Шизоидный процесс ( мой перевод статьи Рэя Литтла) Часть 2

Процесс ухода

Привязанность: Разнообразные исследователи описывали нашу потребность в других людях (Боулби, 1969; Эрскин, 1989; Фейрберн, 1952b; Гантрип, 1968/1992) и предполагали, что мы стремимся к  отношениям и привязанности с самого рождения. Берн (1966) называл эту потребность в других людях «жаждой признания» (для более детального обзора смотрите Эрскина, 1989).

Беспомощный младенец имеет потребность в удерживающем (holding) и контейнирующим (containing)(?) окружении для того, чтобы приобрести смысл своих переживаний и получить соответствующие отклики на свои чувства и потребности. Настроенное поддерживающее окружение позволяет младенцу эмоционально привязаться к другим людям (Боулби, 1969; Фейрберн, 1952b). Образовывается связь между стремящемся к единству эго младенца и фигурой привязанности и эти удовлетворяющие переживаниями контакта формируют  воспоминания.

Джонсон (1994) описал свои исследования, которые демонстрируют, что младенец «с самого рождения «прикован» к социальным взаимодействиям» и чутко настроен на социальные отклики, с которыми он сталкивается. Он предположил, что «младенец способен отслеживать эмоциональный тон, с которым к нему обращаются и настроенность, или её отсутствие, к своим потребностям, эмоциональным состояниям и.т.д.» (стр.22). Чемберлен (1987, стр.58) упоминал об  исследовании, в котором матерей младенцев просили оставаться молчаливыми и сохранять неподвижное выражение лица в течение трёх минут. Младенцы пытались воздействовать на матерей в течение 15 секунд, чтобы вызвать их привычную реакцию. Если у них это не получалось, они начинали использовать уход. Д. Штерн (1985,) также обнаружил, что когда родители не реагирует на младенца должным образом, их ребёнок начинает беспокоиться или отстраняться.

Прерывание контакта и уход: Контактная привязанность к другому человеку это базис для развития и роста «Я» (Кохут, 1977; Д.Штерн, 1985). Когда младенец переживает заброшенность, давление или отсутствие привязанности, которая никак не компенсируется, ребёнок может начать скрывать свои чувства и потребности. Болезненный разрыв отношений может остановить или замедлить процесс интеграции (Д. Клейн, 1987) и эго может начать фрагментироваться. Фейрберн описал реакцию младенцев на этот разрыв, используя внутренние отношения, где ребёнок начинает делить переживания на те, которые он может вынести и на те, которые не может (цитата из книги Гомеза, 1997). Приемлемые Я-объектные переживания проецируются вовне, а не приемлемые остаются внутри. Это первая фаза ухода и расщепления. Тогда на поверхности остаётся повседневное/справляющееся «Я», которое поддерживает отношения с миром, а одинокое, уязвимое «Я» начинает скрываться (Рисунок 1).

Для того, чтобы поддерживать хорошее самочувствие и чувство безопасности, младенческое справляющееся/повседневное «Я» пытается поддерживать приемлемые отношения с внешним объектом. Чтобы достичь этого младенец ликвидирует свои негативные переживания, сначала с помощью расщепления, а затем и вытеснения плохих переживаний, но так чтобы он мог контролировать их. Приемлемые переживания повседневного «Я» повторяются и постепенно усваиваются; это усиливает процесс вытеснения уязвимого «Я». Таким образом, младенец сохраняет чувство безопасности в отношениях с внешним объектом хотя эти отношения, в сущности, являются для него бесцветными. Уязвимая младенческая часть эго отщеплена и будет вытеснена и скрыта от той части эго, которая поддерживает контакт с внешним миром. Это справляющееся/повседневное «Я» схоже с ложным «Я» Винникота (1965) и адаптивным Ребёнком, описанным Берном (1961).

Изолированное «Я» в дальнейшем расщепляется ещё раз, для того чтобы создать внутреннего преследователя (Фейнберн, 1952b), которое будет направлено против уязвимого «Я». Внутренний преследователь служит для того, чтобы сохранить уязвимое «Я» спрятанным и вытесненным. Это противо-потребностное «Я», которое пренебрегает и презирает наши желания и способствует тому, чтобы мы не пытались и не получали того, чего мы хотим (Д. Клейн, 1987). Следовательно, уязвимое «Я» вытесняется и отщепляется ещё больше от справляющегося/повседневного «Я», которое поддерживает отношения с внешним миром (Рисунок 2).

В качестве защиты от нападения из внешнего мира или отвергающего объекта, внутренний преследователь может наносить упреждающие удары по уязвимому «Я» для того, чтобы предотвратить подобное нападение. Это приводит к закрытию уязвимого «Я» и таким образом оно избегает атаки.

Процесс ухода описывает отступление с целью защиты от мира отвергающих объектов и болезненных переживаний, с последующим уходом от контактов и помещением глубоко внутрь себя значимых и любимых частей «Я» для того, чтобы защитить их от непредсказуемого мира. 

Фейрберн (1944/1952a) описал психическую структуру, которая, по его мнению, раскрывает нарушения в ранних отношениях со значимыми людьми (Рисунок 3); он назвал её «эндопсихической структурой»

В этой структуре, каждый аспект «Я» эмоционально связан с объектом. Следовательно, мы имеем три основные репрезентации Я-объекта. Первая, справляющееся/повседневное «Я», которое Фейрберн описывал как центральное эго, связанное с идеализированным объектом. Я предпочитаю называть последний объект «оберегающим», чтобы провести различие с идеализированным самообъектом предложенным  Кохутом (1977) (прим. переводчика – здесь и далее «самообъект» понятие психологии самости; «Я-объект» понятие теории объектных отношений), а также потому, что это понятие наиболее наглядно при описании попыток повседневного «Я» поддерживать и сохранять здоровые отношения с внешним миром. Часто контрпереносная реакция на эту репрезентацию будет сдерживаться и ограничиваться попытками сохранить отношения с клиентом. Вторая репрезентация: уязвимое «Я»/либидиозное эго связано с возбуждающим объектом, а значит  неизбежно и разочаровающим; поэтому я и называю его «возбуждающим/разочаровывающим объектом». Д. Клейн (1987) по схожим причинам описывал его как фрустрирующий и возбуждающий объект. Третья репрезентация: внутренний преследователь, (позже Фейрберн называл его антилибидиозным эго) связан с отвергающим объектом, который также может  восприниматься как атакующий объект.

Справляющееся/повседневное «Я» обычно использует агрессию для того, чтобы сохранять остальную часть структуры вне осознания. В свою очередь агрессия со стороны отвергающего/атакующего объекта и внутреннего преследователя поддерживает вытеснение уязвимого «Я». Хотя эта структура находится всегда вытесненной, даже если она не является активной и не проявляется в терапевтических отношениях.

Эго состояния:  В своей блестящей статье (1993) «Динамический Ребёнок: Интеграция структуры второго порядка, объектные отношения и психология самости», Блэкстоун предположила, что интроецированные объекты из теории Фейрберна аналогичны Родительскому эго-состоянию. В подтверждение этого она цитирует Берна (1972): «Теория Фейрберна представляет собой  одну из лучших эвристических связей между транзактным анализом и психоанализом» (стр. 134). Фейрберн раскрыл как «Я» эмоционально связано с объектом/Родительским эго состоянием и объяснил как эмоции, что  сохраняют эту пару вместе, формируют репрезентацию Я-объекта. Следовательно, три Я-объектных образования из психической структуры, предложенной Фейрберном являются тремя интроецированными элементами в структуре второго порядка в Детском эго-состоянии. Эти элементы представляют собой архаические состояния Детского эго-состояния, возникшие в результате «ареста развития, когда важнейшие ранние детские потребности в контакте не были удовлетворены» (Эрскин, 1988). Когда потребность в контакте удовлетворяется, то опыт начинает интегрироваться и усваиваться в виде памяти (Р. Эрскин, личная беседа, Август 1999). Эти репрезентации Я-объекта являются просто пережитками ранее существовавших отношений. Однако, если, к примеру, младенец проецирует на другого человека свою ярость за то, что его потребности не были удовлетворены, тогда другой человек, будет переполнен и этой яростью и тем гневом, который он уже имеет по отношению к младенцу. Тогда «Я» младенца ещё больше будет истощено и лишено жизненной  силы и уже эти отношения будут интроецированы в Детском эго-состоянии.

В изгнании:  Развивая теорию Фейрберна, Гантрип (1968/1992) предположил, что младенец может столь сильно переживать преследование со стороны внутренних объектов, что может произойти ещё одно расщепление эго, которое приводит к более глубокому погружению внутрь своей умственной деятельности для того, чтобы избежать интернализированного мира репрезентаций Я-объекта (Рисунок 4). Вытесненное уязвимое «Я» младенца, таким образом, ещё раз расщепляется для того, чтобы выставить одну часть себя и справляться с внутренними негативными объектами, а оставшуюся часть оберегать в «крепости». Это фантазия об отступлении к пренатальному существованию в символическом лоне матери. Таким образом, безопасность, достигается с помощью фантазий о нахождении в обособленном пространстве, которое похоже на внутриутробное состояние. «Внутриутробные фантазии ребёнка вычёркивает период послеродовых объектных отношений» и таким образом осуществляет бегство из жизни.  Как мы упоминали ранее, Гантрип описывал этот аспект эго как «пассивно регрессивное эго". Я предпочитаю его называть «скрытое уязвимое «Я». В этой стадии ухода, защитные механизмы используются, для того чтобы защитить «Я» от дальнейшего унижения, атак или травмирования. Регрессия может также быть бегством от собственной всепожирающей ярости и ненависти объектов; следовательно «Я» отступает не только по причине агрессии интернальных объектов, но и по причине собственной агрессивности. Регрессия и уход препятствует здоровому развитию «Я».

Р. Клейн (1995) описывал эту позицию как пребывание в изгнании – бегство из общей камеры с другими людьми в безобъектный мир. В то время как присутствие рядом  с другими приводит к потере себя, пребывание в изгнании приводит к потере других. Следовательно, отступление предоставляет безопасность, но также приводит к возникновению страха в полном отсутствии каких-либо объектов. Клиенты могут описывать уход в состояние похожее на внутриутробное как на пребывание в крепости, замке, форте или даже морозильной камере. Состояние пребывания в изгнании может быть описано как неуправляемое скольжение по течению или плавание в океане вдалеке от берега при полном штиле. Однако, как заметили некоторые теоретики (Шарфф & Фейрберн-Бёртлз, 1994; Шенфилд, 1996), описание состояния похожего на внутриутробное как безобъектного несколько не точно. Они говорят, что отступление происходит не в безобъектное состояние, а в пренатальное состояние, где не существует никаких требований и никаких атак, а значит и нет необходимости в адаптации. «В безобъектном состоянии еще остаётся нечто, что пугает индивида» (Шенфилд, 1996).

Описывая клиентов, которые осуществляют уход, Шенфилд (1993) говорил, что процесс отступления и регрессии в терапии означает, что клиент  ослабил свои защиты. Отступление это реакция на поддерживающие отношения и поиск возможности психологического перерождения. Как только клиент ослабляет свою защиту, он позволяет себе регрессировать к ранним Я-объектным отношениям.

Шизоидная дилемма: Уход индивида от контактов делает его изолированным, одиноким и оставляет наедине с его болью. В некоторых случаях у индивида может заново возникнуть жажда контактов и он может двинуться в сторону других людей. Однако, это движение также будет сопровождаться тревогой, возникающей вследствие близости. Гантрип (1968/1992) называл это «программой то внутрь, то наружу», которая является отражением одновременно и голода и страха перед контактами и близостью. Некоторые индивиды справляются с этой дилеммой достигая того, что Гантрип называл «шизоидным компромиссом», который позволяет удерживать вокруг себя других людей, но при этом препятствовать их попыткам приблизиться к себе слишком  близко или подвергнуть себя опасности. Этого можно достичь, поддерживая контакт на интеллектуальном уровне, т.е. присутствуя физически, но, отсутствуя эмоционально или же отгораживаясь, когда происходит выражение эмоций.