Тревожность. Страхи. Панические состояния

Ну, о чем будет эта статья, понятно из названия. И тема эта очень важна, потому что страхи есть у каждого из нас. Вопрос в том, осознаваем ли, признан ли человеком его страх. От ответа на этот вопрос зависит очень многое. Страхи неосознаваемые и потому неподдающиеся осмыслению (и осмысленной работе) имеют над человеком гораздо больше власти, чем он может себе представить.

Роберт Дилтс и Стивен Гиллиген в своей книге «Путешествие героя: Путь открытия себя» говорят о том, что у каждого человека есть свой дар и есть своя рана. Дар нужно принести миру, а рану – исцелить, и исцеленная рана сама становится даром, благословением. Есть раны личные, есть раны целой семьи или рода, а есть раны всей нации или пола. Страх – это тоже рана. И, значит, внутри него тоже сокрыт некий дар, однако человек, который постоянно отворачивается от страха, закрывает на него глаза, естественно, не может этого дара коснуться.

Что такое страх? С «механистической» точки зрения, страх представляет собой сцепку образа (это может быть отдельный кадр или маленький такой «видеофильм», проигрываемый перед внутренним взором) и какой-то лингвистической структуры, которая ему соответствует. Неподдерживающие убеждения – это сюда же, во многих случаях понятия страха и неподдерживающего убеждения очень близки и даже взаимозаменяемы.

Страхи овладевают человеком в разных контекстах. У каждого – контекст свой. Вот, скажем, ребенок просит у мамы мороженое. А она пугается. Почему? Ведь все так безобидно. Но она когда-то усвоила, что от мороженого можно заболеть ангиной. А от болезни можно умереть. И перед глазами у нее –градусник, который показывает 40,2˚, и скорая под окнами.

Вот вам и разгадка. Многие страхи связаны также с неизвестностью. Кто-то даже говорит, что по-настоящему пугает только неизвестность. Как они формируются? Разберем простой пример. Вот, скажем, в парке двухлетний малыш кормит семечками павлинов: достает их из пакетика и бросает на землю. Птицы благосклонно клюют. Всем – радость. И тут один проголодавшийся павлин не хочет дожидаться, пока семечки окажутся на земле, и хватает одну прямо из ладошки малыша.

Может, он и рад бы сделать это аккуратнее, да не получается, к тому же, он торопится – и щиплет ребенка за палец. Больно! А главное – неожиданно! И это для нас с вами павлин – просто красивая птица. А для малыша двух лет от роду? Диковинное, непонятное существо ростом с него самого. «Дикий зверь» фактически. Малыш плачет. Он не знает, как себя вести. Что дальше? Что делать в такой ситуации, если она повторится? Неужели теперь все павлины (и иже с ними) будут вот так делать больно?

А дальше – очень важно, как поведут себя родители. Родители могут сказать, например, так: а ты к ним просто не приближайся. И вообще, нечего ходить там, где ходят павлины! Хороший способ… зафиксировать у ребенка страх. Потому что просто так контекст отрезать нельзя. Он и дальше не будет знать, что делать в такой ситуации, а значит – будет ее избегать. Бояться. Можно сказать: терпи, ты же мужчина! А, извините, терпеть нужно вот прямо все-все? И если терпеть – то сколько? Пока не заклюют?

Но есть и другой вариант. И тогда, предположим, папа говорит: а ты, сынок, если видишь зверя опасного и непонятного, возьми палку. Если нападет, клюнет – бей в нос.

И это – очень жизнеутверждающая, мужская модель. Неизвестный враг, дикий зверь – запасись оружием, это очень повысит твои шансы.

Как нетрудно догадаться, во время следующей прогулки в этом парке ребенок запасается палкой. А страха перед павлинами у него нет. Причина ясна – он знает, что делать «в случае чего».

А теперь давайте вспомним ситуацию, которая уже была описана на страницах нашей книги. Когда малыш на улице плакал и звал маму, а мама делала вид, что уходит насовсем. Мы говорили о том, что в этой ситуации у ребенка глубоко фиксируется страх потерять мать и погибнуть. Надо сказать, что страх потери матери относится к возрастным, то есть все дети в возрасте 7-8 месяцев проходят через него – вне зависимости от обстоятельств жизни.

Проходят и, как правило, разрешают для себя успешно. Это определенный этап развития. Однако потом, когда в возрасте полутора-двух-трех лет он переживает вот такую психотравму «оставления на улице», полученный ранее опыт не перекрывает ее. И тогда формируется глубокий и сильный страх потерять мать и погибнуть.

И знаете, что происходит потом? Потом ребенок вырастает, становится взрослым, создает семью. Ну, о том, как этот страх влияет на отношения с самой матерью, мы писали. Но влияет он не только на них. Человек с таким страхом до полусмерти боится потерять партнера. Все оттого, что на партнера мы переносим паттерны отношений с матерью – вне зависимости от пола. И этот страх потерять маму-мужа-жену не дает буквально ни есть, ни спать, ни наслаждаться жизнью в браке. И строить  здоровые отношения, кстати, тоже не дает. Потому что боящийся неосознанно стремится построить не близкие, а зависимые отношения, и прибегает для этого к самым разным манипуляциям, но о них разговор отдельный, как и о зависимости.

В общем, вряд ли кто-то станет спорить с утверждением о том, что страх – это неприятно. Если бы это было не так, люди бы относились к ним совсем иначе. Но есть – как есть. Однако страхи мало того что неприятны, они – опасны. Мы уже достаточно, и даже весьма подробно, говорили о законе идеодинамики. Образы, которые мы «видим» перед собой, задают определенные «координаты» нашего движения в пространстве и времени.

И понятно, что чем страшнее образы, тем непригляднее будущее, в которое они нас ведут. То есть негативный «самосбывающийся прогноз» – как раз строчка из этой песни. Страхи, особенно те, которым мы даем силу, «зависая» на них или, напротив, игнорируя, тянут нас именно в ту сторону, куда нам совсем даже не хочется и не надо…

Скажем, родитель мучается страхом, что с ребенком что-то случится. Он гонит от себя этот страх, но чем больше гонит, тем чаще появляются перед глазами пугающие картинки – и тем сильнее его паника. Родитель нервничает, от этого закономерно нервничает ребенок, страсти накаляются, а потом бац – и на ровном месте ребенок ломает руку или ногу... При этом мы с вами прекрасно понимаем, что тревожных родителей очень много, и страхов за свое чадо у них пруд пруди. А ведь абсолютное большинство детей вполне себе благополучны – парадокс, казалось бы…

А вот и нет. Страх влияет на идеодинамику, это факт. Он может даже разрастись до размеров части личности. Но как бы там ни было, эта часть личности будет не единственной! И у каждого родителя есть в голове не только «страшные картинки», но и весьма позитивные образы: видение своего ребенка взрослым, сильным, красивым, успешным. Где, на какой стороне перевес? Чаще, конечно, он бывает на солнечной стороне.

Но занимать по этому вопросу, впрочем, как и по любому другому, пассивную позицию (мол, может, и обойдется без меня как-нибудь) – это большой риск, на который мыслящий человек вряд ли пойдет. А что делать? Ответ очевиден: во-первых, поддерживать свое позитивное состояние и соответствующую позитивную идеодинамику. Во-вторых, перестать «кормить» свои страхи. Не нужно от них отворачиваться, чтобы им не пришлось напоминать о себе всякими неприятными методами.

Иногда с ними можно даже разговаривать… Для этого, пожалуй, необходимо лишь одно: понимание того, что в нашей психике нет «внутренних врагов», и каждая часть, которая у нас есть, желает нам добра, несет в себе ценное позитивное намерение. У нее могут быть странные способы его воплощения, но это уже вторично. А вот благая цель – первична, и как только она осознается, находятся и другие способы ее достижения. Со страхами этот механизм работает точно так же.

© Алексей и Мария Афанасьевы. 

Данный текст является частью коммерческого издания и охраняется законом об авторском праве. Любое использование статьи или ее фрагмента возможно только с письменного разрешения правообладателя с обязательным указанием первоисточника и Ф.И.О. авторов