Ребёнок скачет на уроке

Последствия психологической травмы очень широко распространены. Они продолжаются в течение всей последующей жизни.

Есть поговорка − «День сурка» − выражение аффективной травмы, т.е. глубокий пессимизм сопровождает травму, человек всё время находится в состоянии глубокого личностного неудовольствия, ожидания неудач и потерь, ощущение ангедонии (отсутствия радости), и часто уже в детском возрасте можно встретить таких детей. Например, дети идут в школу. В норме ребёнок радуется от того, что он каждый день делает открытия, проявляет исследовательский интерес. Дети, перенесшие ранние детские травмы чувствуют неудовлетворённость от школы, отсутствие радости, и часто переживают хронические страхи, связанные с ощущениями стыда.

Детские депрессии, как правило, не распознаются ни родителями, ни педагогами, ни школьными психологами, потому что состояние ребёнка таково, что он находится в постоянном движении, усваивает маниакальные защиты. Даже при глубоких депрессиях у детей характерным является клоунадниченье, представление себя напоказ, потребность привлечь внимание, создание «судного дня» для себя, чтобы заново прожить раннее травматическое событие, в котором психика ребёнка застряла.

Ребёнок всё время ждёт наказания от взрослых, всё время ждёт отвержения. Ожидание отвержение и попытка справиться с чувством отвергнутости приводит к тому, что ребёнок разыгрывает аффективное поведение – он крутится на уроке, играет, ходит по классу на уроке, конфликтует с кем-либо, делает что угодно, чтобы это отвержение наконец случилось. Он снова и снова получает опыт, которого очень боится. Попытка выйти из травматической ситуации – воспроизвести её снова, но чтобы конец был счастливым.

Самость ребёнка в этом случае остаётся ослабленным и нередко мы наблюдаем остановку ребёнка в психическом развитии, недифференцированность аффектов (выражается в непонимании чувств любви, ненависти, гнева, радости, печали, неудовлетворённости, разочарования, чувства мести и прочих. Ребёнок не может назвать словом чувство, которое испытывает), срывы в развитии.

Те дети, которые страдают ангедонией (отсутствием радости) могут не замечать ни радости, ни удовольствия в своей жизни. Могут усердно заниматься какими-то своими делами, могут погружаться в компьютерные игры, заниматься непрерывным функционированием. Эти дети застревают на конкретном функционировании, когда они бегают, прыгают, непрерывно находятся в состоянии возбуждения, и как будто в ощущении того, что они должны получить награду. Ангидоники самостоятельно не могут вспомнить радостные события из своей жизни, связанные со взаимодействием и взаимоотношениями.

И всё-таки, на самом деле – счастье детей, что они так выстраивают свои защиты преимущественно маниакального типа. Им это жизненно необходимо, чтобы справиться со своими потерями, не чувствовать папу и маму, которые не помогают справиться со страхами и тревогами, атакующими ребёнка изнутри. Ему по сути не с кем делиться, никто не отвечает его потребностям как-то прожить ту травму, а часто говорят: «не бери в голову», «замолчи», «сядь», «что сказали, то и делай», «хватит уже!»… В результате тело ребёнка подключается в проработку травмы. Тело перевозбуждается, телом ребёнок выражает свои реакции и двигательные и аффективные, он потеет, краснеет, кричит, от удовольствия и неудовольствия получает некие заряды, и… постепенно это поведение становится единственным способом защиты психики. Если эту защиту отключить, путём перевоспитания, например, то непроработанная травма разрушит ребёнку психику окончательно. Это единственный бастион, позволяющий сохраниться. Выжить.

Запомните: травмированный ребёнок уже чувствует себя покинутым, обделённым, отвергнутым и он не боится никаких потерь, более того, он откажется от объекта и таким образом избегает новой травматизации. Поэтому все негативные способы родительского и педагогического воспитания только укрепят ребёнка в его аффекте.

Поэтому так важно обращаться к психотерапевту, а не начинать воспитывать ребёнка ремнём, орать на него, наказывать лишением его личных вещей, записывать его на дополнительные секции и кружки, приглашать репетитора и т.д. Все эти способы добавляют длительность психотерапии.

Ранние детские травмы «размораживаются» к среднему возрасту человека. Тогда это проявляется словами «всё есть, а радости нет», соматизацией, депрессивным или агрессивным состоянием, повышенной работоспособностью без порога уставания или бесконечной сонливостью, конфликтностью с уже состарившимися родителями, и огромным чувством вины, обиды и стыда. Частая психическая защита у взрослых от этих состояний – отрицание и рационализация. Взрослый может признавать травму на ментальном уровне, и при этом говорить «ну не умер же!», «у других бывает хуже». Но заряд травмы точит изнутри, давая о себе знать в областях жизни.

Известно, что ребёнок меняется. «Перерастёт» - говорят некоторые. Это «перерастёт» касается энуреза, энкопреза, заикания. По мере того, как ребёнок растёт, зреют защитные механизмы, психика созревает, растёт дифференциация состояний и понимание того, что происходит. Однако сформированные и отработанные годами аффективные способы реагирования составляют ядро личности и всегда отразятся на том, каким он станет взрослым, где будет успешен.