Больно ли быть женщиной?

Наболевшее за многие годы.

 Дорогая моя подруга, помнишь ли ты времена, когда в аптеках не было ни прокладок, ни тампонов? Ваты тоже иногда не было. И даже когда была, она всё время норовила куда-то уехать, и надо было спрашивать у девчонок – посмотри, у меня не видно?

 Ты же понимаешь, о чём я.

 Однажды я встретила на бульваре ненавистную мне девицу; она шла в белых брюках, и у неё «было видно». В первый момент во мне полыхнуло злорадство, но сразу же ушло, вытесненное сочувствием. Женская солидарность – великая сила. Я знала, что мы с ней в одной лодке, и в этой лодке бывает скверно до зубовного скрежета.

 А помнишь, как из аптек однажды исчез анальгин? Это было задолго до найза и нурофена, в тридевятом практически царстве, но я там жила, я была подростком и лезла на стенку от циклических болей. Лет с тринадцати мы с тобой знали, что родиться женщиной – та ещё радость.

Помнишь, как мы до одури боялись забеременеть? Нам точно было известно, что от противозачаточных таблеток растут усы и волосы на руках, а презервативы рвутся, но мы уже вошли во взрослую жизнь со всеми втекающими, и знали, что за взрослость приходится платить – страхом, риском или стыдом. «Прерванный половой акт – ненадёжный способ контрацепции» - вот и вся инициация, вся сокровенная мудрость, на которую мы могли рассчитывать. Не было ни одной живой души, которая рассказала бы нам о нашем теле, о его великих возможностях и тайнах, потому что мы находились в окружении таких же молчаливых, напуганных женщин, много знающих о том, как бывает плохо и мало – как бывает хорошо.

А женские консультации – помнишь?

… Недавно, после долгих лет нехождения, я пришла туда за справкой. Мне состряпали карту и велели сесть у кабинета – «вызовут».

Я сидела под дверью почти что в дзене и слушала, как в кабинете трынькает мобильный. «Видимо, врач вышла, а телефон оставила», - подумала я, но в этот момент дверь распахнулась от страшного рыка: «Сколько я ещё буду звонить?»

Оказывается, трыньканье означало, что меня ждут: вероятно, с этим знанием мне следовало родиться. 

Говорят, перед смертью вся жизнь проносится перед глазами. Умирать я не собиралась, но за секунду вспомнила все, что пришлось пережить в этих стенах, и воспоминания эти не были светлы. Я медленно встала и спросила: «Что?». Я чувствовала себя терминатором, ангелом мести; наверное, в тот момент во мне было три метра роста, потому что врач сразу стала маленькой, тихой, и справку я получила без проблем.

Я теперь умею постоять за себя. Но, как и ты, предпочла бы не иметь всего этого закаляющего опыта.

А про женские болезни помнишь? Про циститы, молочницу, все эти непременные атрибуты женского существования, которые надо терпеть, потому что никто не придет и не вылечит? Да и есть ли смысл жаловаться, если однажды наступит страшный климакс, о котором говорят, понижая голос до шёпота? Так что это ещё цветочки, мелкие радости молодости и фертильности, и вообще все прекрасно. Мы же не ходили в корсетах, не умирали от родильной горячки, да и аборты наживую прошли мимо нас. Счастливицы.

А помнишь уродцев в переполненном вагоне в метро, которые засовывали тебе руки под юбку, а ты холодела от ужаса? Дай я угадаю - ты росла в семье, где ценилась вежливость и уважение к старшим, это была хорошая семья, в ней не было нужды кусаться с младых ногтей, но когда ты вышла в большой мир, то сразу проиграла по всем фронтам. В первую очередь, по гендерному.

Помнишь?

«Я не знаю, каково это – быть женственной», - говорят наши с тобой ровесницы и платят за тренинги, обещающие вытащить наружу упирающуюся богиню. Но богиня не хочет выходить на свет. Лучше сидеть тихо – авось забудут? Лучше сутулиться, а то будет видна грудь. Лучше укутаться в бронежилет из пары десятков килограммов лишнего веса, который защитят, если что. Слишком долгой и паршивой была история про девочку, которая сама виновата, что не родилась пацаном.  И сколько нам ещё слушать её отзвуки?

Но, несмотря на наши с тобой воспоминания, я люблю теперешний мир. Хотя бы потому, что быть женщиной в нём впервые почти комфортно.