Размышления после семинара Бертрама Мюллера

21-23 февраля 2014 г. в Московском Институте Гештальт-Терапии и Консультирования состоялся семинар Бертрама Мюллера (Германия) «Диагностика в гештальт-терапии. Терапевтический процесс и личностное развитие», в котором я принял участие.

Так уж устроено практическое обучение, что сначала ты просто смотришь, слушаешь, чувствуешь, что-то пытаешься понять, сделать. Потом пытаешься осмыслить полученный опыт, размышляешь, пробуешь применить на практике. Что-то делаешь своим, а что-то отбрасываешь. Опять размышляешь… И этот цикл может повторятся много раз, пока полученный опыт будет полностью ассимилирован. 

 
Выразить полученный опыт в виде текста трудная задача, поэтому-то психотерапии невозможно научиться по книжкам. Однако мне захотелось структурировать идеи, которые я услышал и свои размышления после семинара, может быть это будет интересно и вам.
 
1. При неврозе нарушения в первую очередь происходят на уровне Ego-функции, а уже затем, человек «притягивает» нарушения на уровне Personality и Id.
 
В пример Бертрам привел мужчину, который хочет подойти к симпатичной девушке, но не подходит, делая стереотипный выбор (Ego-функция), блокируя на уровне Id свое возбуждение, переводя его в стыд, и привлекая на уровне Personality интроект, что он учитель, а учителю нельзя подходить к ученицам.
 
То, что невроз является нарушением в первую очередь Ego-функции, для меня бесспорно. Но эта идея выглядела странной, что нарушение функции выбора первично. А уже потом человек блокирует свое осознание и использует интроект, чтобы как-то объяснить свое поведение. Я всегда думал, что в данном случае первичной будет являться интроекция, а уже вследствие этого человек ретрофлексирует свое возбуждение и уже тогда нарушается функция Ego. 
 
Но после некоторых размышлений эта модель показалась мне полезной как в теоретическом, так и в практическом смысле. Во-первых, до того как сформировалось стереотипное поведение, человек действительно сделал первичный выбор не подходить к симпатичным женщинам. И видимо в тех условиях, в которых он находился, это было наилучшим решением, т.е. творческим приспособлением. Сделав такой выбор он действительно ретрофлексировал возбуждение и из всего поля различных посланий выбрал подходящее объяснение, превратив его в интроект. И сейчас он просто неосознанно, стереотипно повторяет этот выбор, делая его выбором без выбора, а это и есть утрата Ego-функции. Во-вторых, эта идея, с моей точки зрения, полезна для терапии. Она возвращает казалось бы ригидной структуре опыта процессуальность, человек продолжает делать этот выбор каждый раз в «здесь и теперь». И таким образом мы можем смотреть на него как на делателя своего опыта, а не как на жертву интроекции. И это важное послание, которое терапевт может нести клиенту (не обязательно вербально).
 
2. Много внимания Бертрам уделяет работе с Personality, работе с новой идентичностью клиента, как бы «закрепляя» даже небольшие промежуточные шаги.
 
Эта идея мне понравилась сразу. Правда, есть некоторая разница, например, между тем, чтобы сказать «я хочу» и тем, чтобы сказать «я человек, который хочет». Тогда если воля (Ego-функция) слаба, то она находит поддержку в новой идентичности клиента. 
 
Вообще мне показалось, что он постоянно возвращает клиента к его желаниям, к его воле, к осознанию выбора, и если клиент делает какие-то шаги в направлении собственного желания, то он пытается помочь ему в этом, постоянно призывая примерять на себя новые идентичности. Такая работа выглядит очень ресурсной.
 
Вот небольшая цитата на эту тему: «Я спрашиваю клиента: чего ты хочешь? А потом смотрю, как он следует за своим интересом».
 
3. Связь тревоги, вины и стыда с нарушениями разных функций Self.
 
Бертрам использовал слово «страх» при обозначении невротических переживаний, происходящих из нарушения Id-функции, но я думаю, что речь все-таки шла о том, что мы привыкли называть тревогой. Тревога – это блокированное возбуждение, связанное с напряжением мышц и некоторым «придушиванием» самого себя. Собственно так он и описывал, то, что он назвал невротическим страхом. По крайней мере, так понял это я.
 
Интересен его взгляд на стыд: «Стыд часто связан с нарушением Personality. Я стыжусь, когда кто-то обнаруживает, кто я есть, и я не хочу этим быть».
 
 «Стыд – это важное чувство при переходе от старой идентичности к новой. Например, муж, стыдится своего развода с женой, ему сложно принять идентичность человека оставившего жену».
 
«Если стыда слишком много, и он переполняет человека, то важно редуцировать его до конкретной точки. Например, я человек, который хочет внимания здесь, в определенном контексте, а не тем, который ищет внимания всегда и везде».
 
«Стыд – это прерывание идентификации с какой-то новой идентичностью. Он имеет отношение к нашему представлению о себе. Это наше отражение в других. Это то, что я сам вижу в себе глазами других».

Я не думаю, что эти идеи полностью описывают феномен стыда, однако для терапии я считаю их очень полезными. Особенно идею стыда, как маркера при переходе к новой идентичности.
 
Например, Бертрам просит человека сказать: «Скажи, что ты гештальт-терапевт». Человек произносит эту фразу. Бертрам спрашивает его: «Как ты при этом себя чувствуешь?», на что человек отвечает: «Стыдно. Я чувствую себя обманщиком». Реплика Мюллера: «Так все себя чувствуют первые пять лет». И далее Бертрам комментирует этот момент: «Идентичность поначалу искусственна и наполнена стыдом, особенно если я выражаю ее вовне. Сначала человек «надувает» свое Personality, как художник рисует его. А потом смотрит, как он сможет с этим обходиться. Правда, некоторые забывают его потом «сдуть». 
 
Чувство вины Бертрам Мюллер связывает с нарушением Ego-функции: «Если у клиента сильное чувство вины, это говорит о том, что клиент не позволяет себе чего-то хотеть. Это сигнал о разрушенной Ego-функции. Есть вина, когда я должен что-то самому себе. Это основано на недостатке воли». В пример он приводит женщину, которая привыкла заботиться о детях и о муже, и которая вдруг решает сделать что-то для себя, пойти с подругой в кафе и съесть кусок пирога. Она делает это и испытывает острое чувство вины, что делает что-то для себя, а не для детей и мужа.
 
Этот концепт дополняет мой взгляд на чувство вины, как на маркер незавершенного выхода из слияния, как на маркер нарушения чужих ценностей, но не своих.
 
Так же Бертрам разделяет реальную вину и чувство вины. Насколько я понял, реальная вина возникает, когда я нарушаю собственные ценности или осознанно принятые договоренности. Такая вина требует, чтобы я отдал что-то взамен. Чувство вины возникает из прерывания желания чего-то для себя. И тогда человек должен сначала взять что-то для себя. Сначала это может даже усилить чувство вины, но потом наполнить радостью. Тогда восстанавливается процесс отдачи и взятия.
 
И еще фраза, которая очень тронула меня: «Есть взрослые, которые пытаются остаться невинными, но так не может быть. За наши желания нужно платить, но некоторые слишком жадные, чтобы платить».
 
4. Депрессия, нарциссизм, истерия.
 
Мне понравился взгляд на эти клинические категории как на процессы, а не как свойства личности: «Диагностика не должна относиться к личности. Мы просто строим гипотезы». Это вполне соответствует моим представлениям о духе гештальт-терапии. 
 
Нарциссические расстройства.
 
«Человек с нарциссическими расстройствами может сильно подавлять чувство стыда. Но иногда это чувство сильно «взрывается» и он чувствует себя как ничтожество. При этом могут быть нарциссические депрессии и суициды. Нарцисс возвращает себе стыд через какие-либо события.
 
Нарциссическое нарушение связанно со страхом полного контакта в человеческих отношениях. Когда у нарциссичного мужчины есть идея романтических отношений, то они просто отличные и привлекательные, но как только дело доходит до реальных отношений, это приводит в панику.
 
Если есть в опыте потеря очень важного человека из близкого контакта. Опыт резкой потери. Тогда возникает убеждение, что мне никогда нельзя полагаться на близкие отношения.
 
Или другой опыт. Молодой человек 16-17 лет находится в тесных отношениях с мамой. Мама очень внимательна и гиперопекает его. Тогда он тоже может придти к такому же опыту: я никогда не положусь ни на одну женщину, потому что она меня «проглотит».
 
И то и другое связанно со страхом потери Я. Либо я буду оставлен или я буду «проглочен».
 
К 50-60 годам нарциссы часто успокаиваются, стабилизируются.
 
При рождении ребенка нарцисс чувствует побуждение к близости. Он чувствует себя должным быть ближе к жене и ребенку и это для него плохо переносимо. Нарциссический страх приближения вызывает агрессию.
 
Нарцисс очень хорош в том, чтобы "ловить" женщину, но когда он "поймал", то ему становится страшно. Ревность – это способ, которым он может выразить свою любовь. Он может бороться за свою любовь. Агрессия – это сигнал о том, что он переживает слишком сильную близость». 
 
Мне очень понравилось описание поведения нарциссичного мужчины в семье. Клиентки часто описывают поведение своих мужей именно так. К сожалению, я не успел задать Бертраму вопрос о том, что является комплементарным поведением со стороны женщины, которая выбирает нарцисса. Я думаю, что под маской зависимости в таких случаях, лежит контрзависимая реакция.
 
Депрессия.
 
«Депрессия – это ретрофлексия высокоэнергетического процесса.
 
Например, ребенок пытается удержать родителей от развода, хотя остается бессильным сделать это. И он находится в конфлюэнции с бессилием и забывает, что он был ребенком, который пытался это удержать. Он чересчур отождествляется со своим поражением и ретрофлексирует ярость (бессознательную).
 
Разворачивание этой ярости может быть опасным моментом в терапии. Человек начинает чувствовать эту ярость и обращает ее на себя. Это может привести к суициду.
 
Обязательно, чтобы депрессивные клиенты поддерживали ежедневную физическую активность, движения, минимум по 40 минут в день. Это позволяет несколько дефлексировать поднимающуюся ярость, с которой поначалу трудно справиться.
 
Так же при депрессии бывает сложно проецировать что-то радостное в будущее».
 
Собственно взгляд на депрессию как на ретрофлексию высокоэнергетического  процесса объясняет и чувство вины, которое часто сопровождает депрессию, так как это маркер того, что человек не позволяет себе чего-то хотеть.
 
Это соответствует моим представления о депрессии, при этом, я думаю, что за депрессией часто стоит непрожитое горе по утрате значимого объекта, отношений, ценности или чего-то другого. И важно обнаружить в опыте клиента это непрожитое горевание.
 
Понравилась рекомендация Бертрама депрессивным пациентам не смотреть телевизор более двух часов в день, а так же задавать себе вопрос: «Что я сделал сегодня прекрасного?», даже если это что-то не очень большое.
 
Истерический процесс.
 
«При истерии клиенты очень быстро все принимают, что мы им говорим. Иногда уже на следующую сессию они приносят мое как свое. Они проглатывают информацию вместо дифференциации. Часто они совсем не задают вопросы.
 
Раньше люди с истерией падали в обморок, когда хотели узнать: «ты меня любишь?». Они задают вопросы через действия, чтобы узнать, как реагирует другой человек. Они быстро погружаются в роль и быстро из нее выходят. Если в группе есть истерики, то это будет очень живая группа. Годам к 35-40 они могут почувствовать, что их жизнь пуста. 
 
Одна из задач терапии для истерика – это научится мобилизовать агрессию. Поэтому в начале терапии они бывают очень приятными людьми, а потом с ними сложно, так как часть этой агрессии направляется на терапевта. В противоположность нарциссам, с которыми тяжело в начале терапии, а потом процесс более приятен».
 
Соответственно, с этой точки зрения, задача терапии клиентов склонным к истерическим процессам – это помочь им «вырастить зубы», чтобы жевать и кусать, т.е. мобилизовать их здоровую агрессивность.
 
Еще две цитаты о подавленной агрессии:
 
«Переполненность благодарностью намекает на подавление агрессии и инициативы».
 
«Некоторый вид слез может быть ретрофлексированой агрессией».
 
Закончить эту заметку я хочу чудесной историей, в моем вольном изложении, которую рассказал Бертрам Мюллер на семинаре.
 
Изидор Фром (учитель Бертрама) приехал в Лос-Анджелес, где открыл частную практику. На тот момент у него уже был достаточно заметный тремор рук. К нему пришел один из пациентов и, увидев дрожащие руки Изидора, сказал: «Вы известный психотерапевт, но меня очень смущает ваш тремор». На что Фром сказал ему: «Вы можете получить терапию вместе с моим тремором или пойти куда-то еще».