Когда зло вырывается на волю.

Добро и зло, которые мы делаем другим,

часто отражаются на нас самих.

Генри Филдинг

Когда мы говорим о двойственности натуры, то имеем в виду способность человека совершать как добро, так и зло. Пребывание в обществе побуждает нас порой сдерживаться, чтобы являть миру светлую сторону своей души. Между тем, человек обычно знает или хотя бы подозревает о наличии у него таких качеств, демонстрация которых не делает ему чести. Сохраняя баланс между желаниями, страстями и долженствованием соблюдать моральные принципы, человек обеспечивает себе достойный вид в обществе.

А что делать, если бремя постоянно сдерживать свои пагубные страсти становится слишком тяжелым? Что если перестать испытывать муки совести, а просто разделить личность человека надвое, дав возможность одной части вести праведный образ жизни, а другой безудержно предаваться грехам?

Именно такой эксперимент описан в известном рассказе Роберта Стивенсона «Странная история доктора Джекиля и мистера Хайда».

Генри Джекиль – состоятельный человек, врач, имеющий прекрасные исследовательские способности и склонность к научной деятельности.

Со временем доктор стал находить для себя невероятно трудным «совмещать страсть к наслаждениям с настоятельной потребностью высоко держать голову и казаться людям более чем серьезным человеком». В оправдание своих дальнейших намерений (кстати, приведших его к трагедии), доктор нашел такое объяснение: «Все худшие из моих проступков явились плодом нетерпеливой жажды жить».

Как велико порой бывает искушение человека придумать красивое оправдание своему недостойному поведению! Так срабатывает психологическая защита, которая позволяет человеку сохранить самоуважение и чувство собственного достоинства.

Замечу, что в случае с доктором Джекилем абстиненция была невозможна, и потому он скрывал свои пагубные страсти с болезненным стыдом, терзаясь каждый раз муками совести. Зато депривация, выступающая как естественная реакция психики на неудовлетворенную потребность, время от времени проявлялась, чем омрачала его существование.

Несмотря на осознаваемую им двойственность натуры, доктор не считал себя лицемером, поскольку действовал вполне искренне, совершая поступки равно как из добрых, так и злых побуждений. Он признавал, что оставался самим собой не только, когда занимался наукой или врачебной деятельностью, но и когда предавался разгулу.

В результате у Генри Джекиля возникла мысль о разъединении своей личности с тем, чтобы «каждая из натур вселилась бы в отдельную плоть, и жизнь освободилась бы от всего, что в ней есть невыносимого».

Задумка и вправду великолепная: неправедный - тот, что воплощение зла, идет своей дорогой, свободный от всяких обязательств и моральных принципов. Что касается праведного, то он живет с удовольствием, творя добро и не ведая порочных искушений.

Мистер Джекиль изобретает лекарство, которое позволяет ему осуществить задуманное, и в результате которого на свет появляется Эдуард Хайд – истинное воплощение зла. Становясь Хайдом, доктор наконец-то погружался в чувство полной беззаботности и ощущал жажду наслаждений.

Однако, как признавался в дальнейшем Генри Джекиль, «в руках Эдуарда Хайда эти удовольствия вскоре стали чудовищными».

Это как в случае с алкоголиком, игроком или наркоманом, который начинает употреблять или играть не для того, чтобы творить зло, а просто, чтобы испытать удовольствие, получить наслаждение. Однако регулярный уход в измененное состояние приводит его к постепенной утрате способности осуществлять моральный контроль за своими поступками. Чувство совести и стыда атрофируется, а желание испытать вновь ощущение (порочного) наслаждения и беззаботности возрастает.

Придя в себя, человек оправдывает свое недостойное поведение воздействием на него алкоголя или препарата, равно как и Генри Джекиль чувствовал себя свободным от упреков совести за то, что творил Эдуард Хайд, и не желал брать на себя ответственность за его проступки.

Если поначалу доктору удавалось по собственному желанию менять свой облик, становясь то Хайдом, то Джекилем, то со временем стали происходить метаморфозы. Получив свободу, никем не контролируемое и неограниченное зло росло, что усиливало субличность по имени Хайд. Засыпая в образе Генри Джекиля, он мог проснуться Эдуардом Хайдом теперь уже без употребления лекарства. Такие неконтролируемые превращения породили страх у Генри Джекиля. Он понимал, что силы Хайда росли, в то время как он сам становился слабее.

Так, наркоман или игрок, признается, что со временем внутри его появляется страшная сила, которая, затмевая голос разума и совести, толкает его на неразумные, аморальные и даже криминальные поступки, и противиться этой силе невозможно.

У каждого человека есть врожденный инстинкт самосохранения, который вместе с разумом стоит на страже его здорового и безопасного существования в этом мире. Стоит ли зарождающимся пагубным страстям давать такую волю, чтобы потом утратить возможность с ними справиться, и перестать контролировать собственную жизнь?

В сериале «Юристы» есть сюжет, где учительница начальных классов «легализует» свою страсть к танцам, работая стриптизершей в ночном клубе. Она настаивает на том, что ее ночная деятельность никак не влияет на моральный облик учителя, зато гармонизирует ее как личность, позволяя сохранять баланс.

У каждого свое представление о нравственности и убеждение о том, что порядочно, а что нет. Подтверждением или опровержением правоты человека является его собственная жизнь, которая либо радует и дает удовлетворение, либо превращается в сплошные тяжелые испытания с постоянно возникающим вопросом: «За что?», ответ на который ему предстоит найти.

[i]