Биоэтикопсихологические проблемы перемены пола при транссексуальности

В клинической феноменологии и психологии транссексуальности по-прежнему остается крайне неоднозначным вопрос о том, может ли человек сожалеть о совершенном переходе. Транзишн - само по себе мероприятие крайне длительное, многоэтапное, сложное и физически и психологически. Большинство взрослых пациентов, детей и подростков в начале этого пути обычно испытывает сложности с непосредственно "постановкой" на этот путь, сталкиваясь с серьезными порой преградами в виде непонимания и противоборства родственников, прохождения медицинских комиссий и сообщений врачей о всевозможных рисках. Могут также сталкиваться с попытками переубеждения, которым они обычно стойко противостоят. В своей практике работы с такой категорией людей я тоже крайне редко встречаю неуверенных в своем гендерном выборе транссексуалов. На этом фоне еще более наивно выглядят запросы приводящих своего ребенка к психологу родителей в духе "мне кажется, это все его комплексы и неуверенность в себе; у нее просто нет друзей, одноклассники задирают; поработайте с ним/с ней, чтобы он/она снова стал(а) нормальным". Нет, вы серьезно считаете, что застенчивый, неуверенный в себе, закомплексованный подросток выберет средством компенсации кросс-гендерный переход с такими обязательными составляющими как каминг-аут в семье и референтных сообществах, смена документов, гормональное лечение и болезенные и дорогостоящие хирургичесие операции, которые могут сделать его инвалидом? Самое смешное в том, что активно сопротивляющиеся родители, внешне мотивированные заботой и беспокойством о ребенке, часто в большей степени заботятся о себе, не желая ломать собственную ригидную систему установок и ожиданий, а иногда комплекс целей, планов и долженствований в отношении ребенка.

Тем не менее, как клинический психолог я не могу не видеть и не учитывать роль психологических факторов в генезе нарушений гендерной идентичности. Не всегда они очевидны, но часто они есть. Иногда анализируя очередной клинико-психотерапевтический случай, возникает соблазн предаться психологизации наблюдаемых феноменов. Но не всегда это доводит до добра. И все же мне кажется крайне важным на этапе психотерапевтичсекой работы с такими людьми проводить комплексную психологическую диагностику и осуществлять латентные диагностические интервенции на протяжении всего! периода работы с целью минимизации риска постпереходных откатов, постпереходного сожаления, а, соответственно, и вторичной психотравматизации, последствия которой могут быть гораздо более тяжелыми, чем дисфория и проч. Все-таки, смена пола - это не то, с чем можно экспериментировать, да еще и не один раз. Поскольку такие случаи существуют, мне кажется важным обратить внимание на эту проблему. Приведу некоторые данные и выдержки из западной литературы:

"Современная психиатрия ищет химические корреляты эмоциональных и когнитивных расстройств, но попытки отделить разум от мозга все еще примитивны, и такое сложное состояние, как нарушение гендерной идентичности, должно быть описано сразу с нескольких точек зрения. Хейно Мейер-Бахльбург, который работает в комитете DSM, признал, что описание расстройства гендерной идентичности “не может быть достигнуто на чисто научной основе.”

По своему практическому опыту Мейер-Бахльбург считает, что перехода лучше избегать, если это возможно. "Калечить здоровое тело и делать кого-то бесплодным ужасно”, - сказал он. "Сексуальное функционирование не идеально даже в лучших случаях, а в худших - ужасающе. Есть ощущение, что расстройство усиливают, а не лечат." Он верит в центристское лечение. "Мы пытаемся познакомить их с большим количеством однополых сверстников, - сказал он,- и если их отцы уже превратились в ненавидящих их мальчиков, дистанцированных отцов, как это происходит в этой гомофобной стране, то мы пытаемся заставить их вернуться к позитивным взаимоотношениям и развивать их.

Многим из этих детей становится более комфортно в своем биологическом поле, и даже если этого не происходит, они могут расширить круг друзей и приобрести опыт." Тем не менее, он также сажает некоторых детей на блокаторы полового созревания уже в одиннадцать. "Иногда я помогаю пациентам внести изменения, а иногда, без принуждения, я пытаюсь отговорить их от этого”, - сказал он. «Это основано только на моей интуиции, у меня нет алгоритма». Эдгардо Менвиль сказал: "Большинство маленьких детей не приходят с заявлением о своей личности. Их привозят, потому что они отличаются по своему гендерному выражению. Должны они делать переход или нет? Ты никогда не уверен, что поступаешь правильно.”

Члены транс-сообщества часто боятся терапевтов, которые уводят детей от их истинной сущности; родители, скорее всего, боятся, что их дети будут оперированы, а потом пожалеют об этом. Невозможно знать, сколько людей, которые совершили переход в социальном плане, но не физически, перешли обратно. Однако мы знаем, что каждый сотый человек, перенесший операцию по смене пола, жалеет об этом.

Уроженец Ирака Сэм Хашими перенес операцию по смене пола в Англии после того, как его жена ушла от него в 1997 году. «Труди никогда в жизни не работала, - сказал он. - Ей и в голову не придет потратить несколько тысяч фунтов на платье. Я всегда задавалась вопросом, каково это - не иметь ответственности, которую я несу, видеть перед собой открытые двери и иметь все привилегии, которые, кажется, есть у женщины». Так он стал Самантой Кейн. Но Саманта обнаружила, что «быть женщиной - довольно поверхностно и ограниченно», и решила, что совершила ужасную ошибку. Она перенесла болезненный и неудовлетворительный "разворот" своей генитальной хирургии и, взяв новое имя Чарльз, подала в суд на психиатра, который поддержал хирургический переход.

Такие истории, к сожалению, используются для дискредитации транс-движения в целом. Случаи глубокого послеоперационного сожаления становятся хэдлайнами, в то время как гораздо меньше места уделяется людям, которые были бы намного счастливее с полным хирургическим переходом, но никогда не могли его достичь. Ошибки будут сделаны в обоих направлениях, и жизнь может быть разрушена в любом случае. Некоторые дети, которых поддерживают в соответствии с выбранной гендерной идентичностью, могут позже почувствовать себя в ловушке; их родители и врачи могут принимать ошибочные решения о блокаторах гормонов, гормонах или хирургии. Другие дети, не получившие поддержки для перехода, живут и умирают в отчаянии. Ужасно делать ненужные операции на здоровом теле, но также ужасно отказывать в помощи уму, который знает себя.

Гораздо больше мальчиков направляются на лечение расстройства гендерной идентичности, чем девочек. Однако это не означает, что у биологических мальчиков больше нетипичного поведения, чем у биологических девочек, только если то, что они больше беспокоят своих родителей. Феминизм завоевал для женщин много прав, ранее принадлежавших мужчинам. Агрессивные и доминирующие девочки часто вызывают восхищение; само слово "сорванец" имеет определенную степень симпатии, хотя у напористых женщин и в оскорблениях нет недостатка. Напротив, никакое движение не стремится узаконить стереотипно женские черты в мужчинах. Девочки могут быть мужественными, мальчики-женственными. Девочки в джинсах и футболках - носят “унисекс”, а мальчики в юбках - “трансвеститы"." Ким Пирсон описала, что попросила в родительской группе поднять руку тех, кто в детстве был сорванцом; руки поднялись по всей комнате. Затем она попросила поднять руку тех, кто был неженкой. Никто не пошевелился". (с)

Подготовка материала и перевод с английского

Журавлева Ю.В.

клинический психолог, когнитивный психотерапевт, специалист по работе с трансгендерными людьми и работе с депрессивными расстройствами, эмоциональными нарушениями