Случай из практики: чувство вины за право на свободу

Случай публикуется с разрешения клиента. Имя изменено, все совпадения случайны.

Обратилась женщина среднего возраста, назовём её Алёной, с запросом о сильном чувстве вины. Поводом для обращения послужил конфликт с матерью, показавший обострение токсичных отношений с ней. В ходе конфликта клиенткой овладел сильный, панический страх за происходящее, с симптомами панической атаки.

Сама по себе тема одна из тех, что требуют вдумчивой постепенной работы, однако на сеансе у женщины хлынул поток настолько сильных чувств, что для неё это оказалось полной неожиданностью. Один из возможных сценариев развития событий мог снова окунуть Алёну в ситуацию, выйти из последствий которой для неё было бы не так просто и весьма травматично. Более того, это наверняка вызвало бы новый виток хождения по замкнутому кругу. При описании вероятной ближайшей перспективы у женщины подкатил ком к горлу, стало трудно дышать, грудную клетку словно что-то сдавило и заблокировало, возникли трудности с тем, чтобы сделать хотя бы глоток воды.

Оставлять её в таком состоянии было нельзя. Очевидно, Алёна не могла «проглотить» ситуацию и возможную перспективу, даже только подумав о ней. У меня возникло две версии и их необходимо было проверить.

Я предложил ей представить себя девочкой, которая попала в самую раннюю, которую только смогла вспомнить, ситуацию, когда она чувствовала то же самое. Женщина вспомнила случай из детства, когда она не смогла вернуться домой из-за страха перед возможным скандалом. Сначала клиентке, погружённой в состояние лёгкого транса, было предложено подойти к девочке, расспросить её о том, что ей предстоит, и что она чувствует при мыслях об этом. После этого я спросил: могла бы она помочь ей, выступив в качестве защитника? Но Алёна не чувствовала в себе сил на это и ответила: «Я знаю что не смогу». Из её глаз снова потекли слёзы.

Фото Анны Радченко

Тогда я решил проверить вторую гипотезу и поработать напрямую с чувством в формате эмоционально-образной терапии, данных краткого анамнеза было достаточно. Я попросил Алёну сконцентрироваться на том ощущении, которое возникло в теле при появлении симптома, оценить его характеристики: размер, форму, цвет, температуру, фактуру, после чего попросил её представить это ощущение в виде образа. Ощущение было похоже на тёмный сгусток размером с кулак.

- Это он, она или оно?

- Оно.

- Спросите: зачем оно? Для чего оно? Что оно хочет?

- Оно хочет власти надо мной.

Тогда я попросил Алёну сказать сгустку что она не будет больше властвовать над ним и что он может быть свободен, если хочет. Сгусток стал уменьшаться до размера меньше теннисного шарика, но стал чёрным. Он не верил Алёне. Я попросил её ещё поговорить с чёрным шариком, шарик ответил, что не хотел бы покидать Алёну, что он нужен ей для того, чтобы контролировать ситуацию. И тогда я попросил Алёну сказать ему, что она больше не будет его контролировать. Что ему больше не придётся ей ничего объяснять, что он хороший сам по себе, и что она любит его просто за то, что он есть, что он помогал ей с сохранением контроля, и благодарит его за то, что благодаря ему она так хорошо всё время справлялась с эмоциями. (А она в самом деле всю жизнь тщательно контролировала все свои эмоции, возникавшие в общении с матерью, т.к. – по убеждению Алёны – хорошая, достойная дочь должна быть по отношению к матери всегда добра и терпелива).

После этих слов цвет шарика изменился на голубой, очень приятный, с лёгким свечением, и ему стало очень хорошо и спокойно. Алёна приняла его в своё тело как часть себя, после чего почувствовала заметное облегчение. Она глубоко вздохнула, из тела ушло напряжение, плечи расправились, слёзы прекратились, а на лице появилась улыбка. Подумав о возможных событиях, Алёна уже не ощущала ни тревоги, ни страха.

Что произошло? – Алёна приняла ту часть себя, которой хотелось обходиться без постоянного чувства вины перед постоянно манипулирующим ею близким человеком; которой хотелось дать отпор, но она не могла себе этого позволить: ей становилось не по себе от этого, горло сжималось, возникал комок в груди, перехватывало дыхание, что в совокупности не давало ей произнести того, что так хотелось. В результате она не могла произнести ни слова в ответ на нарушаемые её границы! И эта часть себя, имеющая право на защиту и отстаивание своих границ, отвергалась ею, а теперь была ею принята как гармоничная часть своей личности.

На следующий сеанс Алёна пришла с ясной, радостной улыбкой. Встреча действительно вскоре состоялась и женщина рассказала о том насколько она на удивление уверенно и спокойно говорила и держалась. Симптоматика исчезла. Алёной были совершены первые уверенные шаги по выстраиванию и охране своих границ, и что самое главное – женщина больше не чувствовала себя виноватой за это. Мать, общение с которой на протяжение многих лет было весьма тягостным, сама решила от неё съехать, и даже не сопротивлялась новостям о том что отныне общение и доступ на территорию дочери будут строго регламентированы Алёной, и должны быть заранее согласованы с ней.