Роль сказки в социализации ребенка

Сказка является предметом исследований мифологии, истории, филологии, психологии, социологии и других наук. Существуют различные классификации сказочного материала. Разработана вплоть до математической модели морфология сказки. Однако об общности первоосновы, формирования и действующих лиц сказки известно ученым лишь примерно. В этом есть своя объективность. Период возникновения сказки недоступен исторической науке. Однако то, что недоступно исторической науке, подвластно психологической. В данном сообщении предпринята попытка психологического объяснения символической первоосновы русской народной сказки и ее роли в воспитании подрастающего поколения.

Мотив и мотивация сказки.

При анализе сказки филологи используют термин «мотив», понимая под ним нечто первичное. Вторичное при этом отдают «сюжету». «Под мотивом я разумею простейшую повествовательную единицу», - отмечает А. Н. Веселовский. [6] «У отца три сына - мотив», - поясняет В. Я. Пропп. [6] Но филологический мотив может разлагаться на элементы. Змей может быть заменен Кощеем Бессмертным, вихрем, чертом, соколом, колдуном. Поэтому нельзя составить полный указатель мотивов.

С психологической точки зрения «мотив», а точнее «мотивация» сказки скрыта от сознания читателя или слушателя. Однако она определяет возникновение и распределение ролей и акцентов сказки. Мотивация является и причиной длительного сохранения сказки народом. Сказки со слабой или изжившей мотивационной основой долго не сохраняются.

Каков же механизм влияния мотивации в зарождении и развитии сказки? Прежде обратим наше внимание на повторяемость функций сказки. Это заметили не только филологи, но и историки. Они говорят о том, что строение сказки подобно многим древнейшим мифам. При разрушении религий содержание мифов переходит в сказку. «Сказка сохраняет в своих недрах следы древнейшего язычества, древних обычаев и обрядов. Сказка постепенно метаморфирует, и эти трансформации, метаморфозы сказок также подвержены известным законам. Все эти процессы и создают такое многообразие, в котором разобраться чрезвычайно трудно... Подобно тому, как свойства и функции богов переходят с одних на других и, наконец, даже переносятся на христианских святых, точно так же функции одних сказочных персонажей переходят на другие персонажи. ...функций чрезвычайно мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим объясняется двоякое качество сказки: ее поразительное многообразие, ее пестрота и красочность, с другой стороны - ее не менее поразительное однообразие, ее повторяемость», - отмечает В. Я. Пропп. [6] Продолжая данную мысль, заметим, что сказка бинарная в своей первооснове. Поведение любых ее действующих лиц сводятся до женской и мужской функций. Данные функции наиболее устойчивы.

Как известно, мотивация или побудительная причина лежит в бессознательной сфере человеческой психики, там, где, согласно теории объектных отношений, лежат внутренние психические объекты личности, сформировавшиеся преимущественно в первые годы жизни (в основном до трех лет) ребенка, вследствие его общения с матерью и отцом (первичными внешними объектами). Проецируя внутренние психические объекты на других людей или предметы, человек определяет свое мотивационное (бессознательное, невербальное) отношение к ним.

Согласно той же теории объектных отношений, бессознательная сфера человеческой психики положительные эмоции связывает в основном с матерью, а отрицательные - с отцом. Именно мать и отец прокладывают ребенку мотивационную дорогу в осознаваемую жизнь. Поэтому в создателе или рассказчике сказки в первую очередь звучат материнские и отцовские роли. Причинами разложения филологических мотивов на элементы является влияние на психику ребенка: взаимоотношений его родителей, его воспитания и его психотипа или проще - внешних и внутренних условий. Они и определяют мотивацию человеческого поведения, в том числе при создании или рассказывании сказки. В психологическом смысле сказки имеют единую первооснову, построенную на взаимоотношении внутренних (психических) первичных объектов матери и отца. Отсюда сказка нередко приписывает одинаковые действия (функции) различным персонажам. Отсюда сходство сказок по всему Земному шару.

Взаимодействие между мужской и женской функциями, по всей вероятности, дало мотивационную (бессознательную или невербальную) основу сказки. Символическая (осознаваемая или вербальная) же форма сказки появилась в связи с возникновением у человека разнообразных общественных отношений, речи и для ребенка. Таким образом, бессознательная первооснова сказки родила свою символическую форму в связи с рождением и социализацией ребенка. Именно здесь находится источник формирования основных и вспомогательных действующих лиц сказки. На этом этапе мужские и женские функции невербальной сказки, перейдя на вербальный уровень, дополнились детскими функциями сына и дочери (сыновей и дочерей). В сказках мы видим, как функция сына (дочери) вытекает из функции отца (матери). Не исключая друг друга, они принадлежат одному стержню - общей идее продолжения и защиты Рода (Родины).

Социализация ребенка с помощью сказки.

Сказка необходима родителям для налаживания эмоционального контакта ребенка с символическим миром природы. Она показала свою высокую способность в осуществлении перехода детей из мира мотиваций (детства) в мир сознания (взрослости). Сказка, ввиду своей природы, является наиболее мягким механизмом социализации ребенка, в отличие от современных идеологизированных нововведений (образно - отработанных ступеней космического корабля), типа валеологического, сексуального или религиозного воспитания. На искусственно созданных сюжетах сказки ребенок проигрывает в своей психике взаимоотношение внутренних психических объектов и тем самым обучается, как взаимодействовать в будущем с внешними объектами. В общем смысле сказка учит преодолению конфликта противоположностей. Без такого опыта все новое уже взрослый человек воспринимает с большей тревогой.

Ввиду своей природы, сказка помогает ребенку в преодолении «сонного царства». Известно, что по мере взросления продолжительность сна уменьшается, а при переходе к старости, судя по снижению функциональной активности, человек как бы вновь возвращается в «сонное царство». В этом смысле ребенок на сказке как бы «въезжает» в осознаваемую жизнь, а наиболее частые рассказчицы мамы и бабушки на той же сказке «выезжают» из осознаваемой жизни. Связь сказки со сном выражена в более старом ее названии - байка. От слова баюкать (успокаивать). Широко известны проблемы детей с засыпанием. Сон - это малая смерть, говорили древние. Ребенок испытывает тревогу в предчувствии потери (связанной с засыпанием) осознаваемой реальности. Вероятно, именно с этим связана его потребность слушать перед сном сказку.

Вечерняя сказка как бы подводит итог дневных еще недостаточно умелых взаимоотношений внутренних психических объектов. Рассказчик помогает ребенку ощутить свою целостность и всемогущество. Тогда не очень страшен сон как физиологический отдых.

Особенно нужна сказка ребенку с четырех до семи лет. До этого времени он инстинктивно утверждал свое «Я». Теперь ребенок открывает для себя мир более широкий, чем семья. Это стремление к социальной реализации осуществляется через углубление в свой внутренний эмоциональный мир и только после этого – через следование логически оформленным социальным моделям. Лучшим средством для этого является сказка, ибо она лучше всего задевает уже познанную реальность, но еще не осознанную. Ребенок ищет в сказке свою взрослую жизнь, а взрослый как бы ставит перед ребенком задачу воплотить в жизнь сказочную реальность.

Таким образом, сказка для ребенка является дорогой из мира сновидческой реальности в мир осознаваемой реальности, из преимущественно бессознательной сферы психики в преимущественно осознаваемую сферу психики, от родительских внутренних объектов к внешним объектам.

Мотивационная основа сказки нужна не только детям, но и взрослым. Вера в бога или просто в чудо и есть та глубинная основа, на базе которой сохраняется и сказка.

Аналогия змееборчества и воспитания.

В русской сказке «Иван Быкович» младший сын борется с Чудо-юдом и отрубает ему головы. «Чудо-юдо черкнул по ним Огненным пальцем и опять все головы на местах, а Ивана забил по колено в сыру землю. Запросил богатырь роздыху». Постепенно Чудо-юдо в ответ на отрубленные головы (3, 6, 8) вгоняет богатыря «в сыру землю» по колено, по пояс, по плечи. В очередной раз, выбравшись из земли, Иван отсекает Чудо-юду «Огненный палец». После того «давай рубить ему головы, сшиб все до единой, туловище на мелкие части разнял и побросал все в реку Смородину» [8] (смерть на Родине или смерть Родича).

Подтверждением гипотезы идентичности Змееборчества обучению сына у отца служит так же и название места сражения - Калиновый мост. По В. И. Далю это мощеная хворостом, калиной, дорога по болоту. Другими словами, гать через топкое место, для преодоления которой необходим определенный навык. Аналогичный смысл находим в слове «калюжа», то есть, лужа или мокрое место. Основной частью слов «калиновый» и «калюжа» является корень «кал», который ранее употреблялся русскими в значении грязь, гарь, испражнение. [3]

На процесс дефекации обращал внимание 3. Фрейд при описании анального этапа развития ребенка. Сторонники психоаналитического подхода к воспитанию видят в нем основу формирования у ребенка символической картины мира.

После выхода мальчика из «колыбели» основную роль в его воспитании начинает играть отец. Он и выводит сына в мир взрослых людей. Интересующий нас корень находим и в слове «калитка» - дверь со двора на улицу, к людям, то есть в то место, которое символически принадлежит мужскому типу поведения, точнее - мужчине. Женщина - хозяйка семейного очага, в общем, всего того, что находится до калитки. Процесс социализации необходим и для дочери, однако по отношению к сыну он более физиологичен.

Сын в отличие от дочери, чтобы быть надежным продолжателем и защитником Рода (Родины), должен быть «закаленным», как сталь. Для этого он проходит у отца обучение и ряд этапов посвящений. Примечательно, что кончик деревянной стрелы для детского лучка обжигался и назывался поэтому «каляночкой». Если что не так, то отец бранил («калил») или чихвостил («кальгал» или «калькал») сына, чтобы не был он бестолочью («калыбалыком») иди пустомелей («калыбашкой»). В старшем возрасте сын обучается у отца изготавливать и пользоваться литыми («калыпными») пулями. [3] Обучаясь у отца, сын как бы копирует с него себя через своеобразную «кальку» времени («календарь»).

В родственной русской древнеиндийской мифологии «Кала» - божество, которое является персонификацией времени; «Кали юга» - Черная эпоха, в завершении которой рождается Герой. Таким образом, только после отцовской школы (вкушения горькой ягоды или боя на Калиновом мосту) сын становится надежным продолжателем и защитником Рода  и Родины.

Согласно психоанализу, ротовая полость человека больше связана с удовольствием (детством), а прямая кишка с неудовольствием (взрослостью). Сказка адаптирует в себе удовольствие и неудовольствие. Есть такое понятие в биологии, как «инвагинация» (invaginatio; ин-+лат. vagina оболочка). Это способ гаструляции и образования зачатков органов в эмбриогенезе у низших животных, характеризующийся впячиванием вегетативной половины бластулы в анимальную (животную). Фактически происходит выворачивание будущей первичной кишечной трубки и замена местами ротовой полости и прямой кишки. [5]

Такое развитие, вероятно, повлияло на протяженность канала толстого кишечника (по канонам китайской медицины): от второго пальца (указывающего) руки к области ротовой полости, откуда глубокое ответвление канала идет через легкие и диафрагму до толстого кишечника. [7] Вероятно, та же причина взаимосвязи удовольствия и неудовольствия, поощрения и наказания, детства и взрослости. Это только часть зеркальных взаимодействий, происходящих в развитии животного мира, в том числе и человека.

В другой русской сказке «Кощей Бессмертный» мы так же находим большое количество символов семейных фигур. Здесь элемент Чудо-юдо меняется на другой элемент - Кощей Бессмертный. [8] Но обучающие их функции идентичны. Подобно появлению на пути как бы из самой матери-земли старухи вслед за унесенной матерью, происходит другая замена, - Иван-царевич едет из отцовского дома к дому на горе, в котором живет Кощей Бессмертный. В первом случае старуха то же, что и мать, во втором отец то же, что и Кощей Бессмертный, который проводит Ивана-царевича через три первостихии (щука - Вода, волчица - Земля, ворона - Воздух), чтобы посвятить в четвертую - Огонь. Сказка тем самым намекает нам на бессмертие Рода (Древа), но для этого надо поменять любимую мать на царскую дочь. Это как раз и происходит на обратном пути к родному дому.

«Борьба героя с драконом как символ типичной человеческой ситуации, - отмечает К. Г. Юнг, - является постоянным мифологическим мотивом». [10] В качестве примера он приводит вавилонский космогонический миф, в котором бог-Герой Мардук сражается с Драконом Тиамат. Мардук – бог весны, а Тиамат - мать-Дракон, первобытный хаос. Мардук убивает ее и расчленяет на две части. Из первой он создает Небеса, а из второй - Землю.

Мотив змееборчества доносят до нас и мифы о победе Лета над Зимой. Зима (Змея) здесь выступает в качестве предка Лета. Змей тот же Дракон или Ящер, Пращур - то же, что и Предок, и не только конкретного человека, но и всего народа, а в биологии рептилия (ящер) - филогенетический предок млекопитающих.

К этому можно добавить перевод с украинского слова «щур». Как ни странно, это крыса. Змея и крыса не очень приятные для человека существа. Однако и к покойникам, прежде чем они становились Предками, ведические племена относились не иначе, как к врагам, которые должны быть подвергнуты ритуалу погребения.

Аналогичная борьба элементов звучит и в христианской религии.

 Периоды глубоких общественных кризисов России также воспринимаются россиянами посредством борьбы элементов. Например, период ныне текущего глубокого общественного кризиса характеризуется борьбой «Доброго Молодца» (перестройщика) с «Драконом» (законодателем идеологии предшествующего этапа развития общества). Независимо от этого преодоление глубокого общественного кризиса рождает молодого «Дракона» (нового законодателя идеологии последующего этапа развития общества), способного возвратить общество к стабильному развитию, посредством усовершенствования единого мировоззрения, общественно ориентированной системы общественного устройства и преемственно-познавательной формы образования.

Бессознательная первооснова функции (борьба) элементов активизируется в человеке с помощью сказки, которая в нынешней государственной системе дошкольного образования считается не обязательной.

В качестве доказательства общности бессознательной первоосновы и осознаваемой (одновременно для ребенка и взрослого человека) формы сказки можно привести еще много доводов, но и то, что уже сказано, думается, достаточно.

Подводя итог вышесказанному, отметим, что сказка сформировалась на базе взаимоотношений бессознательных внутренних психических объектов матери и отца и вербализовалась в связи с необходимостью социализации ребенка. Ее действующие лица представляют собой живое единство бессознательной (невербальной или мотивационной) психики ребенка и общественного сознания взрослых людей.

Литература.

1. Горский А. В. Мир первостихий. /А. Горский. – Ростов н/Д.: Феникс, СПб.: Северо-Запад. - 2006. - 320 с. – 48-51 с.

2. Горский А. В. Живая (невербальная) основа сказки. Тезисы. //«Ноология. Экология ноосферы. Здоровье. Гуманизм.»: 2-я Международная конференция 22-25 января1998 г., СПб. - 6 с.

3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4-х томах. - СПб.: ТОО “Диамант”. - 1996. -Т. II. - 784 с. - С. 77-79.

4. Менегетти А. Онтопсихологическая педагогика. - Пер. с итал. Д. Петрова -Пермь: «Хортон Лимитед». - 1993. - 76 с. - С. 38-41.

5. Привес М.Г., Лысенков Н.К., Бушкович В.И. Анатомия человека. - М.: «Медицина». - 1985. - 672 с. - С. 27-32.

6. Пропп В.Я. Морфология сказки. Репринтное издание, типография № 1 РАН “Наука”, 1997. – Ленинград: «Academia». 1928. - 152 с. - С. 22, 30, 96-97.

7. Табеева Д.М. Руководство по иглорефлексотерапии. - М.: «Медицина». - 1982. -560 с. - С. 178.

8. Чудо чудное: Русские народные сказки от А до Я. Составление, послесловие В.Г. Сокольского; художник Ст. Ковалев. - М.: «Дом». - 1993. - 208 с. - С. 73-96.

9. Энциклопедический словарь медицинских терминов. Гл. ред. Б.В. Петровский М.: Советская энциклопедия. - 1982. - Т. 1. - 464 с. - С. 411.

10. Юнг К.Г. Тэвистокские лекции. Аналитическая психология: ее теория и практика. Составл., предисл. и перевод с англ. В. Менжулина. - Киев: «СИНТО». - 1995. -228 с. - С. 108.