Выступление Мары Сельвини Палаззоли - Эволюция психотерапии. Сборник статей. Т. 1. Семейный портрет в интерьере. Семейная терапия - Дж.К. Зейга

Обсуждение предполагает полемику, но мне нечего возразить, поскольку я нахожу этот доклад мастерским. Свое краткое выступление я адресую двум темам, обстоятельно представленным в докладе: одна касалась исторических корней, откуда берут свое начало современные направления семейной терапии; вторая связана с ее разделением на два типа и с многолетним трудом доктора Минухина, отданным им тому, что он называет “терапией для бедняков”. В отношении первой части я ограничу свой комментарий двумя пунктами: 1) Миланская школа в тот ее период, когда создавалась книга “Парадокс и контрпарадокс”; 2) конструктивизм.

В юности я была психоаналитиком семнадцать лет почти полностью посвятила работе с пациентками, страдавшими анорексией, отдавая годы каждой из них. Уверена, что многие из моих подопечных решили выздороветь просто из сострадания ко мне. Психоанализ не давал перспективы и, пытаясь избавиться от чувства бессилия, я заинтересовалась теорией системности и изобрела свой метод, получивший название “парадоксальной интервенции”. Когда после двух-трех сессий с использованием нового метода моя первая клиентка с анорексией начала есть, а вслед за ней и другие пациентки стали избавляться от своего симптома, я почувствовала себя всесильной и чуть с ума не сошла от радости. Не трудно понять мое ликование, ведь за семнадцать лет я так напереживалась, отдавая все силы своим больным, разделяя с ними радость взлетов и горечь падений, огорчаясь рецидивами и неудачами.

Теперь относительно возросшего влияния конструктивизма. Я разделяю в целом строй размышлений доктора Минухина, но, как мне кажется, в стороне остался еще один момент. Будучи честными людьми, конструктивисты не стараются выглядеть всеведущими, понимая, что в такое время, какое мы сейчас переживаем, никто в нашей области не может назвать себя экспертом в подлинном смысле этого слова. Одни мастерски ведут сессию, другим удается беседа или интервью и т.д., но в целом наши базовые знания невыносимо неадекватны. Конструктивисты осознают эту неадекватность и, как мне кажется, в полном соответствии с текущим социополитическим периодом, временем утраты надежд, как его охарактеризовал доктор Минухин, переоценивают себя, признавая этот недостаток знаний.

У меня есть свои причины не принимать конструктивистское направление. Главная из них заключается в том, что в нашем центре мы занимаемся только с очень трудными семьями, где дети яв­ля­­ются либо хроническими шизофрениками, либо психотиками. Сис­­темная конструктивистская терапия не подходит для таких семей. Я глубоко убеждена, что наше невежество столь же велико, сколь и нетерпимо, но, тем не менее, не намерена с ним мириться.

Чего мы не знаем?

Знание основано на сравнении. Поэтому, начиная с 1979 года, мы стали давать всем нашим подопечным семьям одни и те же серии предписаний, терапевтическая эффективность которых была нами проверена. В результате многолетних наблюдений сложилось шесть моделей развития шизофрении и анорексии в семье. Считаю необходимым подчеркнуть, что наши модели выстроены не на рассказах, а на фактах, непосредственно наблюдаемых в течение сессий, и особенно на реакциях каждого члена семьи, которые следовали в ответ на наши предписания.

Являются ли эти модели реальностью? Не знаю. Но я точно так же не знаю, является ли реальностью знаменитая модель двойной спирали, открытая Ватсоном и Криком в их исследованиях по генетике (простите за несоразмерность сравнения). А каким толчком она послужила для эволюции генетической науки! Сколько тайн позволила раскрыть! Своим прогрессом наука всегда обязана появлению какой-нибудь новой более ясной модели, на смену которой со временем приходит другая, еще более исчерпывающая.

Модели внутрисемейного взаимодействия, представленные в нашей последней книге, могут показаться слишком обобщенными и упрощенными, но все же это лучше, чем топтание на месте.

Теперь относительно той части замечательного доклада доктора Минухина, где он затрагивает вопрос дихотомии семейной терапии, а именно ее разделение на терапию, не обусловленную культурными различиями, и терапию для бедных.

Дихотомия уже существовала, когда писалась книга “Парадокс и контрпарадокс”. Я помню, как болезненно для меня было осо­зна­­вать в 1981 году, что методы, разработанные для семей среднего класса, невозможно использовать в работе с широкими слоями населения. Нужны были новые техники и новый инструментарий.

Сейчас дело обстоит иначе и у нас есть возможности преодолеть подобную дихотомию. Мы работаем командой из четырех человек. Лично я работаю только в центре, но мои коллеги по совместительству занимаются и бедными семьями, адаптируя наши методы и модели к новым условиям. Я убеждена: чтобы помочь этим людям, как и шизофреникам или подросткам-психотикам, необходимо заключение контракта, или договорного обязательства. Но и этого недостаточно. Проблема заключается также и в том, как добиться их сотрудничества посредством быстрого и эмпатического постижения самых корней их страданий. Чтобы понять людей, их нужно видеть в контексте их прошлых и настоящих, весьма сложных и запутанных взаимозависимостей, в которых они сами не могут разобраться. Отвергаемые дети часто становятся для их отвергающих родителей средством, помогающим сразу и осудить семью, в которой выросли они сами, и выразить мольбу о помощи.

Вопросы и ответы

Вопрос: Я доктор Л.В. Мне как детскому психиатру часто прихо­дится иметь дело со службами социального надзора, судами, и я без восторга отмечаю, что наделена некими властными полномочиями, подобными тем, к которым пришлось прибегнуть вам, доктор Минухин, в случае с Мариан. Как я могу использовать свою власть для защиты прав тех, кто пострадал от нашей системы? Как я могу использовать свои властные полномочия на благо таких, как Мариан, особенно, когда им нужна поддержка в суде? Системы социального надзора работают с такими людьми гораздо оперативнее.

Минухин: Это очень не просто — научить людей быть некомпетентными. Людей нашей профессии — терапевтов, психиатров, консультантов — учат быть компетентными. Когда вы работаете с людьми, подобными Мариан, которую воспитали неприспособленной к жизни, вы как бы восполняете то, чего ей не хватает. Люди такого типа чувствуют, в чем вы сильны, и именно здесь добиваются вашей помощи. Поэтому мы пытаемся обучить наших студентов тому, что мы называем стратегической некомпетентностью. То есть, в нужный момент вы должны заявить, что сами нуждаетесь в помощи. Для психиатра сделать это весьма трудно.