Описание 4-й психотерапевтической сессии в формате гештальт-подхода в работе с семейной парой.

4 встреча

Перед сессией ощущал спокойствие, уверенность. При этом, как это не парадоксально бы звучало, понимал, что делать в своей работе дальше, но не знал куда двигаться. Например, осознавал, что в этой семейной паре, нужно в большей степени задействовать мать, как более ресурсную фигуру, как здоровую часть этих семейных отношениях. Но тогда бы это было бы похоже больше на индивидуальную терапию, где сложно спрогнозировать, как поведет себя дочь, если вдруг почувствует себя проигнорированной. Опять же сейчас вновь осознаю, что во мне бушует много энергии направленной на поддержку дочери. Меня осенило, я вдруг понял, что это возможно моя проекция. Так как у самого есть взрослая дочка, которой в детстве ставили диагноз ранний детский аутизм, с которой были и есть проблемы контакта. Отсюда и потребность в постоянной поддержке и взаимодействии с детской фигурой. Вопрос только, как я мог бы это использовать в нашей терапии.

В начале встречи отметил, что мама внешне была сдержана, спокойная. Дочь выглядела очень подавленной, мрачной. Прояснил с каждой, как им сейчас здесь, с чем пришли. Мама отметила, что чувствовала потребность прийти, что здесь она чувствует какую-то нужность, какую то надежду, что много есть боли видеть дочку такой. Однако дочь негативно отреагировала на контакт. Сказала, что ничего не хочет здесь, что хочет устроиться на работу, хочет отделиться от мамы, что она сама себя устраивает.

Что это? Очередные обращения с позиции ребенка. Или очередные инфантильные, некритичные рассуждения? Возможно и то и другое. Возникло ощущение отвержения, и как следствие, чувство досады и злости. (Так вот откуда росли корни этих чувств). О чем в прочем я и сказал клиентке, что когда ты говоришь это, то я чувствую отвержение и досаду. Как мне показалось, это как то продвинуло маму. Она сразу подключилась (чего не было до этого) и призналась, что постоянно испытывает те же самые чувства: отвержение и злость. Я снова попросил ее развернуть свое обращение в сторону дочери. Но та внешне ни как не отреагировала, затем стала говорить (правда опять не совсем в плане заданного), что она должна измениться, что ей хочется быть такой же, как раньше. Из этого диалога, у меня возникло предположение, что эти прямые интервенции между клиентами оживляют контакт, но никак его не продвигают. Вероятнее всего, дочь, на фоне своего тотального недоверия, искаженного восприятия действительности, воспринимает любые прямые обращения матери, да и не только ее, как элемент агрессии и нападения, что побуждает ее к активной защите. Эта защита и блокирует сам контакт, от возможности его продолжения. С другой стороны, я заметил, что уже не в первый раз заувалированно «муссируется», сквозит в ее посланиях (да и в посланиях мамы тоже) такая тема: «я какая-то не такая, я должна измениться, хочу стать такой как раньше». Это очень похоже на типичные, классические интроекты. Которые, в данном случае, дочь отрабатывает, чтобы хоть как то справиться с ощущением ненужности, чтобы преодолеть скрытое неприятие матери, чтобы получить от нее признание. Чтобы проверить эти гипотезы я использовал такие интервенции по отношению к обеим клиенткам. Маму спросил о том, как ей слышать то, что дочь должна измениться, хочет стать как раньше. Дочь, спросил, к кому именно она обращала сейчас свои слова, что побуждает ее здесь говорить об этом. Тем самым я снова пытался вернуть их на позиции прямого диалога, чтобы они смогли прояснить, что поддерживает, а что блокирует их контакт, чтобы они осознавали, как происходит их взаимодействие в реальности. Конечно, я не хочу однозначно утверждать, что работа с чувствами здесь противопоказана. Более того, это можно делать комплексно. А именно: если постоянно перемещать фокус внимания с фигуры на фон и наоборот, если работу с чувствами актуализировать в здесь и теперь, то это, возможно, позволит обеим клиенткам задерживаться на границе контакт и завершать гештальт. Так оно примерно и вышло. Если сократить их диалог до я-посланий, то мама сказала примерно следующее: «мне больно видеть тебя другой, я хочу быть тебе полезной, и я все равно люблю тебя, хоть мне и непросто с тобой» Дочка ответила примерно следущее: « У меня постоянное чувство вины, перед тобой, перед всеми, что я какая то не такая. Мне обидно, что вы все чего то от меня ждете. Поэтому я злюсь и хочу оставаться одной».

По завершению сессии чувствовал удовлетворенность и удовольствие от проделанной работы. Конечно, в свойственной своей манере, потом включился мой мозг и все испортил)) 

Как мне показалось, клиенты уходили более расслабленными. Я предложил маме, посещать им мультисемейную группу.

На следующую встречу клиенты не пришли. Мама предварительно позвонила и отказалась, сославшись, что у дочери простуда и поднялась температура.

В результате этой небольшой по длительности работы я пришел к следующим выводам, которые в принципе были уже озвучены выше. А именно: работа с семьей, с парой, где один из клиентов, страдает психическим расстройством, может иметь свои особенности и ограничения. Исходя из полученного опыта, хочется поделится такими тезисами:

 - интервенции должны быть направлены на какие-то диагностические, клинические прояснения, а так же важно на выяснение, насколько клиент сохранен, и насколько вообще корректна и уместна для него психотерапия.

  -Необходимо выяснять, насколько возможна поддержка, той здоровой части клиента, которая побуждает его обратиться за помощью.

 - Определить на каком уровне находятся отношения между клиентами, как они взаимодействуют друг с другом, насколько они готовы участвовать совместно в терапевтическом пространстве.

 - Работать с семьей преимущественно на границе контакта, чтобы максимально актуализировать реальность, тем самым осознанно игнорируя патологическое восприятие одного из них.

 - В данном случае, феноменологический подход нужно применять с осторожностью, так как затрагивание чувственной сферы, может обострить психотику, будучи постоянно «нарываясь» на психопатологию эмоций. Например, все попытки клиентки обратиться к своим чувствам, приводили к соскальзыванию на бредовые переживания, которые тем самым блокировали любой контакт и в дальнейшем делают его непродуктивным.

 - Работа на границе контакта действительно является на данный момент более эффективным и безопасным способом взаимодействия, потому что уводит пару от психопатологического процесса, и переориентирует на поиск какой-то опоры друг в друге.

  - Работа с чувствами тоже возможна. Более того, это можно делать комплексно. А именно: если постоянно перемещать фокус внимания с фигуры на фон и наоборот, если работу с чувствами актуализировать в здесь и теперь, то это, возможно, позволит обеим клиентам задерживаться на границе контакта и завершать гештальт.   

 - Формулировать я-послания и использовать их, как один из способов прямого обращения друг к другу.   

  - Необходимо включать себя, точнее свои проекции, переносы, свой жизненный опыт в процесс психотерапии                                  

Медицинский психолог Кузнецов Сергей Алексеевич.