевании с психосо­матическими симптомами.

Иллюзорное самоощущение постоянно является оп­ределяющим для того, играет ли кто-либо роль и какую именно этот кто-либо хотел бы играть по отношению к обществу.

Предпосылкой для всякой ролевой игры является самоощущение, которое вырождается в иллюзорную самооценку («я глуп или умен, красив или непривле­кателен, незначителен или влиятелен»).

Учение Сатипаттханы о йоге и учение Сократа («Я знаю, что я ничего не знаю»), оба они старались уберечь людей от инфантильной и тяжкой по своим последствиям самооценки. И поскольку многих людей не удалось привести к такому самосознаваемому смирению, Я-греза от самовосхищения и до, в боль­шинстве случаев, неосознаваемого чувства собственной неполноценности сыграла с ними свою злую и мрачную шутку.

Исходя, например, из непомерного стремления к значимости или из честолюбия, можно играть роль «героя» и даже пожертвовать этому идолу имущество и жизнь. Истинное же самоощущение стремится исключить всякую переоценку себя. Оно избегает само-иллюзионирования (самоиллюзий, самообмана), которое может выступать и действовать, с одной стороны, в виде идола-Я и роли-идола, а, с другой стороны, одновре­менно — в виде страха-Я и роли-защиты. Эгоцентри­ческое само-иллюзионирование препятствует доступу к действительности и, тем самым, к самовоплощению.

Обе эти сферы, как иллюзорная самооценка, так и отношение к окружающему миру, распадаются на противоположности: иллюзорная самооценка, с одной стороны, расщепляется на «идол-Я»,-которое себе воображают (например, желание жить удобно и уютно), а с другой стороны, на тайное «страх-Я» и внутреннюю нужду (например, оказаться несоответствующим требо­ваниям, спасовать перед жизнью).

Отношение к окружающему миру также расщепля­ется на полярные образы действий. С одной стороны, на роль-идол, на «целевую программу», к которой стремятся и которой домогаются, а с другой стороны, на роль-защиту, то есть /на такую ситуацию, которой стремятся избежать, так как. она пугает своей опасно­стью. Эта та самая ситуация, от которой себя оберегают с помощью, различных предлогов и отговорок: «Я поостерегусь» или «Я не могу себе этого позволить», «Я не могу себе позволить пребывать в состоянии удобств и уюта», «У меня просто нет времени для таких удовольствий и наслаждений». И наоборот, «целевая программа» того же самого человека может, например, гласить: «Я хочу самоутвердиться и иметь успех».               

ЦВЕТОВЫЕ ТИПЫ

ВНИМАНИЕ! Понятием «тип» я постоянно обозна­чаю определенную структуру поведения, а вовсе не сущность человека.

Таким образом, «тип» не обозначает ничего другого кроме манеры поведения, которая в определенном смысле преобладает у данного человека Таким образом, один и тот же человек может быть «красным типом» в сексуальном смысле и «зеленым типом» в смысле оформления своего жилища.

Я различаю четыре основных типа поведения, см. таблицу 1. В этой таблице каждый тип поведения обозначен цветом, который с помощью Цветового Теста Люшера был исследован экспериментально (подробное обоснование дано в моей книге «Закон гармонии в нас. Новый путь к внутреннему равновесию и к исполненной смысла жизни», - издательство ЭКОН). Кроме того, для каждого цветового типа приведены символический «элемент», самоощущение и вид поведения.

 Целью красного типа поведения является покорение, желание иметь успех и чувствовать сколького он может добиться.

Целью синего цвета является удовлетворение и успокаивающее довольство. В данном случае речь идет об исполненной любви сопринадлежности, единстве и тесной ,гармонической связи, гармоническом единении.

Таблица 1

Цветовые типы поведения

Целью зеленого типа является уверенность. Он хочет удержаться и быть уверенным, что он как личность, обладает значимостью, что с ним, как с личностью, считаются.

Целью желтого типа является беззаботная свобода. Он ожидает от всего нового лучших возможностей, которые освободят его от ограничений, препятствий, помех или забот.

РОЛЬ-ИДОЛ И РОЛЬ-ЗАЩИТА

Человек, реализующий один из четырех основных типов поведения, может вести себя полярно противо­положным образом.

Так, когда он преследует типичную для него цель, которая является для него своего рода идолом, то он играет свою роль-идол.

И, наоборот, то, что он делает, чтобы защититься, от чего-либо, чтобы чего-либо избежать — все это есть его роль-защита.

Например, человек, реализующий красный тип поведения, принимает всякий брошенный ему вызов, поскольку он хочет действовать сильно и успешно. Это его роль-идол.

Роль-защиту же, он играет тогда, когда он чувст­вует, что предъявленные к нему требования чрезмерно завышены, когда он злится и досадует, когда он впадает в бессильную злобу или защищается от чрезмерных требований с сердечными болями.

В таблице 2 сведены воедино основные типы поведения согласно люшеровской теории функциональ­ной психологии и даны их общие характеристики.

Таблица 2

Основные типы поведения в функциональной психо­логии

РОЛЬ-ЗАЩИТА СИНЕГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ

(минус «синий»): СТРАХ ПЕРЕД ПУСТОТОЙ

(перед отсутствием переживаний)

И ПЕРЕД ЛИШЕНИЯМИ

Разумеется, есть люди и ситуации смертельно скучные. Но тот, кто не удовлетворен из-за собственной пассивности («Не стоит», «Это не имеет смысла» и т.п.) или из-за нереалистичных притязаний, порождает в самом себе страх оказаться обойденным и лишиться чего-либо важного для собственного удовлетворения. Страх перед отсутствием переживаний порождает внут­реннее беспокойство или ажитированность. Страх ока­заться в состоянии фрустрации заставляет бежать прочь от неудовлетворяющей связи с партнером или от неудовлетворяющей ситуации на рабочем месте. Но если, как это часто бывает, сохраняется внутреннее отвращение или настороженное предубеждение, то отношения становятся очень холодными или в лучшем случае «мерцают» и «колеблются» на уровне любезного безразличия. Подавляемая по взаимному согласию неудовлетворенность косвенно выражается в чрезмерной чувствительности, раздражительности, чрезмерной не­терпеливости или находит свое выражение в расширен­ной «зоологической» лексике.

Опасение, что существующая связь может превра­титься в неудовлетворяющую пустоту, в отсутствие переживаний, блокирует настоящие и искренние эмо­циональные отношения. Оно разрушает надежды на чувствительное обоюдное понимание, на душевную связь, на сердечный союз, на тесное единение.

С целью самозащиты такие люди огораживают забором свою, личную -эмоциональную сферу и позво­ляют приближаться к себе любому партнеру лишь постепенно, лишь шаг за шагом. Критерии дистанцирования для каждой связи, для каждого отношения устанавливаются с очень чувствительной субтильностью. Сближение с партнером допускается только в пределах этой дифференцированной иерархической лестницы.

В таком сознательно «ступенчатом» поведении от­четливо выявляются следующие ступени-этапы: —отсутствие приветствий; — резкость ответов; — веж­ливость; — дружественность; — нежность; — возбу­димость; — способность к оргазму; — способность к доверию. Для того, чтобы выразить порицание партнеру, ему отвечают резко, либо он переводится для этого на предыдущую ступень дифференцированного контактного поведения, на которой вместо поцелуя в губы ему подставляется только щека.

Когда блокируется самоотдача, эмоции накаплива­ются и остаются невысказанными или невыраженными («Что в нем происходит?», «О чем он сейчас думает?»). А когда эмоции или чувства другого остаются непоз­нанными, они заменяются иллюзорными представлени­ями существующих отношений.

Место действительно переживаемых или пережитых отношений занимают клише отношений: «Под каким знаком Зодиака Вы родились?» — «Ага!» - и вот уже «короткий ум» знает ответ.

Когда эмоции блокируются страхом, то вместо реального содержания переживаний они порождают мнимое содержание суеверий, идеологическую веру и даже бредовые представления. И тогда в этих сугубо личных эмоциональных джунглях бурно разрастаются сентиментальные, а также героические грезы (сны наяву).

РОЛЬ-ИДОЛ СИНЕГО ТИПА

ПОВЕДЕНИЯ (плюс «синий»):

СТРЕМЛЕНИЕ К УДОВЛЕТВОРЕНИЮ

Довольности (= «синий») может недоставать столь сильно, что, у человека возникает просто крайняя и неотложная нужда во всем, что может принести с собой удовлетворение, покой и расслабление. Одурманивание и забытье становятся целью напористого стремления к удовлетворению (+ «синий»): либо путем одурманива­ния плоти с помощью чрезмерной сексуальности, разгульной жизни и чревоугодия, алкоголизма, приме­нения успокоительных и снотворных средств, либо путем редукции духовных притязаний (например, на уровень «кроссвордного» интеллекта).

Излюбленным методом бегства в самоодурманивание является РЕГРЕССИЯ — то есть «отступление» в беспроблемное удовлетворение телесных (плотских) потребностей, в так называемую «простую жизнь», в мнимо первородную, в мнимо детскую и «естественную» жизнь: у женщин — это бегство прямо-таки в детские войны, в которых они именно таким образом хотели бы сгладить или облегчить свои профессиональные или семейные (брачные) трудности; у мужчин, например, у находящихся в состоянии стресса менеджеров — это бегство в идиллию природы, которую они переживают в форме владения сельским домом, или по крайней мере во владении домашним баром, оформленном в «деревенском» духе.

РОЛЬ-ЗАЩИТА ЗЕЛЕНОГО ТИПА

ПОВЕДЕНИЯ (минус «зеленый»):

СТРАХ ПЕРЕД СТЕСНЕННОСТЬЮ,

ЗАВИСИМОСТЬЮ И ПРИНУЖДЕНИЕМ

Не все то, что переживается как принуждение или вынужденность, является насильственной угрозой извне. «Вынужденное покупательство», которое «вынуждает» к покупке портмоне из крокодиловой кожи, проистекает отнюдь не от крокодила и не от портмоне. Или когда человек вынужден есть из-за того, что он голоден — это вовсе не принуждение, но необходимость. В ситуации необходимости долженствование должно ста­новиться «желательствованием». Необходимость нельзя путать с преднамеренным принуждением или вынуж­денностью.

Тот, кто хочет покупать, должен также и платить. Тот, кто выставляет какое-либо притязание, должен также и уметь отказываться. Он должен быть готов к ответной «услуге». Именно в этом и состоит реальная необходимость, соответствующая реальности самоуправ­ление (= "зеленый"): я решаю, что я хочу иметь и сколько я за это готов заплатить. Самовоплощение исходит из того, что я способен как требовать, так и отказываться. .

Тот же, кто выставляет абсолютное притязание, тот не в состоянии отказываться. Он не готов к эквива­лентной компенсации. И таким образом он становится пленником своего собственного притязания. Он уподоб­ляется той самой обезьяне, которая, просунув руку в узкое горло кувшина, схватила лежащий на его дне банан и никак не хочет разжать кулак, чтобы освободиться.

Тот, кто выставляет чрезмерные или бескомпромис­сные притязания, кто хочет, чтобы все восхищались им и любили его, или тот, кто требует слепого послушания, тот, кто не хочет стареть или тот, кто полагает, что не следует выполнять свои обязательства и соглашения, тот игнорирует действительность.

В силу того, что он выставляет тотальное притязание, он воспринимает действительность, как стеснение и принуждение. И чтобы избежать ее необходимости, он уклоняется от нее, если необходимо, путем «вы­нужденной лжи» или так называемой «лжи во спасе­ние».

Такого рода избегание действительности путем уклонения от ее необходимостей становится, в конце концов, жизненной ложью, разрушающей самоуважение человека.

Когда не хотят ни от чего отказываться, тогда не могут и ни на что решиться. Человек начинает чувствовать себя зависимым и загнанным в тупик. Эта мнимая или неверно оцениваемая зависимость (напри­мер, в качестве супруги) рассматривается как непрео­долимое препятствие, которое делает невозможным исполненное смысла самовоплошение.

Однако на самом-то деле в такой ситуации лишь собственное бескомпромиссное притязание делает отказ, столь трудным. И поскольку человек хочет целиком и полностью обладать и тем и другим, то есть как владеть и иметь в своем распоряжении, так и быть независимым и свободным, он оказывается неспособным и способным, он оказывается неспособным решиться на что-либо. А живет человек в состоянии кажущейся терпимой готовности к компромиссам, при котором ему прихо­дится вынужденно устраиваться («коль скоро дети еще дома»).

РОЛЬ-ИДОЛ ТИПА ПОВЕДЕНИЯ (+ "зеленый"): СТРЕМЛЕНИЕ К ЗНАЧИМОСТИ, ТЩЕСЛАВИЕ

Неуверенность в себе — это совершенно неперено­симое состояние. Все, что гарантирует уверенность, твердость, упорство, настойчивость и длительность (продолжительность), все это ошибочно считается при­годным для победы над собственной неуверенностью. Все, что получают в свое владение и все, что могут назвать своим собственным, должно no-существу под­тверждать себе самому, а одновременно с этим и всем окружающим, что это по крайней мере и есть то, что имеют, и то, что могут предъявить. В этом, собственно говоря, и состоит заблуждение, так как из того, что имеют, можно создать лишь сомнительную мистифика­цию самоутверждения, но отнюдь не уверенность в

себе.

Самоутверждение в своей постоянной противополож­ности по отношению к самоуверенности использует все формы надежного и прочного владения, охотнее всего в качестве материальной стабильности, начиная от толстого живота вплоть до «толстого» состояния (иму­щества).

 Самоутверждению служит также и владение идео­логией, которую делают «своей собственной», чтобы чувствовать себя с нею важным. Шансы на успех в меньшей степени зависят не столько от каких-то особых способностей, сколько от собственного умения захватить пользующуюся спросом на рынке мнений привлекатель­ную роль и знать, имеется ли тенденция спроса на занятых политикой морализирующих ханжей или ли­тераторов, специализирующихся на непристойностях, и не лучше ли подходят в настоящее время патетические, романтические или деструктивные искусственные перлы хиппи или лакеев цивилизации.

Используются любые средства достижения значимо­сти любой ценой вплоть до самоотречения, всяческое жеманство и манерничание с целью произвести неизг­ладимое впечатление, будь то танец с похотливыми заигрываниями, модная походка или демонстрация себя в спортивном автомобиле-кабриолете. Тот же, кто идет еще дальше, принимая во внимание скрытую конку­ренцию, соперничание в сотые доли секунды и кратковременные шансы, тот играет роль-импонирование охотнее всего на бетонном пьедестале. Он стремится к позиции престижа, которая сулит более длительное импонирующее действие. Академические титулы, напри­мер, обеспечивают пожизненное, а дворянские — даже через поколения эффективное престижное действие. Собственный дом вместе с личной обстановкой может всякий раз по-новому производить впечатление на нового визитера и поэтому осуществляет непрерывную престижную выгоду. Автомобили же и галстуки, напротив, могут еще импонировать лишь в том случае, если они еще остаются необычными и исключительными на грани годности.

Гораздо дешевле сложить свой распущенный «пав­линий хвост» исполнением долга или обязанностей, скромностью или морализированием. Мотивируемые осторожностью предубеждения («Я предостерегаю вас от экспериментов»), закосневшие правила, моралистские и политические принципы, модные научные точки зрения, религиозные догмы, традиционные условности и нетерпимость — все это роли-импонирования. Они часто проявляются в виде надменности, заносчивости, высо­комерия, дерзости. За такой маской, как известно, сплошь и рядом скрывается духовная тупость и ограниченность.

Упрямцы, всезнайки, педанты, моралисты и с «железной последовательностью» заставляющие и при­нуждающие других типы населяют царство беспомощ­ных. «Я»-инвалидов, скрывающих под священной мас­кой «порядка» свое непомерное стремление к власти.

Равным образом благоприятным по цене и облада­ющим иммунитетом к покраснению является владение поговорочной и календарной мудростью. В этом случае пытаются импонировать своей «скромностью» и «осве­домленностью», когда с поднятым вверх указательным пальцем и со словами: «Я бы полагал, что...» дают человеку «принципиальные» и «предостерегающие» ре­комендации.

Хотя напористое стремление к доминированию обо­жает все большое и великое, как генерал свою армию, оно может искать свое удовлетворение также в дрессуре пуделя, детей или супруги. Стремление к доминирова­нию нередко пытается сгладить скованное и часто стыдливо-нежное собственное обращение к кому-либо авторитарной ролью-импонированием («Я не могу спать, пока ты еще не дома»).

Тот же, для. кого небольшие роли-импонирования авторитарного наставника — любителя поучать оказы­ваются недостаточными, поскольку его чувство собст­венной неполноценности должно получать более силь­ный допинг, то хватается за более высокий индивиду­альный «порядок». Он идентифицирует себя с идеоло­гическим принципом. Жалкое и убогое «Я», эта отвратительная и мерзкая гусеница, окукливается в так называемый «-изм» и разворачивается из него уже в виде великолепной бабочки. Вставленное в какой-либо идеологический принцип «Я» - с помощью духовной униформы наряжается в могущественное «Мы»: «мы, академики», «мы, ребята», «мы, мужчины». И вот уже вместо того, чтобы просто и скромно сказать: «Ты не удовлетворяешь мои пожелания», жена хватается за могущественное «мы», полового различия и бросает мужу:«Вы, мужчины, не понимаете Нас, женщин».

Зеленый тип поведения — это не только самый напряженный и самый упрямый, но и самый не поддающийся влиянию тип поведения, и это делает особенно трудным для него отказ" от роли самоутвер­ждения, выбрасывание за борт его тщеславного, само­надеянного и заносчивого «Я» и спонтанное, непринуж­денное и открытое поворачивание к другим людям:

РОЛЬ-ЗАЩИТА КРАСНОГО ТИПА ПОВЕДЕНИЯ

(минус «красный»): СТРАХ ПЕРЕД ИЗБЫТКОМ

РАЗДРАЖЕНИЯ И ПЕРЕВОЗБУЖДЕНИЕМ

Досадой, а когда она проявляется особенно интен­сивно то гневом; а в случае бесцельности — яростью, а -при длительном проявлении — надоедливостью и докукой обозначаем мы возбуждения, которые вызыва­ют у нас отвращение и неохоту, они противоречат нашим намерениям.

Гётц фон Берлихинген стал известен потомкам благодаря двум частям своего тела; еще одной частью был его железный кулак. Тот, кто говорит: «гётц» (истукан) или ударяет кулаком по столу, или в более тонкой манере цедит сквозь зубы: «Итак, душа моя!...», у того возбуждение достигло уровня перераздражсния: тому уже «хватает», тот уже «сыт по горло», тому

уже «все до лампочки». Все, что чрезмерно и требует выхода, охотно описывается в красочных выражениях функциями обоих оставшихся телесных отверстий. Тоже самое состояние перераздражения обозначается, психиатрами аристократически или возвышенно-абст­рактно как «чрезмерное требование переработки пере­живаний».     

Когда существенные для нас потребности находятся под угрозой,- возникает, перераздражение (минус «крас­ный»). Это перераздражение становится досадой или гневом («Что за подлость! Что за низость!»), если причиненный нам вред или ущерб воспринимается как обесценение чувства собственного достоинства (минус «зеленый»).

Затем из перераздражения возникает упрямство и своенравие («Нет, уж этого-то я не допущу!»), если от обесценивания чувства собственного достоинства защищаются самовластным и Диктаторским притязанием на значимость (плюс «зеленый»).

Если же конфликт пытаются игнорировать, то перераздражение не переходит во вспышку или во взрыв, а вызывает появление психически обусловленной усталости и может довести человека до депрессивного изнурения. Стремление бежать от проблем, стремление к разгрузке можно распознать по банализирующему поведению, например, по отодвигающему движению руки, по отведению волос назад, по поглаживанию носа, по почесыванию головы, по однотонному насвистыванию мелодии.

Перераздражение (минус «красный») ведет к депрес­сии, если удовлетворение настоятельных потребностей, представляется окончательно невозможным и приходит­ся признавать собственное бессилие. Отсюда возникает депрессивная потребность в сне, либо человек прибегает к помощи алкоголя, чтобы одурманить себя и заглушить свои страдания.

Преддверие перераздражения выражается в неохоте, в отвращении. Такое жизнеощущение обозначается как «раздражительная слабость» или «неврастения».

РОЛЬ-ИДОЛ КРАСНОГО ТИПА

ПОВЕДЕНИЯ (плюс «красный»):

МАНИЯ К РАЗДРАЖЕНИЮ (возбуждению)

«Хорошее» прозябание в роли откармливаемого гуся или «хорошее» функционирование в роли рекрута с пулеметом еще не означает житие с человеческим достоинством, даже в том случае, если тебя откармли­вают шампанским и икрой. Когда чувственные помыслы или субтильные ощущения не схватываются вибрирую­щим сознанием и не помещаются на соответствующее место в симфонии переживания, то вся «жизнь» оказывается лишь откармливанием или функциониро­ванием без истинной радости и без смысла.

Тот, кто при полном благополучии и полностью автоматически достиг страны свободного времени и желает «оснастить» и приукрасить свой опустошенный дух иностранными языками, историей искусства и курсами для молодых вдов, тот начиняет себя лишь культурным хламом вместо того, чтобы переживать то, чем собственно являются искусство и наука. Тот, кто несмотря на школу и профессиональную деятельность, несмотря на традиционное внимание и уважение к другим, хочет быть прежде всего человеком, тот стремится с максимально возможной интенсивностью, то есть вполне осознанно, переживать как можно глубже и полнее, то есть в соответствии с реальностью, окружающий мир: он ищет раздражения.

Однако это поворачивание лицом к действительно­сти, это обращение к ней становится чрезмерным и становится ролью-идолом мании к раздражению, если при этом компенсируется роль-защита, то есть лишь страх.

Три мотива страха производят три различных образа внешнего проявления или выражения напористой мании к раздражению.

 Страх перед опустошенностью (перед пустотой) и скукой (минус «синий») ведет к мании раздражения (плюс «красный»). И поскольку опустошенность душев­ных отношений, отсутствие внутренней обращенности к кому-либо и недостаток сердечной привязанности и единения должны быть восполнены искомым раздраже­нием, человек начинает испытывать особую потребность в интимных отношениях, как в раздражающем средстве. Интимность может переживаться либо в психологизированном окружении заботой душевно подавленных спутников или попутчиков, либо, в процессе «ближнего рукопашного боя» ловеласа в баре или в постели. В таких случаях все оформление жизни, от эротизирующей обстановки жилища (обнаженные негритянские фигурки, купленные в магазине) и вплоть до выбора профессии, может быть пронизано этим мотивом знойной и дурманящей «любви к ближнему».

Голод по раздражению может возникнуть также из страха не быть ценимым другими (минус «зеленый»). Тот, кто сам себя заставляет, принуждает и ставит под давление с целью добиться собственного самоутвержде­ния или значимости силой, как, например, обожаемые публикой виртуозы шоу-бизнеса в спорте, в искусстве или в политике, тот находится в состоянии чувства постоянной принужденности.

И поскольку такие типы сами не выходят из состояния напряжения, они пытаются добиться разрядки своей напряженности через внешнее раздражение. Но так как при этом они постоянно нуждаются во все новых и новых раздражениях, они неизбежно оказыва­ются под принуждением быть постоянно активными. Их каиновой печатью является форсированное стрем­ление к предприимчивости. Они стремятся к достиже­ниям и в большом, и в малом, к пользе окружающих или во вред им.

Если, например, стремление к предприимчивости «подпитывается» только физической силой, то они ввязываются в потасовку и драку с первым встречным, или, если они честолюбивы и тщеславны, то они становятся ведущими олимпийскими спортсменами, что­бы повергнуть на колени даже другие нации.

Третий вид страха, который также компенсируется раздражением, это страх перед потерянностью, перед заброшенностью, перед отсутствием связей и отноше­ний, перед изолированностью (минус «желтый»).

Тот, кто ощущает себя, как это часто бывает у подростков и юных людей, в качестве одинокой песчинки на широком берегу жизни, тот ощущает или осознает свою ничтожность в рамках мировых событий. Лишенная всяких надежд потерянность и изолирован­ность может породить панический страх и вызвать поэтому сильное стремление к стимулирующим раздра­жениям, к громоподобной музыке или просто к шуму. Тот, кто испытывает страх в темном лесу, тот обычно поет во всю глотку. Когда же чувство потерянности возникает в четырёх стенах, то необходимый поток чрезмерного раздражения обеспечивает стереоустановка.

Из страха перед изолированностью возникает без­оговорочная занятость какой-либо одной темой, каким-либо одним интересом. Человек начинает чем-либо «безумно» интересоваться, становится просто одержи­мым в этом плане, отдается этому интересу душой и телом, воспламеняется и опьяняет себя пламенем собственного воодушевления,(«Мы смеялись, как сума­сшедшие»). Вызывающий страх простор и лишенное всяких отношений внутреннее одиночество заполняется стимулирующим раздражением (плюс «красный»).

Эта одержимость, это усиленное стремление к «очарованию» и «ослеплению» является попыткой защитить себя от отсутствия отношений, от потерян­ности.

Если стремление к очарованности и ослепленности происходит в период юности, то мания к раздражению интерпретируется в поиски обильного стола (обильной пищи). Такая обильная пища оказывается на столе тех, кто хотел бы не просто кормиться и существовать, но кто хотел бы видеть исполнение смысла своего существования в культивированном потреблении, в радости жизни. Три их добродетели гласят: «наслаж­дение», «богатство», «независимость». Если же эти добродетели имитирует духовный обыватель, то на его жаргоне эмансипации они звучат уже как «секс», «деньги» и «оппозиция» или «анархия». Их наслажде­ния сводятся к безучастному функционированию их организма. Этих неудавшихся и испорченных прожигателей жизни по праву называют «плейбоями».

РОЛЬ-ЗАЩИТА ЖЕЛТОГО ТИПА

ПОВЕДЕНИЯ (минус «желтый»):

СТРАХ ПЕРЕД ПРОСТОРОМ И УТРАТОЙ

Наиболее часто встречающийся страх, страх перед утратой — это тема с бесчисленными вариациями для желтого типа поведения: страх потерять то, что придает человеку уверенность и особенно — «самоуверенность», а говоря еще точнее — самоутверждение.

Окружающий мир — это широкое поле отношений, которое вследствие своего постоянного изменения все время вызывает изменение собственной позиции. Тот, кто не настраивается на постоянно обновляемые ситу­ации, не раскрепощается и не разворачивает свои способности, не изменяет себя в соответствии с реальностями, то есть кто сам не воплощает (не реализует) себя постоянно, то должен бояться посто­янного изменения действительности. Всякое изменение действительности, широта новых возможностей, а часто ширина просторного помещения, вызывают у него страх (агорафобия). Он чувствует себя потерянным.

Постоянное изменение действительности (изменения вследствие семейного или профессионального развития, собственное старение и новые экономические условия) нельзя просто игнорировать. На постоянные изменения необходимо отвечать постоянно новым ориентированием и проектированием.

Согласие с изменением традиционно называется надеждой. Если надежда (плюс «желтый») проистекает из соответствующего реальностям убеждения («Я наде­юсь, что это удастся»), то она обладает подобно воле силой веры, способной «сворачивать горы».

1 Агорафобия — навязчивый страх пустых пространств; страх, возникающий при переходе широких открытых мест, площадей или широких, безлюдных -улиц.

Эта ориентированная на реальность надежда явля­ется противоположностью иллюзорному утешению «на­дежды верующих». Иллюзией называется безжалостный диагноз для всех надежд, которые ищут счастье за пределами действительности в потустороннем мире или в более поздних временах. Тот же, кто с жизненной пылкостью и трезвостью мышления находит счастье в местном и вполне земном раю, тот оставляет небеса ангелам и воробьям.

Тот же, кто в противоположность этому, истолко­вывает действительность как юдоль с миражами рая и оклеивает свои небеса обоями со старомодными святыми .или новомодными идолами, тот, кто опускается в жизненную действительность как в клубное кресло или хотел бы запереть себя в гарантированном от взлома кассовом сейфе, тот пытается замазывать действитель­ность иллюзиями. И такой человек либо шаг за шагом, либо сразу и вдруг обязательно разочаруется и будет чувствовать себя обманутым жизнью: Он испытывает страх перед этой кажущейся ему непредсказуемой и обманчивой реальностью. Он ощущает угрозу для себя с ее стороны. Этот широко распространенный страх становится «потребностью в безопасности» применитель­но к условиям общества и рынка. Он образует золотой фундамент для империи церкви и страховых обществ.

«Разочарованные жизнью» пигмеи-мученики оказы­ваются приклеенные клеем безопасности. Консерватив­ное общество обещает им надежное пропитание и функционирование их организмов, коль скоро они соглашаются ползать по безрадостному линолеуму традиционных добродетелей. В «зависимости от благоче­стивого или мирового жаргона их моральные костыли называются либо «целомудрием», «непорочностью», либо «убожеством», «бедностью» и «послушанием» или даже «порядочностью», «невзыскательностью» и «прилежным исполнением долга». Тому, кто следует этим добродетелям до конца своей жизни, общество платит самыми большими по размерам объявлениями о его смерти. Тот же, кто хронически самоотрекается, может рассчитывать даже на хороший некролог.

Чувство потерянности на своем безобидном перво­начальном этапе хорошо известно всем как дистанция между собой и ближним. Чувство отсутствие связей и отношений возникает как прохладный осенний туман между присутствующими и поднимается вверх до тех пор, пока все они не исчезают в становящемся все более плотном шлейфе. Их слова начинают проникать в наши уши будто через плотные ватные тампоны. Потеря связей и отношений и внутренняя дистанция пробуждают затем впечатление, будто мы смотрим как стоящие вовне зрители на какое-то событие, разыгры­вающееся на театральной сцене. Но ощущение дистан­ции может так же расшириться до безграничной широты вплоть до отсутствия всяких связей в бесконечном пространстве, в котором нигде нельзя ни остановиться ни укрыться. Человек начинает чувствовать себя одной единственной душой во Вселенной. Чувство затерянно­сти по отношению к ближним воспринимается как потеря. Этот страх перед потерей значимости и стремление к импонированию (плюс «зеленый») сплав­ляются в долговременный сплав. И тогда стремление к безопасности начинает называться «самоутверждением» и становится пригодным прежде всего в качестве корсета, обеспечивающего стабильность личности.

Стремление к самоутверждению — это танец вокруг золотого тельца, который нуждается в присутствии публики. Поэтому оно часто перерастает в стремление к значимости, в тщеславие.

Длительная напряженность, создаваемая стремлени­ем к безопасности, уверенности, значимости, самоут­верждению, часто приводит к психосоматическим спаз­мам гладкой мускулатуры, например — к нарушениям в области желудочно-желчно-кишечного -тракта или к мигреням. А с другой стороны, постоянное внутреннее напряжение, возникающее вследствие стремления к получению подтверждений, вскоре приводит к состоя­нию перераздражения и возбуждения (плюс «красный»). Раздраженная одержимость легко разгорается подобно пламени, воспламеняя человеческую злобу и агрессив­ность («Я ему покажу!...»).

Согласно психологически дифференцированной тер­минологии, нападение с целью борьбы за жизненно важные необходимости или для борьбы с объективной угрозой (ситуация страха) не является агрессией.

Каждой же агрессии предшествует фрустрация или страх. Агрессия в каждом случае предполагает компен­сацию страха. Таким, образом, акция, продиктованная жизненной необходимостью, например, охота животного за своей добычей, не может быть поэтому сопоставлена с агрессией.

Но когда дьявол спущен с цепи, когда страх перед собственной потерянностью вследствие утраты партнера (минус «желтый») совмещается со страхом перед возникающей пустотой и лишениями (минус «синий»), то тогда оба эти страха сливаются и перерастают в страх перед покинутостью. Но этому в большинстве случаев начинает сопротивляться гордость. Из страха перед покинутостью и из уязвленной гордости возникает ревность. Это сильно отягощающее " душу человека состояние через перераздражение быстро приводит к возбужденности. Надвигается гроза, разражается агрес­сивная ревность, при которой целыми и невредимыми не остаются- не только чашки и тарелки, но и настоящее партнерство. Страх перед потерянностью, перед утратой отношений и связей и перед изолированностью (минус «желтый») может, как это подтверждает статистика, вызывать развитие алкоголизма и наркомании.

Многие взрослые люди подобно грудным младенцам, привычно прикладываются к какой-либо алкогольной «титьке» или к курительному соску и высасывают удовлетворение из сигары, курительной трубки или сигареты. Они цепляются за свой «излюбленные при­вычки» как ребенок за материнскую грудь. Но с превозносимой и восхваляемой защищенностью и укрытостью, жизненно важной для грудного младенца, самоуверенный взрослый человек в данном случае не имеет никакого дела. Потребность в чувстве укрытости и защищенности, создаваемом, например, покачиванием детской люльки или «прятанием» себя» за взрослой соской возникает из очень частого страха перед неуверенностью и покинутостью (минус «желтый») в сочетании со стремлением к удовлетворению (плюс «синий»).

Сентиментальное стремление к цеплянию за кого-либо, инфантильная потребность в укрытости препятствует любому исполненному, смысла партнерству, так как истинно взрослые (зрелые) отношения (или связь) предполагают внутреннюю самостоятельность, то есть уверенность в себе.

РОЛЬ-ИДОЛ ПОВЕДЕНИЯ ЖЕЛТОГО ТИПА (плюс «желтый»): СТРЕМЛЕНИЕ К СВОБОДЕ

Есть люди, которые в конце каждой недели ломают голову над тем, с какой целевой установкой им следует удовлетворить свое напористое стремление к преодоле­нию километров.

Имеется большое количество людей, которые из года в год тратят примерно два месяца из собственного фонда рабочего времени на ежедневное чтение газет. Такие «путешествия» происходят не в пространст­венных-далях, а ведут лишь в воображаемый мир ротационной литературы. Как здесь, так и там человека привлекает не действительная, не истинная цель, а стремление к неизвестному другому, стремление к изменениям, к переменам, жажда нового — любопытство.

Мельничный жернов крутится и крутится, даже если на нем нет ни одного зерна. Пробуждаемость (моторность) таких людей выражается в виде стремления к переменам, жажда нового — любопытство.

Для детей нашего пронизанного верой в прогресс времени понятия «новое», «современное»- сверкают так же привлекательно, как украшения на новогодней елке, на вершине которой подобно библейской звезде Виф­леема светится волшебное слово «будущее». От буду­щего и от исследования будущего ожидают- решения проблем, избавления, освобождения, спасения и рая на земле.

Стремление к переменам и жажда нового или любопытство с верой в будущее — это бегство от настоящего, от действительности, если настоящее или действительность переживаются и воспринимаются как опустошенные и неудовлетворяющие (минус «синий»).

Стремление освободиться от парализующей и угне­тающей зависимости, стремление спасти себя от засасывания в депрессию порождает внутреннее беспокой­ство и моторность (моторную возбужденность). Это широко распространенное и наиболее частое основание для стремления к свободе (плюс «желтый»).

Оба же они вместе (минус «синий» и плюс «желтый») образуют стремление к отрыву, к отъеди­нению. Стремление оторваться, отъединиться — это (как подтверждает статистика) наиболее часто встреча­ющаяся структура личности.

Поведение отрыва (отъединения) часто остается «аранжировкой», длящейся вплоть до самой «железной» (75 лет) свадьбы. И хотя депрессия при этом вытес­няется и остается неосознаваемой (так называемая «скрытая депрессия»), в действительности-то организм беспредельно страдает и сообщает об этом психосома­тическими недугами. Клиническая картина стремления к отъединению (к отрыву) проявляется в виде «ажи-тированной психогенной депрессии».

Стремление к свободе (плюс «желтый») и неукро­тимое желание освободиться от оков принуждения и стесненности (минус «зеленый») объединяются в стрем­лении к независимости.

Тот, кто чувствует себя в состоянии стесненности (притеснения) в родительском доме или в результате действий авторитарного партнера, или вследствие внеш­них жизненных условий, и особенно тот, кто сам ставит себя под давление тем, что он непременно хочет добиться собственной значимости (либо из-за своих честолюбивых амбиций, либо из-за притязаний на собственное совершенство), тот всегда обретает напо­ристое стремление вырваться из такой ситуации при­нуждения. У такого человека появляется сильная потребность быть независимым, и ему очень хотелось бы убежать как от созданного им самим давления из-за стремления к значимости, так и от отягощающей его авторитарной связи, от изнуряющих и изматывающих обязанностей, от притесняющего принуждения. Уехать куда-нибудь подальше, лучше всего улететь прочь на самолете, найти новые контакты и интересные отноше­ния и связи — все это суть воодушевленные ожидания, продиктованные стремлением к независимости.

 Тот, кто охвачен вызывающим принуждение собст­венным тщеславием (сильным стремлением к значимо­сти), но остается непризнанным, тот хочет освободить­ся. Он делает из себя героя стремления к независимо­сти. С боевым кличем «эмансипация!» он объявляет себя боевым революционным парнем, а создаваемые им сотрясение воздуха — громовыми раскатами. Старею­щие бездельники, лодыри, льстецы и обманщики, перепуганные в своей спячке поднятым им шумом — вот кто нужен ему в качестве публики.

Противники стремления к независимости в этой игре, называемой «Уверенность и Представительность», являются теми мешками с песком и золотом, с помощью которых консервативное старшее поколение обретает свой общественный вес.

Перераздражение (минус «красный») в качестве досады и гнева может быстро привести к тому, что человек начинает терять терпение, становится вспыль­чивым, дает волю своим чувствам, срывает злость на ком-либо, чувствует, что он должен освободится от огорчений и досады (плюс «желтый»).

Стремление освободиться от состояния перераздра­жения называется стремлением к разгрузке, к облег­чению. К этому же относится и «короткая повседневная молитва» — освобождающая брань или ругань.