О стыде, желании вернуться в утробу матери, о бессмертии и кризисе среднего возраста.

К изучению данного вопроса нас подвиг, среди прочего, отзыв в личном письме уважаемого итальянского пост-бионианского аналитика Дж. Чевитарезе: "idea about … the wish to return in mother's body is also very interesting" (идеяожеланиивернутьсявтеломатеритожеоченьинтересная).

Изучение данного вопроса заставило обратиться к таким болезненным психологическим переживаниям, которые выражаются словами «мама, роди меня обратно», «сквозь землю провалиться», «сгореть со стыда», и обычно считаются проявлением чувства стыда.

Семантически за названными фразами просматриваются две когнитивные идеи: умереть путём мучительной биологической самодеструкции (провалиться, сгореть) и вернуться в утробу матери (родиться обратно). Интроспективное наблюдение показывает, что аффект в данных фразах присутствует один и тот-же - две разные идеи оказываются ассоциативно связанными единым аффектом в рамках первичного процесса.

Рассмотрение данных идей показывает, что опыт биологической смерти как факт биографии и соответствующий либидинозный опыт отсутствует. Только в определённом возрасте (на который не случайно приходится т. н. «кризис среднего возраста») признаки физиологического старения тела заставляют психику начать признавать, как психологическую реальность, абстрактный доселе факт конечности биологического существования. До психологического признания факта смерти, т.е. в детстве и юности, когнитивная идея смерти катектирует, по нашим предположениям, опыт утраты внешнего объекта («дедушка умер» = «уехал» в бессознательном – см. «Толкование сновидений»), но только не идею прекращения биологической жизни, которая в рамках вторичного процесса остаётся совершенно абстрактной, умозрительной и не катектированной либидо.

Факт же нахождения в утробе матери, напротив, является универсальным биографическим обстоятельством каждого человека и одновременно – самым ранним и очень сильным либидинозным переживанием, особенно, если считать, как это приписывают Фрейду, всю поверхность тела плода в околоплодных водах слизистой, а значит и эрогенной зоной как источником либидо (смотри «Три очерка по истории сексуальности» Фрейда).

Если мы обратим внимание на представление о потере внешнего объекта, то, кроме фактов ухода матери от младенца в период ухода после рождения, нахождение в утробе матери как раз является таким состоянием «потери внешнего объекта», поскольку в силу не отделённости младенца ни биологически, ни психологически внешнего объекта нет, а симбиоз с матерью образует единый аутоэротический объект, о котором возможно думать, как об имеющим двойной либидинозный потенциал. Это обстоятельство – утрата или отсутствие внешнего объекта либидо – может быть одним из обстоятельств, ассоциирующем смерть и внутриутробное состояние.

Кроме этого, отсутствие лёгочного дыхания, как было показано в наших предыдущих работах, являющееся одним из главных отличий между состояниями до и после рождения, может быть другим фактором, позволяющим ассоциировать внутриутробное состояние и физическую смерти. Универсальное использование в речи специфических терминов - «бездыханное тело», «до последнего вздоха» - для обозначения смерти указывает на универсальный факт отсутствия дыхания.

Мучительный опыт кислородного голодания, который переживается при задержке дыхания младенцем как попытка не дышать и тем самым воспроизвести пребывание в утробе, становится причиной того мучительного психологического состояния, которое называют «стыд».

Опираясь на идею регрессии либидо, а также предполагаю внутриутробное состояние как первую стадию развития либидо, мы можем предполагать, что либидо может или отчасти фиксироваться на данной стадии, и/или отчасти регрессировать к ней с последующих стадий, находясь под давлением полового созревания.

Вышесказанное позволяет утверждать, что, ассоциируя абстрактную смерть с либидинозным опытом внутриутробного состояния, до своего кризиса среднего возраста человек живёт с бессознательным психическим представлением о себе как о биологически бессмертном. И что психологическое содержание кризиса среднего возраста заключается в нарциссической травме, но вовсе не по поводу своих карьерных или иных достижений, а по поводу принятия идеи своей смертности по причине признаков старения.

Соответственно аффект, лежащий в представлении о возврате в утробу матери - стыд, может пониматься как высшая степень тревоги из-за нарциссической угрозы, от которой защищаются регрессом к внутриутробному либидо, но успеху этой защиты мешает невозможность полностью удалить все внешние объекты (детская присказка «стыдно у кого видно» может быть перетрактована в смысле нарциссизма – «стыдно кого видно»), потому и хочется переживающему атаку на свой нарциссизм именно скрыться от других, «провалившись сквозь землю», «сгорев» или «родившись обратно». Соответственно, дальнейшей разработкой защиты от стыда являются нарциссические защиты – идеализация или обесценивание внешних объектов, на которые проецируются или на которые эвакуируются путём проективной идентификации аутоэротические ощущения субъектом своей грандиозности или обесценивания.

Представление же о себе как о бессмертном в рамках первичного психического процесса, по нашей гипотезе, является фактом детской и юношеской психики (заметим, детей в русских сказках совсем не удивляет такой персонаж как «Кощей Бессмертный» - и задача уничтожить его технологически выглядит как возврат во внутриутробное состояние – так как смерть спрятана на конце иглы, находящейся в яйце, а яйцо – в последовательности утроб разных животных и в сундуке).

Также для данного рассмотрения имеет заметное значение анализ религиозной мифологии. Например, слова Христа: «Кто меня постыдится перед людьми, того и я постыжусь перед Отцом Небесным» - сказаны в контекст его миссии принять вольную смерть, с тем чтобы «смертью победить смерть». Смерть Христа мы трактовали в наших предыдущих работах как желание реализовать универсальное вытесненное желание людей вернуться в утробу матери, которое в вытесненном виде приводило к образованию различных индивидуальных и коллективных симптомов. Воспроизведение данного желания в прямом виде служило преодолению вытеснения, делая такое желание сознательным, а значит доступным сублимации, избавляло от симптомов, порождаемых вытесненными компонентами либидо. И говоря о себе как человеке, собирающемся умереть – то есть в бессознательном - вернуться в утробу матери, Христос упоминает именно о стыде, который все должны ощутить в отношении его, но которое он просит преодолеть, то есть не обесценивать его как значимый внешний объект, чтобы их самих, в свою очередь, не постыдился «Отец небесный». Таким образом, идентифицировавшиеся со Христом, верующие в него должны были освободиться от навязчивого желания самим вернуться в утробу матери, приводившего к различным симптомам или симптоматическим смертям себя и других.

 Клиническое значение данной идеи смерти как возврата в утробу матери заключается в применении её к широкому диапазону психогенных патологических симптомов или синдромов, где на первом плане - самоубийства, аутизм, самодеструкция, психосоматика, депрессии и прочие нарциссические клинические проявления (вроде боязни повзрослеть).

Интересную перспективу открывает возможность рассмотреть, как регрессивное желание вернуться в утробу может работать в качестве проекции или проективной идентификации. Например, представляется, что чувство скуки, возникающее от общения с человеком или клиентом, может обозначать не только изоляцию аффекта, но и регресс к аутоэротическому внутриутробному состоянию, с точки зрения которого скука понимается как отсутствие всякого напряжения.