Вирус детской травмы

Тема «детских травм» в разных ракурсах очень эмоционально обсуждается повсеместно. Зачастую «побеждает» мнение виновности родителей. Им пеняют на то, что они не оправдали некий «кредит доверия». Это интерпретация из ограниченного представления, что взаимоотношения между людьми исчерпываются Треугольником Карпмана. На самом деле, данная модель описания локального механизма взаимоотношений – всего лишь одна - из множества сложных и многослойных отношений, которые мы проживаем в реальности.

Не столь важно, «правильна» ли модель или нет. Важно какой личный смысл человек придает модели. От смысла зависят и последствия.  «Психологически подкованные» клиенты часто используют модели для подпитки своего морока зависимых отношений: я назначаю виновного, что автоматически снимает с меня ответственность за то, что со мной происходит, а значит власть над моей жизнью у того, кому адресую виновность, и вот я страдаю, испытывая праведный гнев или полное бессилие.

Обостренная обвинительная реакция в адрес родителей связана и с тем, что представления о том, что «хорошо» и «плохо» сильно изменились. Физически наказывать детей, например, раньше не то чтобы поощрялось обществом. Но вполне допускалось, не порицалось. Сегодня же сильно расширился диапазон того, что считается насилием (не только и столько в физическом смысле). В свете новых общественных стандартов огромное количество еще вчера добропорядочных родителей переместилось на скамью подсудимых.

Итогом вышеописанного является боль – с обеих сторон. Ее я вижу каждый день: лица, перекошенные скорбью, глаза внезапно полные слез, нервно что-то теребящие руки девочек и мальчиков от 20 лет до… срывающимся голосом рассказывающих на приеме о своих ужасных детских переживаниях. Виновники этих переживаний – родители. Я вспоминаю совершенно размазанных горем и смятением матерей, чьи дети глухи, требовательно наглы, жестоки и не благодарны.

Помню, как много лет назад у моей матери случился инсульт. Я делала ей сеансы Reiki Ryoho. Не потому что верила в данный метод, а от безнадежности. И первое, что услышала от нее (женщины за 50) – поток претензий к своей маме, сопровождаемый рыданиями. Это продолжалось около часа. Повторилось в мой следующий приход. Вскоре, к удивлению, всех, она встала.

Травмированы детством если не все, то многие. И чем угодно. Кому-то в детстве не купили нечто, но это сокровище заставили преподнести другому ребенку в подарок на день рождения. Кого-то унизительно вывели «на чистую воду» при знакомых детях – для большего воспитательного эффекта. Другого заставили закончить ненавистную художку, используя ремень. Кто-то в детстве спал в одной постели с бабушкой, и, как-то проснувшись он обнаружил, что она мертва.

О чем это говорит? О том, что каждый человек уникален в том, на ЧТО он обращает внимание, КАК это отражается в его внутреннем мире. Одно и то же событие один просто не заметит, другой отреагирует и пойдет дальше, третий испытает глубокое потрясение да так в нем внутренне и застынет. В отношениях всегда остается неопределенность того, как наше слово (или действие) отзовется в другом.

Чем руководствуются родители, наносящие своими действиями травмы собственным детям? Я не встречала случаев, когда родитель действовал из мотива навредить собственному ребенку. Как правило, действие родителя продиктовано:

- комплексом сложившихся на момент действия обстоятельств. Например, завал на работе, усталость, взбучка от начальства, неоплаченный вовремя кредит, подозрение в измене супруга.

- качеством наличного в прямом доступе родителя ресурса для внимания, любви, поддержки, развития ребенка. Под ресурсом родителя имею в виду уровень эмоционального интеллекта, проработанность своего жизненного сценария, осознанность ценности родительства.

Словом, если перестать виноватить и начать разбираться, на конкретное действие влияет очень много разнообразных факторов. И, по факту оказывается: сами родители не имели ни идеального детства, ни идеальных родителей. Каждый сделал, что смог и как смог.

Можно не разбираться, не пытаться оздоровить своё отношение к родителям. А просто прервать общение, постараться не вспоминать. При этом, вы перекрываете себе доступ к ресурсам своего рода, которые достались вам через родителей. А боль в виде сложных комплексов из вины что не могу быть благодарной родителям, обид и страхов, ожиданий что они изменятся… будет продолжать влиять из тени подсознания.

Срабатывает эффект зависимости «от обратного» - чем активнее мы с чем-то боремся, тем это сильнее нас обусловливает. Так травмированность «передается по наследству»: ребенок полный разочарования в родителе и отторжения, изо всех сил старается быть не таким. На деле обнаруживается, что он поменял лишь манеру повторения «родительского сюжета». Меняются декорации, но не сам сюжет. Особенно очевидным это становиться при появлении у «травмированного ребенка» собственных детей.

Прививкой от вируса «детской травмы» может стать заблаговременный анализ:

С чем я иду в отцовствоматеринство?

Каков ресурс, переданный мне по роду?

Чему я научился на своем детском опыте?

Как детский опыт повлияет на мой подход к родительству?

Представьте, что вашему ребенку двадцать пять лет и его спрашивают о самых важных вещах, которым вы его научили, — что бы вы хотели услышать?

Что нужно, чтобы это могло произойти?

Устроить детскую и обеспечить прочие внешние условия будет достаточно?

Возможно, потребуется работа по очищению себя от вины-обид-претензий и проч. элементов «питательной среды» для передачи вируса. Если нужна поддержка в этом процессе личного роста, обращайтесь.