От любви до ненависти или любовь до ненависти

Наверняка вы часто наблюдали, когда разговор касается понятия «любовь» у собеседников меняется выражение лица. Каждого из нас это слово возвращает в воспоминания о своем опыте.... очень разном, но всегда сильно эмоционально окрашенном. Именно по-этому, пожалуй, пушкинское «Любви все возрасты покорны...» стало крылатым. С другой стороны, «от любви до ненависти один шаг» - не менее популярное выражение. Так можно ли тогда сказать, что ненависти, как и любви покорны «все возрасты»? Я бы поостереглась проводить такую параллель.

Не смотря на то, что представления о любви очень индивидуальны, мы все же можем, пожалуй, разделить их на две большие группы (опираясь, в том числе, на работы М. Балинта, Дж. Винера, П. Куттера, Ш. Ференци)

Первая, самая большая, к сожалению, группа представлений связана с переживанием так называемой архаичной любви — любви, не опирающейся на реальность, любви всепоглощающей, часто идеализирующей другого человека. Человек, испытывающий такую любовь к своему партнеру, бессознательно стремится заменить его интересы своими, полагая, что они идентичны: «Мы так похожи!», «Он такой же, как я!» «Я всегда знаю, какое у него/неё настроение и чего он/она хочет» - или считая, что между его собственными желаниями и желаниями другого не может быть противоречий.

Иногда фраза «мы так похожи» звучит как «он/она полная моя противоположность», отчего суть её, как вы понимаете, не меняется, она все равно предполагает, что есть некое априори, известное о партнере, есть ожидания определенного поведения, удовлетворяющего потребности говорящего. Такая любовь похожа скорее на переживание чувства голода, чем на участие в отношениях. Она часто выражается в стремлении обнять партнера до хруста в костях или оказаться в таких объятиях, в стремлении «тискать» или «зацеловать до смерти».

По сути — это стремление поглотить или быть поглощенным, то есть сделать партнера частью себя или стать его частью.

Можно ещё любить в человеке все то лучшее, что хочется видеть в себе, удовлетворяя таким образом свою потребность в любви и самоуважении за счет партнера. В этом случае появляется необходимость в постоянном присутствии и участии партнера.

Чтобы добиться неослабевающего внимания и постоянного проявления чувств, на возлюбленного оказываются все формы давления, позволяющие, тем не менее, оставаться в пассивной (безответственной, потребительской) позиции относительно него.

Корни такой любви могут уходить во времена глубокого младенчества, когда мать и материнская грудь являются в восприятии младенца его продолжением и существуют только для удовлетворения его желаний, или в период формирования потребности получать внимание и быть любимым, когда потребность в любви и уважении превышает и заслоняет собой человека, способного их удовлетворить (мать).

Личность объекта любви в этом случае имеет, как видим, совсем несущественное значение. Как индивидуальность объект безразличен, он должен доставить удовлетворение и может исчезнуть. Таким потенциалом может обладать только мать. Собственно, именно от неё во многом зависит, насколько успешно в кризисные периоды у ребенка формируются психические новообразования, позволяющие впоследствии устанавливать с партнером отношения зрелой любви.

Хотя, на самом деле, об этой самой «зрелой», другими словами «взрослой» любви мало что известно, возможно потому, что её изучение осложнено тем, что встречается она крайне редко. Предполагается, что участники таких зрелых отношений любви не проявляют в поведении противоречий, способны к глубокому доверию, умеют

постоянно сохранять соразмерную и надежную проверку реальности (М. Балинт)

сохраняют достаточную дистанцию по отношению к партнеру, чтобы не ограничивать его свободу, могут быть нежным, даже если нет сексуального желания, проявлять к партнеру признательность, уважение и благодарность и ...

относиться к интересам, желаниям, чувствам, болезненным местам и слабостям партнера почти (курсив мой) точно так же, как к своим собственным. (М. Балинт)

В таких отношениях удовлетворение желаний партнера приносит удовольствие, а неудовлетворение партнером части собственных желаний воспринимается не слишком трагично.

Безусловно, чтобы быть способным к зрелой любви, необходимо обладать сильным внутренним стержнем, сильным Я, поскольку создание таких отношений, особенно на ранних этапах — это сложная серьезная работа, предполагающая высокую психическую нагрузку, и совершаться она может только здоровым зрелым Я (ego).

Надо ли говорить, что в таких отношениях нет места ненависти, хотя вполне возможно проявление других агрессивных чувств — гнева и злости — как реакции на неприятные внешние события или реальную агрессию. Обычно эти чувства проходят, как только ситуация меняется к лучшему.

Ненависть же — действительно неизменный спутник любви незрелой, архаичной. 

В отличие от гнева, злости и даже ярости — ненависть — переживание стойкое, долгосрочное, связанное скорее с представлениями о событиях, с фантазиями о реальности, а не с самой реальностью. Ненависть неоднородна, она состоит из целого спектра чувств и представлений.

Основным её компонентом является обида — сильное чувство, позволяющее сохранить эмоциональную связь с человеком в надежде когда-нибудь все же добиться его любви. Во взрослой жизни обида является как бы порталом, замыкающим в настоящем кольцо прошлого опыта, когда слишком резкий или слишком грубый отказ матери удовлетворить потребности младенца в ней вызывал у ребенка деструктивное желание уничтожить её с одновременным страхом не выжить без её любви и последующую навязчивую потребность добиться-таки её внимания любыми способами.

Кроме того, в переживание ненависти вплетены, соответственно, желания контролировать объект любви, причинять боль и безотчетный страх возмездия. Человек начинает ненавидеть бывшего возлюбленного за то, что не может стать его частью или сделать его частью себя, за то, что не может использовать его абсолютно и ежечасно для удовлетворения своих потребностей во власти, в зависимости (неответственности), за «неожиданное» несовпадение интересов и желаний, за то, что он другой, за то, что у него есть собственные потребности и представления о жизни — за все то, что делает его отдельной самостоятельной личностью, то есть за все то, за что когда-то, в глубоком детстве он не решался ненавидеть мать, боясь её мести.