«Камертон времени» или «Исповедь забытого подростка».

   Как это было… помню смутно. Из этого периода вспоминаю лишь отдельные события. Странно, мама совсем не помнит детство, а у меня ЭТОТ кусок как будто выпал из жизни.

- Когда это было? - Конец школы, - 10-11 класс.

Помню, как домой идти не хотелось.

Поздняя осень, вечер, темнеет уже. Бреду вдоль школы. Свет в некоторых кабинетах горит. Смотрю на окно на втором этаже. Свет есть, значит, она еще там. Интересно, что она делает сейчас? Может тетради проверяет…

Останавливаюсь.

Моросит дождь. Темно, сыро, зябко. Пробирает до костей то ли от холода снаружи, а то ли изнутри…

Она – первая учительница. Предмет - русский и литература. Сейчас другой классный руководитель. Тоже интересная, но другая – яркая, харизматичная, но другая,  и предмет другой, хотя и его люблю.

Но почему-то вспомнилась первая…

Почему?

Я иду домой вдоль школы, а ноги не идут. Я туда не хочу… Может хочу в тот кабинет, где было счастье соприкосновения с любимым предметом, где были встречи с писателями и поэтами и обсуждения и возможность выразить мысли и чувства.?

 Не скажу, что класс был дружным, но критики не было, идеи выслушивались и принимались, мы не были близки с одноклассниками в полном смысле слова, но что-то нас объединяло, может, любовь к литературе, может она, а может время – многие из нас были какие-то надломленные, как струна, как камертон. Камертон того времени…

Сочинения писать нравилось, но грамматических много было и пунктуация хромала…

Доказывать свое – святое для подростка!

-  «Это ж авторские знаки!»

А она говорила «Будешь свое писать, вот и будешь ставить авторские знаки» и улыбалась, занося в журнал очередную оценку 5/2 или 5/3.

Потом она ушла из школы, иногда встречались, а потом переехала и как-то позабылась.

- Да. Иду домой. Не хочу.

Дома кошмар! Я буквально бреду, сквозь дождь, слякоть. До дома минут пятнадцать ходьбы, а я иду больше получаса, представляя этот ужас, кошмар, который меня ждет дома.

Дело шло к разводу. И несколько лет подряд медленно из школы домой.

Идешь и представляешь, что будет, знаешь все наперед и каждый раз все так же.

Приходишь домой и шарахаешься из угла в угол лишь бы не встретиться с отцом. Эти холодные колючие глаза и ненависть, и ярость, может от того, что ты – ходячее напоминание, ты – живой случайный свидетель его измены. А случайных свидетелей в живых не оставляют…

Постоянные издевки, сарказм, попытка купить твою любовь сладостями. Ешь – не хочу!

 Не хочу и не ем. Принципиальная моя позиция. А у мамы денег нет. Из еды в основном каши.

Хочется пройти незаметно, по стеночке, только чтобы не столкнуться с ним невзначай. С этим холодным колючим адовым взглядом. Есть там что-нибудь человеческое?...

Нет, нет ничего и как будто это моя вина.

А мама? Даже не помню где она. Ее будто нет. Конечно, она была, приходила с работы и так же забивалась в угол.

А иногда они встречались и были скандалы, во время которых небо опрокидывалось на землю.

Мама… Ау, ты где?

- Мама в горе. Она вся там. Трагедия. … Может ей лучше было не знать…

И, опять это моя вина.

Отец скрытничал, мама не видела или делала вид, что не видит…

Прецеденты были и раньше. Мама закрывала глаза, хотя вообще, она наивная как ребенок, хотелось ее защитить.

Она ушла, не физически, ушла в свое горе… Слишком его любила. Ушла в свою боль.

Не хочу домой… Хочу заболеть.

Потом была серьезная болезнь. Мама рыдала в отчаянии, отец денег не дал на лечение, говорил «Болеешь, потому, что хочешь!».

- Надо же! Угадал!

Но никто не спросил, почему хочу? Точнее зачем?

Прошли годы. Все постепенно улеглось. Сначала ненависть к отцу, потом прощение, потом равнодушие. Сейчас даже не знаю, люблю ли его. Это чувство к другому отцу… Он остался в детстве.

Мама? Невозможно не любить ее. 

Потом как-то у каждого сложилось. Мама не одна. Отец долго не мог смириться. Сколько гадостей, унижения, слова «Ты никому не нужна!» в ее адрес.

Оказалось, - нужна. Он долго не смирялся с тем, что не оказался пророком.

Потом и он нашел женщину, которая его приняла.

Зачем болезнь?

Наверное, чтоб заметили…

Увидели во мне меня.

Кабинет литературы, сочинения, а между строк ЧУВСТВА: НАДЕЖДА, ВЕРА, ЛЮБОВЬ…

Так получилось. Это не их вина, что не увидели.

Отец вырос без отца и не хотел, чтоб с нами также вышло, НО…, да и у мамы в семье черт знает что было…

Они будто во мне себя исправляли.

Я – разбитое зеркало их жизни…

Но МЕНЯ не заметили…

И только там, где холодным вечером горел свет, там, в потертых страницах книг, там, в неправильной пунктуации пело свое пронзительное ЛЯ мое настоящее Я.

Теперь Я автор своей жизни и это моя пунктуация, мои ошибки. Слышите, МОИ!

И они мне нужны. Вы хотели сделать из меня совершенство, но я не хочу, не хочу быть совершенством. Жить хочу! https://kamerton-online.ru

P.S. Так бывает, когда ребенок становится зеркалом своих родителей, но когда он становится подростком, то с ужасом или удивлением обнаруживает, что «Король-то голый!», но «божественные родители» не хотят знать этой правды и разбивают, сотворенное своими же руками, зеркало.

Ребенку необходимо отразиться в глазах значимого Другого, и получить ответ на вопрос «Кто я?».

Этот вопрос одна из характеристик кризиса подросткового возраста. Если подросток, оказался втянут в войну между родителями и не нашел в них свое реальное отражение, он не может дать ответ на этот вопрос и потом, став взрослым. Родители, которые  не объясняют причин своих эмоций (не отражают их), направляют вектор эмоции не на «обидчика», а на ребенка, создают ситуацию, в которой подросток обрастает чувством вины, но и не понимает в то же время, в чем виноват. Так, молодой еще человек, который не достиг совершеннолетия, взваливает на себя груз родительской ответственности и проигрывает свои роли (см. Треугольник Карпмана) то по отношению к отцу (в данном случае Преследователь), то – к матери (Спасатель) в социальных и личных взаимоотношениях со значимыми другими.