Свидание с психологом

Он понравился мне сразу, как это бывает с первого взгляда. А взгляд-то его был устремлён в экран мобильника, и весь он, казалось, был захвачен интересным чтивом или перепиской. «Вот бы это мне он сейчас писал и улыбался, получая мои ответы», - замечталась я. Он словно почуял моё разглядывание, перевёл взгляд на меня и не отводил его, что я уже смущённо ретировалась. Он вышел за мной на моей остановке, повинуясь возникшему порыву. Так мы и познакомились. Спустя время мы встретились в сквере, стоял чудеснейший летний вечер, один из тех, что просто созданы для прогулок и бесед.
- Ну, и зачем обращаются к психологам? – пробросил он с той интонацией, в которой презрение и любопытство тягаются друг с другом.
- Бывает по-разному, - мне было ещё не понятно, насколько развёрнутый давать ответ, и я вспоминала темы, с которыми ко мне или моим коллегам обращались в последнее время, за две недели отпуска работа напрочь вылетела из головы. – Знаешь, иногда люди разводятся и потом делят детей, тогда к нам обращается отец или мать, движимые желанием во что бы то ни стало утереть нос другой стороне и сохранить право на ребёнка за собой. Кого-то приводит трагедия, когда, например, накануне свадьбы молодой человек совершает самоубийство, психологи становятся нужны и его несостоявшейся невесте и родителям. Часто просто родители нуждаются в грамотном совете по поводу воспитания своих детей-школьников. Или молодые люди в поиске себя, своего места в жизни, приходят в поиске ответов на вопрос «Как строить отношения?». Вот, примерно так, у каждого что-то своё, просто наступает момент, когда свои ресурсы человек исчерпал и нужен кто-то рядом.
- А я думаю, - решил гнуть свою линию Золотарёв, - каждый должен сам справляться со своими сложностями!
- Ну, ведь бывает нужен кто-то другой, чтобы в жизни могли начать происходить изменения… «Изменения начинаются вдвоём» - проскользнула в моей голове реплика Жана-Мари Робина. 
Но Золотарёв, убеждённой в своей правоте, начал сыпать примерами из своей армейской жизни, в которой есть место только выдержке и напору, насилию и силе воли, а он, наделённый слишком цепким умом и живой энергией, дерзал бросить вызов начальству, отстаивая правду. Молодость и отвага бушевали в его крови. «Слава Богу, что такие офицеры ещё есть в наше время», - радовалась и поражалась я. И становилось мучительно жалко парня, побывавшего в таких переделках, хлебнувшего столько несправедливости и лжи, так бесхитростно, по-донкихотски, сражающегося с системой. Я уже не вспомню сейчас подробности про армейские марш-броски, про милицейский беспредел, про бандитские разборки, про конфликты на национальной почве, но я помню, как клокотал его голос, как нервно ходил кадык, как пульсировала вена на виске, как сжимались кулаки, как, пересказывая сюжеты своей обычной жизни, бился этот мальчик в сражении с какой-то невидимой силой, которая вновь и вновь одерживала над ним верх, словно лютый Змей-Горыныч, засаживая сказочного богатыря по самые плечи в землю. Ему нужны были полтора часа, чтобы освободиться от ноши потяжелее, чем его рюкзак с парашютом. Да, он притащил парашют на свидание, потому как в шесть утра его взвод уже должен выдвигаться по какому-то там маршруту. Да и было ли это свиданием? По форме – он и она под звёздным небом – да. А по содержанию – терапия ПТСР и телефон доверия в одном флаконе. К этому я не была готова. Как и к тому, сколько тяжести подчас таит в себе мужской мир, под каким прессом формируется характер бойца.
Зачем нужны психологи? Для меня ответ очевиден: чтобы кто-то снимал эту накипь. Чтобы куда-то уходило электростатическое напряжение. Заземлять. Чтобы после всех военных событий под завалами переживаний высвобождалась пядь земли для прорастания чувств. Чтобы лозунг «Весь мир – борьба» хоть временами сменялся на «Любовь спасёт мир».