Репрезентации религиозной толерантности в советском кинематографе

Интересной и важной представляется тенденция взаимоотношений светской власти и религиозных институтов в ХХ веке. Религиозная толерантность рассматривается здесь через призму политических действий относительно религии. Каким же образом складывалось и разворачивалось отношение государства к религии в нашей стране? Ответ на этот вопрос нам поможет найти кинематограф, который пришел в жизнь простых людей в конце XIX века. Стоит отметить, что тема религии всегда звучала и имела свой вес в мировом кинематографе. Фильмы религиозной направленности мы видим у братьев Люмьер («Страсти Обераммергау», 1897), Мельеса («Христос, идущий по волнам», 1899), Зекка («Жизнь и страсти Христа», 1902). Большое количество фильмов и сегодня посвящается библейским сюжетам, постановке религиозной морали, что зачастую сочетается в одном и том же фильме. Часть продуктов кинематографа религиозной направленности затрагивают проблематику отношения к религии и верованиям, что лежит в рамках исследуемой нами проблемы. Используя интерпретативный анализ исследования кинотекстов, мы попытаемся проследить динамику репрезентаций проблем религиозности, межконфессиональной толерантности.

Массовый кинематограф не только отражает, а «особым образом формирует реальность, он воздействует на жизнь человека, определяя подчас через подсознание сам тип мышления»[1]. То есть кинематограф не просто констатирует, но и конструирует определенное массовое сознание, определяет и направляет его, корректирует. Режиссер, снимая тот или иной фильм, не просто показывает реальность, но и формирует мнение зрителей, привносит свое видение и предлагает решение. В плане репрезентаций религиозной толерантности и религии в кинематографе вообще существует очень серьезный риск – основная мораль фильма может противоречить мнению той или иной конфессии, выступать предметом дискриминации. Как правило, кино религиозной направленности либо становится пропагандируемым учреждениями вероисповеданий (как, например, фильм М. Гибсона «Страсти Христовы»), либо становится предметом скандала, осуждаемым и, по мнению священнослужителей, оскорбляющим чувства верующих («Код да Винчи» Р. Ховарда). В отношении к тому или иному продукту кинематографа со стороны религиозных институтов, а также со стороны институтов власти будет также кристаллизовываться  религиозная толерантность.

В плане того, как становится видна взаимная толерантность религиозного и светского можно проследить на примере истории советского кино. И, в самом деле, удивительным образом в кинематографе того или иного периода отражается отношение власти к институту религии. То есть художественные кинокартины разных периодов ясно отражают динамику политики большевистской власти в отношении религии. В плане развития советского кинематографа, где освещаются религиозные тематики, можно выделить пять этапов.

В период с 1918 по 1927 гг. на территории бывшей Российской Империи утверждается власть большевиков. Идеологическая подоплека их борьбы становится в противостояние с мировоззренческими установками Русской Православной Церковью. Высказывание К. Маркса «религия – опиум для народа» становится главным лозунгом этого исторического этапа: вера воспринимается властью как архаизм, чуждый светлому уму советского пролетария,  и, тем не менее, она выступает серьезным соперником в формировании ценностей и убеждений. Мораль православия становятся не актуальными в период борьбы за утверждение диктатуры пролетариата. Поэтому практически сразу же политика большевиков приобретает антирелигиозную направленность, что выражается в издании  Декрета «Об отделении церкви от государства» (20 января 1918г.). Кроме того, вся ситуация осложнялась неприемлемой для красной власти позицией патриарха Тихона относительно гражданской войны, его протесты в касательстве изъятия церковных ценностей. Кинематограф в это время полностью отражает отношения советской власти с религиозными структурами, является средством идеологической борьбы. Фильмы того периода высмеивают православные ценности, «обличая» перед трудовым народом всю «правду» о Церкви. Одним из первых таких продуктов кинематографа, сподвигших других режиссеров на пропаганду антирелигиозности, стала картина А. Пантелеева «Чудотворец». За этим фильмом последовала череда «разоблачений» религиозных явлений: «Хозяин Черных скал» (П. Чардынин, 1928), «Крест и маузер» (В. Гардин, 1925), «Старец Василий Грязнов» (Ч. Сабинский, 1924). В этих картинах показывается уличение представителей Церкви в стремлении к власти, ценности христианства показываются как контрреволюционные, приводится доказательство необходимости изъятия церковных богатств на благо народа.

В период 1927 – 1941 начались активные репрессии, объектами которых часто становились священнослужители. В 1927 г. представителями Церкви было составлено так называемое «Соловецкое послание», в котором предпринимается попытка урегулирования отношений с властью: «расхождение (между властью и Церковью) лежит в непримиримости религиозного учения Церкви с материализмом, официальной философией коммунистической партии и руководимого ею правительства Советских Республик»[2]. Однако именно такое документальное противопоставление ценностей только усугубило положение религии, начались массовые расстрелы священнослужителей. Только в 1937 г. было закрыто более восьми тысяч храмов и ликвидировано более 70 епархий. В 1939 г. религиозные учреждения и практически вся вероисповедальная структура во СССР была уничтожена. Подверглось истреблению практически все духовенство: только за 17 февраля 1938 г. в Москве были расстреляны игумен Епифаний, иеромонах Нестор, иеродиакон Афоний, схимонахиня Рафаила, священник Симеон, тайная монахиня Лидия Иванова, иеромонах Иероним, тайная монахиня Софья Тучкова – «жертвы только одного из тысяч расстрельных дней за три страшных года, и только тех, чьи имена удалось установить»[3]. Кинематограф этого периода полностью соответствует политики И.В. Сталина. Прежде всего, выражалось это в явных антицерковных настроениях кинематографа («Личное дело» (1932 г.) братьев Васильевых, «Старое и новое» (1929 г.) С. Эйзенштейна). Развенчиванию подверглись и те, кто выступал против сноса православных храмов, что нашло свое выражение в киноленте М. Чиаурели «Хабарда!» (1931 г.), вскоре после выхода которой был взорван храм Христа Спасителя в Москве.

 Великая Отечественная война застала Советский Союз врасплох. Моральный настрой населения,  подорванный репрессиями, самой войной, голодом, был крайне низок. Для того, чтобы поднять население на бой, воскресить силы и заставить в тяжелейших условиях вырывать у немецких войск победу, были задействованы все возможные варианты, к числу которых относится возрождение религии на территории СССР. Церковь активно начала призывать к защите Отечества, служились молебны о даровании победы. Кроме того, сыграло свою роль отношение к религии союзных республик: «уже в конце октября 1941 прибывший в Москву его [Ф. Рузвельта] личный представитель А. Гарриман сообщил Сталину об обеспокоенности американской общественности судьбой Русской Церкви и передал просьбу президента улучшить её правовое и политическое положение в России»[4]. В это время кино о религии практически не снималось, основной тематикой кинематографа оставалась война. Однако первым и, наверное, единственным за тот период фильмом, демонстрирующим новый взгляд на религию, стал шедевр С. Эйзенштейна «Иван Грозный», получивший премию Сталина.

Вторая волна воинствующего атеизма проявила себя в начале 1960-х годов, когда к власти пришел Н.С. Хрущев. Отношения религиозных институтов и органов управления государством приобретают несколько иной характер. Атеизм активно развивается как научный метод и как методологическая школа. Храмы не рушатся, но перестраиваются под склады, пустеют, либо закрываются. Такая пустота просматривается и в массовом кинематографе – религия практически полностью исключена из культурной жизни государства. В кино активно идет пропаганда научного атеизма, утверждающего материальную природу мира. Ярко такая позиция представлена в «Тучах над Борском» В. Ордынского (1960), «Грешнице» Ф. Филиппова (1962), «Грешном ангеле» Г. Казанского (1962), «Исповеди» В. Воронина (1962).

Начиная с 1971г. политика воинствующего атеизма сходит на нет: она заявляет о себе, но уже не так яростно – антирелигиозная советская методология и философия сформировались, ведется обучение атеизму, но уже с много меньшей интенсивностью. К власти приходит Л.И. Брежнев, имеющий свой взгляд на политику Хрущева, благодаря чему изменяется отношение к религии в стране. В 1976 г. Конституцией СССР утверждаются принципы свободы совести и вероисповедания. Именно этот период можно назвать возрождением массового кинематографа, где главной темой стоит религия. Огромную роль здесь сыграл А. Тарковский. Его кинокартины («Андрей Рублев», 1966; «Солярис»,  1972; «Сталкер», 1979) заложили основание религиозных тематик в советском кино, которые были расширены Л. Шепитько («Восхождение», 1976) и Т. Абуладзе («Покаяние», 1986): здесь затрагиваются экзистенциальные темы христианской морали. Понятно, что с приходом в страну сначала гласности, а затем и демократии, кинематограф о религии только расширил свои границы до небывалых ранее размеров: «Третий Рим» В. Карпца, «В начале было Слово» Ю. Соломина, «Время собирать камни» С. Вехова «Искупительная жертва» А. Иванова. В 1990-х гг. хлынувший обильным потоком в страну религиозный плюрализм развязал руки кинематографу в плане освещения целого ряда разных сторон проблемы религиозной толерантности. А после начала первой чеченской кампании всерьез заговорили о межконфессиональных взаимоотношениях. Выражением проблем веротерпимости в отношении другой, нетрадиционной для российского мировоззренческой позиции, стал фильм В. Хотиненко «Мусульманин» (1995 г.). Это только самые яркие примеры фильмов кинематографа 1980-90х, предметом которых стала религиозная тематика. Религия стала модной, уровень религиозности населения вырос в несколько раз и, как выражение этого роста, возник бум фильмов о религии в современном киноискусстве.

[1] Велитов А.А. Трагедия предела // Кира Муратова – 98. М.: Посредник, 1999. С.20.

[2] Акимов В.В. Причины гонения на Русскую Православную Церковь в ХХ веке // Ученые записки. Сборник научных статей факультета теологии. Выпуск 2. Мн.: Изд-во Института теологии БГУ, 2004. С. 187.

[3] Цыпин В. История русской церкви. Книга девятая. 1917-1997, Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1997 г., С. 560.

[4] Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М.: Изд-во Крутицкого подворье, Общество любителей церковной истории, 2005. С. 159.