Стыдно и страшно идти к психологу…

В профессиональной среде нередко слышу, что в современном мире давно уже никто не боится и не стыдится идти к психологу. На практике же часто убеждаюсь в обратном. 

Попробую обозначить те формы, которые могут принимать страх и стыд в ситуации обращения к психологу, и прокомментировать их.

1. Мне стыдно за то, что мне плохо. Я взрослый человек, и, если мне плохо, значит, я сам / сама виновата. А если вина моя, то, во-первых, мне полагается наказание, а не обращение за помощью. Во-вторых, сам виноват, сам и исправляй – почему кто-то должен решать за меня мои проблемы – это стыдно.

Это, пожалуй, самый «токсичный» пункт, потому что он исключает возможность диалога. «Есть только я и мои проблемы в некоем вакууме, где больше никого нет, где никто на меня влияет, и не несет свою часть ответственности за происходящее со мной». Кто сказал, что страдать стыдно? Абсурдность данного положения опровергается очевидностью жизни в мире, полном страдания. Каждый человек страдает, без различия пола, возраста и социального статуса. Убеждение «Если бы я был хорошим, я бы не страдал», - ложно. Дальше: кто сказал, что если мне плохо, то вина всегда на мне? Очень часто плохо мне делают другие люди, а у меня может элементарно отсутствовать ресурс, чтобы себя защитить. Именно за этим ресурсом человек приходит в терапию. Теперь: кто сказал, что, если у человека есть проблемы, он непременно должен героически решать их в одиночку? Это выглядит примерно так, как если бы водитель заглохшей машины, не прося помощи у других водителей, сам тащил свой автомобиль за трос по шоссе, как бурлак на Волге. 

2. Стыдно оказаться лицом к лицу с более полноценным человеком, чем я. С человеком, который знает, как надо жить. Невыносимо будет чувствовать свою ущербность, ведь раз я обратилась / обратился за консультацией, значит, я, по умолчанию, ущербный человек.

За этим стыдом часто скрывается убеждение, что в терапию приходят «худшие», неудачники, тогда как «лучшие» живут полной, счастливой жизнью без сомнений и внутренних конфликтов. Начнем опровержение с того, что сами психологи призываются научным сообществом проходить личный анализ у своего психолога. Зачем? Зачем «полноценным и всезнающим» гуру свой психолог? А именно затем, что нестрадающих людей не существует (см.п.1) Затем, чтобы столкнуться со своей уязвимостью и понять, что уязвимость и беспомощность – не одно и то же. Всё живое – уязвимо, и признание этого факта делает человека сильным. Уязвимое нуждается в Других, в поддержке и помощи, но чтобы обратиться за помощью, нужен ресурс уважения к себе и к своей эмоциональной боли. 

3. Стыдно обращаться с «несерьезной» проблемой. Вон у людей, действительно, серьезные и страшные проблемы, а что я приду? Психолог скажет: «Зачем Вы время пришли у меня отнимать? У меня вон целый коридор людей с «настоящими» проблемами, а Вы идите отсюда».

Это как раз об уважении к себе и к своей эмоциональной боли (см.п.2). Кто и по каким критериям измеряет серьезность проблемы? За данным убеждением часто стоит другое: «Я не должен / не должна страдать из-за такой «ерунды». У меня нет права страдать, потому что меня не насиловали, не били, у меня живы родители, я не теряла детей, не развелась (список можно продолжать бесконечно)». Человек чувствует себя ущербным из-за того, что чувствует боль без, как ему кажется, достаточных оснований на это. В какой-то момент его бессознательной жизни у него возникла уверенность, что страдание в норме возникает только по указанным в некоем списке причинам. А если в списке не значится, то это не со списком, а непременно со мной что-то не так. Такая ситуация указывает на полное отсутствие доверия к себе. Душа болит, а мне за нее стыдно. И вместо того, чтобы начать успокаивать ее и разбираться, где и почему болит, я пытаюсь ее заткнуть, чтоб не ныла, и показать окружающим счастливый фасад.

4. Страшно довериться чужому человеку. Как начать рассказывать то, о чем, возможно, никогда ни с кем не говорил? Смогу ли я раскрыться и как буду чувствовать себя после этого? А если психолог меня осудит и не захочет работать с таким моральным уродом, как я?

Почему-то многие, действительно, ожидают от психолога какого-то судопроизводства. «А судьи кто?» - возникает сакраментальный вопрос. Человек приходит, чтобы понять, принять, простить, отпустить, выбрать, изменить что-либо важное в своей жизни, а вынесение приговоров – это из другой оперы. Раскрыться перед незнакомым человеком может быть, действительно, непросто, особенно, если у клиента есть серьезные трудности с доверием, но чаще оказывается, что это гораздо проще, чем перед близкими. Четкие границы, анонимность и строгая конфиденциальность создают необходимые условия для откровенности.

5. А если окажется, что у меня что-то серьезное с головой? Шизофрения, например? Или другие серьезные диагнозы? Лучше жить дальше, как жил, и не знать ничего.

Во-первых, психолог не ставит диагнозов, в отличие от психиатра. В некоторых случаях я могу порекомендовать консультацию психиатра, если это необходимо. Психолог, работающий в режиме индивидуальных консультаций, не мыслит диагнозами. У меня как специалиста нет цели подогнать вас под какую-то схему и назначить лечение. Моя задача – создать условия, при которых вы сможете увидеть себя другими глазами и ответить на вопрос, с которым пришли в терапию. Нет общих решений для всех людей с похожими проблемами (например, с проблемой развода) – есть очень личные истории, не похожие одна на другую. 

6. Страшно, что впишусь во что-то неясное и неопределенное, потрачу много денег, а пользы это никакой не принесет. Только «раздербаню» старые раны, еще сильнее впаду в состояние раздрая, а никаких изменений в моей жизни не произойдет.

В хорошей терапии, действительно, бывают периоды неопределенности, блуждания ощупью, усиления боли и вскрытия застарелых ран, но этим она не исчерпывается. Многое зависит от запроса, с которым человек обращается за консультацией: в истощенном или в ресурсном состоянии он приходит, ориентирован больше на получение поддержки или на глубинное исследование. Стратегия и тактика работы выстраивается очень индивидуально.