|
|
Творчество как трансценденция личностиАвтор статьи: Гумерова Римма Васивовна
Философы и трансперсональные психологи, считают, что творческая личность ищет и находит свое предназначение и призвание, смиряется перед голосом Бога, природы. Вместе с тем, творчество возможно лишь при освобождении духа человека от приспособлений к миру, в творческом акте личность стремиться к чему-то самоценному, проявляет бескорыстную любовь к делу, к другому человеку, руководствуется общечеловеческими ценностями. Творческой личности свойственно «самодовлеющее стремление» - стремление к чему-то самоценному, что не является средством для чего бы то ни было, и что характеризует его как индивидуальность.
Из предыдущих статей мы увидели, что клинические психологи находят множество доказательств в пользу того, что существенной причиной достижений высокоодаренных людей является именно наследственность. Еще больше голосов отдается за примат социальных факторов в развитии и реализации таланта, причем социальное окружение может не только стимулировать достижения творческой личности, но и быть серьезным препятствием на пути к Олимпу. Экзистенциальные философы и психологи, размышляя о творчестве, говорят не о наследственности и воспитании талантов, а настаивают, что путь человека – это всегда его собственный выбор. А выбор в пользу творчества - всегда мужественный выбор «смелости быть» (П. Тиллих). Потому что творчество – это всегда восстание против авторитета, это смелость иметь мнение, взгляд, образ совершенно иной, чем традиционный в обществе, это смелость делать те дела, успех которых не обеспечен прошлым опытом [5, 6]. Русские философы и трансперсональные психологи говорят о том, что природа творчества – внеличностная. Русский философ Н. Лосский [7] источник развития человека видит в «целестремительности» внутреннего мира человека. Он вводит такой термин, как «самодовлеющее стремление» - стремление человека к чему-то самоценному, что не является средством для чего бы то ни было, и что характеризует его как индивидуальность. Лосский составил вертикально ориентированную классификацию людей: тех, кто обслуживает свои физические потребности (чувственный тип); тех, кто захвачен преимущественно самоутверждением в разнообразных формах (эгоцентричный тип); и тех для кого наибольшую ценность представляет то, что выходит за пределы его физической индивидуальности и его эго (сверхличный тип). К последнему типу он относит религиозных подвижников, великих художников и теоретиков, которым открываются действительные связи явлений. Лосский тонко замечает, что у выдающихся художников, ученых, общественных деятелей самолюбие, честолюбие и другие качества эгоцентрического типа могут быть чудовищно развиты, но все же они обладают высокой способностью стушевываться перед сверхиндивидуальным, делаться носителем его. Сверхличный уровень ярко выступает в жизни и творчестве великих людей, но и «самые обыкновенные деятельности заключают в себе на каждом шагу сверхличные элементы»: это всякое непреднамеренное и бескорыстное проявление любви к делу, к другому человеку. Таким образом, Лосский обозначает «вертикаль», иерархию уровней развития, на верхнюю, «сверхличную» ступень которой поднимается человек любого психологического типа, когда он раскрывается как творческая личность. Дух человеческий в плену у мировой данности, необходимости, считал Н. Бердяев [2]. И истинный путь человека - это путь духовного освобождения от мира, освобождение духа человеческого из плена необходимости. «Истинный путь – это движение в духе, а не в мире, это свобода от приспособлений к миру». Изначальный грех человека, по Бердяеву, - это рабство, несвобода духа, подчинение дьявольской необходимости, бессилие определить себя свободным творцом. «Путь освобождения от мира для творчества новой жизни и есть путь освобождения от греха, преодоление зла, собирание сил духа для жизни божественной. Рабство у мира, у необходимости и данности есть не только несвобода, но и узаконение и закрепление нелюбовного, разодранного, некосмического состояния мира», - так категорично пишет Бердяев. Бердяев призывает решительно и мужественно освободить дух и творчество, что потребует от человека решимости освободиться от ложных, призрачных наслоений культуры и ее накипи. Творческий акт, пишет Бердяев, это всегда освобождение и преодоление, это всегда переживание силы. Личная трагедия, судьба, кризис переживаются творцом как трагедии, кризис, судьба мировые. Человек создан творцом гениальным и гениальность должен раскрыть в себе творческой активностью, победить все лично-эгоистическое и лично-самолюбивое, всякий страх собственной гибели, всякую оглядку на других. «Только освобождение человека от себя приводит человека в себя. Путь творческий жертвенный и страдательный, но он всегда есть освобождение от всякой подавленности». Бердяев посвящает много страниц творчеству и свободе человека - это важнейшие постулаты бытия человека, по его мнению. Русский философ пишет о божественном происхождении человека и происхождении его от низших форм органической жизни природы: «странное существо, двоящееся и двусмысленное, имеющее облик царственный и облик рабий, существо свободное и закованное, сильное и слабое, соединившее в одном бытии величие с ничтожеством, вечное с тленным». Человек живит, духотворит природу своей творческой свободой и мертвит, сковывает ее своим рабством и падением в материальную необходимость. И падение высшего, иерархического центра природы влечет за собой падение всей природы, всех нижележащих ступеней. Потому человек ответственен не только за себя и человечество, но и за всю природную и космическую жизнь, считает Бердяев: «Не только Бог есть в человеке, но сам человек есть лик Бога, в нем осуществляется божественное развитие… Человек не только малая вселенная, но и малый Бог… Богочеловеческая природа откровения должна быть обнаружена до конца, и она может быть обнаружена лишь в творческом акте откровения самого человека». Яркое подтверждение самодовлеющего стремления и движения в духе, а не в мире мы находим в биографиях великих личностей. Винсент Ван Гог, например, всю жизнь стремился только рисовать и служить живописи – ни жизнь впроголодь, ни отсутствие признания со стороны коллег-художников и современников, ни полное отсутствие покупателей его картин не останавливало его. Ему совершенно чуждо было стремление приспособиться к этому миру, ему незнаком был плен необходимости, им двигал только поиск новых тем, идей, настроений, цветовых гамм [9]. Леймари, биограф Винсента, отмечает, что „онтологическая драма его судьбы — жажда самопожертвования до конца", однако самопожертвования, добавим мы, связанного со служением какой-то великой и значительной идее. После всех тягот существования миссионерский пыл Ван Гога только разгорался с новой силой. Всю свою жизнь он подчиняет идее служения будущему: „Я до сих пор надеюсь, что работаю не только для себя, и верю в неизбежное обновление искусства — цвета, рисунка и всей жизни художников. Если мы будем работать с такой верой, то, думается мне, надежды наши не окажутся беспочвенными" (из писем брату Тео). При этом, Ван Гог полностью отдает себе отчет в том, что его идеи и дела являются реальностью лишь с точки зрения будущего, а не настоящего, что он сам и мир, который он создает вокруг себя и в своем искусстве, „выпадают" из социального окружения и в самом узком и в самом широком смысле слова. Обывательское недоброжелательство и даже подозрительность по отношению к художнику, явлению редкому и глубоко ненужному, нежелание позировать, одиночество — все это сопровождало его всегда. „Едучи сюда, я надеялся воспитать в здешних жителях любовь к искусству, но до сих пор не стал ни на сантиметр ближе к их сердцу" (из писем брату Тео) [8]. Леонардо да Винчи, так же являет пример сверхличного типа. Мы знаем, что «ему мешала репутация, которую он приобрел еще в ранней молодости, и которая с годами только укреплялась: блестящий и многосторонний, но медлительный и неблагонадежный, склонный бросать работу недоделанной» [1]. О стремлении Леонардо «к чему-то самоценному, что не является средством для чего бы то ни было и что характеризует его как индивидуальность» свидетельствует Вазари, его первый биограф: «у Леонардо была привычка бродить по улицам в поисках красивых или уродливых лиц, причем уродства, по его мнению, не следовало избегать; он рассматривал уродство как оборотную медаль красоты». Он был «настолько счастлив, когда замечал какое-нибудь забавное лицо, все равно, бородатое или в ореоле волос, что начинал преследовать человека, столь привлекшего его внимание, и мог заниматься этим весь день, стараясь составить о нем ясное представление, а когда возвращался домой, то рисовал голову так хорошо, как будто человек этот сидел перед ним» [там же]. Среди разнообразных талантов Леонардо и военный: он был военным экспертом и изобретателем оружия. Леонардо еще готовил и фантастические представления к дворцовым праздникам, выступал как лютнист, певец, декламатор сатир, баллад и «пророчеств», которые он сочинял сам. Причем, Леонардо обожал этот род деятельности. Вместе с тем, Вазари писал о том, что это был в высшей степени независимый и строптивый волшебник: например, ему заказывали статую человека на коне, а он вместо этого рисовал портрет музыканта или изобретал какое-то неслыханное оружие. Даже самые могущественные покровители не имели власти над Леонардо. Есть ли лучшие свидетельства того, что творческого человека не порабощает необходимость и он движим лишь самодовлеющим стремлением. Швейцарский ученый К.Г. Юнг [13] первый из психологов заговорил о трансперсональном измерении человека. Он писал, что творческая личность всегда имеет предназначение и верит в него, это предназначение как божественный закон, от которого невозможно уклониться. И тот факт, что не все доходят до цели, что многие погибают на собственном пути и канут в безвестность, ничего не значит для того, кто чувствует предназначение. «Кто имеет предназначение, кто слышит голос глубин, тот обречен». И «только тот, кто сознательно может сказать «да» силе предстающего перед ним внутреннего предназначения, становится личностью… В том и состоит величие и искупительный подвиг всякой настоящей личности, что она добровольно приносит себя в жертву своему предназначению». Развитие личности, пишет Юнг, повинуется не простому желанию, а необходимости внешней или внутренней. Развитие личности от исходных задатков до вершин личностного мастерства – это «харизма и одновременно проклятие». Первое следствие этого развития есть сознательное и неминуемое обособление человека из неразличимости и бессознательности стада. Это – одиночество. И вставшего на этот путь не избавят ни успешное приспособление, ни подлаживание под существующее окружение, ни семья, ни общество, ни положение, пишет Юнг. Однако развитие личности означает, прежде всего, верность своему закону. Верность своему закону – это установка наподобие той, которую верующий должен иметь по отношению к Богу. «Однако решиться на собственный путь можно только в том случае, если он представляется наилучшим выходом». Если человек лучшим находит какой-нибудь другой путь, например, конвенции моральные, социальные, политические, философские, то он идет по нему и развивает не самого себя, а нечто коллективное, считает Юнг. Величие творческой личности никогда не состояло в ее подчинении конвенции, а, напротив, в свободе от конвенции, в смелости идти по собственной тропинке. Заурядных людей всегда удивляло, что кто-то выбирает дороги необщие, ведущие в неизвестность. Есть ощущение, что предназначение, голос глубин и самодовлеющее стремление, стремление к чему-то самоценному – это разные грани одного явления, и различные ученые находят ему собственные названия. И чувство предназначения, «голос глубин, от которого невозможно уклониться» ведут человека от конвенций, приспособлений к миру, подчинения «дьявольской необходимости». Трансперсональные психологи продолжают линию размышлений великих философов. Так К. Уилбер [11] считает, что творческое начало встроено в саму структуру Космоса. И творческое начало стоит за появлением все более высоких и широких уровней внутреннего развития, и проявляется как расширение самотождественности человека от материи, тела, ума, души к духу. Трансперсональные психологи считают творчество одним из высочайших и наиболее ценных процессов, который выходит за пределы ограничений тела, эго, ума и коллективного, традиционного восприятия мира. В переживаниях, которые трансцендируют культурные схемы (конвенции) берут начало каждое новое озарение и каждое подлинное произведение искусства. Наша истинная природа – природа космической энергии, каждый из нас абсолютно тождественен с божественным источником творения: «мы – коллективно и индивидуально – суть и драматурги, и актеры в этой космической драме», - считает трансперсональный мыслитель С. Гроф [4]. И поскольку во Вселенной все границы совершенно произвольны, у нас нет фиксированной личности, и каждый из нас является и творцом, и творением. Р. Уолш [12] и Ч. Тард [10] продолжают размышления трансперсональных психологов и напоминают то, о чем говорят экзистенциальные мыслители и российские ученые: общество содействует развитию от доконвенциальной до конвенциальной стадии, оно обычно не уделяет внимания и даже яростно сопротивляется всему, что выходит за ее пределы. Потому что мудрость, преодолевшая границы обусловленности, способна серьезно подрывать общепринятые устои и образ жизни, бесчисленные коллективные мифы (наподобие тех, что деньги гарантируют счастье или что наша нация лучше всех). И человек, пытающийся выйти за пределы обычного конвенциального уровня, не может рассчитывать на какую-либо поддержку со стороны общества. И для того чтобы начать свой путь «вам нужно, прежде всего, признать, что есть нечто ценное внутри вас, что нужно найти, несмотря на все давление нашей культуры, которая старается удерживать нас ориентированными исключительно на внешний мир, внушая, что счастье состоит именно в том, чтобы быть потребителем всевозможных благ». А человеку, выбравшему свой путь (будь то в искусстве, науке или духовном совершенствовании) придется вести непрерывную борьбу с бытующими в обществе мнениями о том, что люди, занятые поисками нового, являются опасными и непредсказуемыми, потому общество не доверяет им и наказывает их. Рост так же означает и преодоление своих личных сопротивлений, считает Уолш. Человек обычно страшится своего потенциального расцвета, так как боится показаться тщеславным, надутым и претенциозным. Кроме того, достигнув расцвета, человек страшится себя нового, новых обязательств, ибо рост подразумевает движение от известного к неизвестному. И это творение себя и своего мира Уолш и называет творчеством, это и есть высший смысл существования. Мы видим, что философы и трансперсональные психологи считают, что творческая личность ищет и находит свое предназначение и призвание, смиряется перед голосом Бога, природы; в творческом акте личность стремиться к чему-то самоценному, проявляет бескорыстную любовь к делу, к другому человеку, руководствуется общечеловеческими ценностями. Трансперсональные психологи называют творчество одним из высочайших и наиболее ценных процессов, который выходит за пределы ограничений тела, эго, ума, членского восприятия. В переживаниях, которые трансцендируют культурные схемы (членское восприятие, конвенции) берут начало каждое новое озарение и каждое подлинное произведение искусства.
Литература:
Категория: СТАТЬИ » Статьи по психологии Другие новости по теме: --- Код для вставки на сайт или в блог: Код для вставки в форум (BBCode): Прямая ссылка на эту публикацию:
|
|